|
ресурсами, дающими им преимущества в этом отношении не только перед малыми
государствами, но нередко и перед средними и даже великими державами. Так,
например, объем зарубежных продаж фирмы «Эксон» к середине семидесятых
годов достиг свыше 30 миллиардов долларов, что превысило объем внутреннего
национального продукта (ВНП) такой экономически развитой страны, как
Швейцария (см.: 2, р. 77), и лишь немногим уступало ВНП Мексики. Это дает
ТНК возможность оказывать существенное воздействие в своих интересах и на
политическую сферу — как в странах базирования, так и в мире в целом.
Характерный пример в данном отношении дает роль американской компании ИТТ в
свержении правительства С. Альенде в Чили в начале семидесятых годов.
185
ТНК — явление достаточно противоречивое. Они, несомненно, способствуют
модернизации стран базирования, развитию их народного хозяйства,
распространению ценностей и традиций экономической свободы и политического
либерализма. Одновременно они несут с собой и социальные потрясения,
связанные со структурной перестройкой, интенсификацией труда и
производства; новые формы господства и зависимости — экономической,
технологической, а нередко и политической. В ряде случаев последствия их
деятельности ведут к дальнейшему обострению уже имеющихся и возникновению
новых экологических проблем, к разрушению национальных традиций, конфликту
культур. Также бесспорно и то, что ТНК усиливают экономическую
взаимозависимость и единство мира в хозяйственном отношении, способствуют
созданию предпосылок для становления единой глобальной культуры как
планетарного, общецивилизационного явления. И это тоже приносит
неоднозначные результаты, что и вызывает критику ТНК со стороны различных
идейно-теоретических течений — как марксистского и неомарксистского, так и
либерально-демократического характера. В определенной мере результатом
подобной критики явились попытки международного сообщества ввести некоторые
ограничения для деятельности транснациональных корпораций, подчинив ее
определенным правилам, некоему «кодексу поведения». Однако усилия,
предпринятые с этой целью в рамках ОЭСР и ООН, не увенчались успехом, что
неудивительно, если учитывать заинтересованность наиболее развитых в
экономическом и наиболее влиятельных в политическом отношении стран в
беспрепятственном функционировании рыночной экономики.
В современном мире насчитывается не менее семи тысяч ТНК, имеющих около
26 тысяч филиалов в различных странах на всех континентах (см.: 1, р. 78).
Однако их непосредственная экспортно-импортная и инвестиционная
деятельность затрагивает, главным образом, три экономические зоны,
представленные США, ЕЭС и Японией, и вне этих зон касается еще около
десятка развивающихся государств. Относительная защищенность рынков,
развитость инфраструктур образовательной, исследовательской и
информационной сфер, обеспечивающих гарантии в необходимой
высококвалифицированной рабочей силе, влекут за собой распространение
передовых технологий, сходство в образе и уровне жизни и потребления во
всех трех экономических зонах. Экономические процессы, контролируемые ТНК,
охватывают большую часть мировой торговли, финансовых обменов и передач
передовых технологий. Так, торговые связи между США и остальным миром на 80
% находятся в руках ТНК. В 1988 г. эспорт товаров и услуг из американских
филиалов ТНК в Соединенные Штаты
186
составил 87 миллиардов долларов, или 19 % всего импорта США (см.: 14, р.
89).
Указанные процессы способствовали ускоренной экономической интеграции в
Европе, Америке и Азии, усилению конкуренции и в то же время
взаимозависимости между главными экономическими регионами современного
мира. Вместе с тем они имели не менее серьезные последствия и политического
характера.
Пожалуй, наиболее значимыми среди этих последствий, вызвавшими эпохальные
изменения в облике современного мира и характере международных отношений,
явились кризис в СССР, распад «мировой социалистической системы», а затем и
разрушение Советского Союза со всеми его драматическими результатами для
России и других бывших союзных республик. Конечно, указанные события имели
и глубокие внутренние причины — неэффективность установленной в результате
революции 1917 года социально-экономической и политической системы,
преступные режимы, некомпетентные и коррумпированные руководители и т.п. Но
особенно важную роль эти внутренние причины приобрели именно в свете той
постиндустриальной революции конца 60-х — начала 70-х годов, которая так
нелегко далась Западу и которая, фактически, прошла мимо нашей страны. По
вине своих бездарных руководителей, увлеченных сиюминутными выгодами от
«нефтедолларов», а по сути, от хищнической эксплуатации природных богатств
в сложившейся в те годы мировой экономической конъюнктуре, СССР оказался в
ситуации прогрессирующего отставания от века микроэлектронных технологий.
Попытки же «подтянуть» систему до уровня экономически развитого мира путем
«ускорения» и «перестройки» оказались роковыми для страны, политическая
система которой обнаружила свою полную неспособность к какому-либо
реформированию. Во всяком случае, сегодня становится все более очевидной
бесплодность и разрушительный характер попыток подобного «реформирования»,
если они не предваряются продуманными, учитывающими социо-культурные
реальности и традиции народа экономическими преобразованиями.
Таким образом, ТНК обладают определенной автономией в своих решениях и
деятельности, способны вносить изменения в международные отношения,
учитываются государствами в их
внешней политике, то есть отвечают всем признакам влия-
тельного международного актора.
В меньшей степени этим признакам отвечают другие участники международных
отношений — такие, как, например, национально-освободительные,
сепаратистские и ирредентистские движения, мафиозные группировки,
террористические организации, региональные и местные администрации,
отдельные лица. Часть
187
из них, например, национально-освободительные и сепаратистские движения,
являются, скорее, международными субъектами в вышеприведенном
социологическом (а не юридическом) значении этого термина, — то есть они
стремятся стать акторами (в данном случае, суверенными государствами). С
этой целью они добиваются членства или хотя бы статуса наблюдателя в
авторитетных межправительственных организациях, считая участие в них важным
звеном в обретении статуса международного актора. Так, ООП является членом
Лиги Арабских Государств, Организации Исламская Конференция, Движения
Неприсоединения и обладает статусом наблюдателя в ООН. Это, однако, не
давало ей вплоть до последнего времени полной легитимности в глазах
некоторых международных акторов (прежде всего Израиля, но также, в
известной степени, и таких арабских государств, как Аммана и Иордании).
Несмотря на провозглашение председателем ООП Я. Арафатом на сессии
Национального Совета Палестины 15 декабря 1988 г. создания Палестинского
государства и признание его большинством арабских государств, фактического
образования (а соответственно, и международно-правового признания) такого
государства не произошло.
Растущая взаимозависимость приводит к развитию функционального и
институционального международного сотрудничества, участниками которого
выступают различные предприятия, фирмы, административные структуры и
граждане приграничных зон соседних государств, а также регионы и отдельные
города различных стран (см.: 3, р. 53—55). В первом случае (функциональное
трансграничное взаимодействие) речь идет об установлении контактов и
обменов между представителями сопредельных государств, в основе которого
лежит общность интересов и потребностей, и которое нередко устанавливается
как бы стихийно, то есть помимо официальных договоренностей между
государствами (а иногда и вопреки им). Таковы, например, отношения между
жителями приграничных районов России и Китая или отношения между
сопредельными районами стран СНГ, жители которых фактически игнорируют
запреты и ограничения властей на взаимную торговлю. Примером второго
(институционального сотрудничества локального характера) выступают
достаточно представительные международные организации, формирующиеся вне
национально-государственных рамок (Ассоциация породненных городов; Совет
коммун Европы и т.п.). Кроме того, в федеративных государствах наблюдается
феномен своего рода фрагментации внешней политики, когда руководство
субъектов федерации в стремлении более полно отстоять свои интересы
устанавливает прямые связи на международной арене и тем самым как бы
нарушает прерогативы суверенного государства, частью которого дан-
188
ный субъект является. Иногда развитие такой, по выражению канадского
исследователя П. Сольдатоса, «субнациональной дипломатии» происходит с
согласия соответствующих государств и осуществляется в рамках
международного права: так, Квебек уже с 1882 г. имеет своего генерального
представителя во Франции (см.: там же, р. 54). В других случаях наблюдается
конфликт центральных и местных властей. В настоящее время это характерно
для Российской Федерации.
Указанные примеры вновь возвращают нас к центральному для проблемы
участников международных отношений вопросу:
какой из типов этих участников — государство, международные организации или
же «параллельные участники» («акторы вне суверенитета») — будет определять
содержание и характер международных отношений в обозримом и более
отдаленном будущем? Как мы могли убедиться, по данному вопросу существует
множество точек зрения, крайние из которых отдают предпочтение либо
традиционным (прежде всего государству), либо нетрадиционным участникам.
Важно, однако, подчеркнуть, что сторонники как одного, так и другого из
этих полюсов избегают детерминистских подходов. Поэтому существо полемики
перемещается в методологическую плоскость: что считать основой для выводов?
Поиск специфических факторов, оказывающих влияние на поведение акторов и
изучение той роли, которую играют те или иные из этих факторов в эволюции
международных отношений? Или же анализ традиционных и нетрадиционных
акторов, с целью определения главных и второстепенных из них с точки зрения
как состояния, так и тенденций указанной эволюции? Споры продолжаются, и
острота их усиливается по мере нарастания признаков изменения привычного
международного порядка, исключающих однозначные ответы на вышеприведенные
вопросы. Вместе с тем не вызывает сомнений то обстоятельство, что указанные
изменения во многом зависят от целей, которые ставят перед собой
международные акторы, и от избираемых ими средств их достижения.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Rassett В., Starr H. World politics. Menu for Choice. — San Francisco,
1981,p.71.
2. Бурлацкий Ф.М., Галкин А.А. Социология. Полнггика. Международные
отношения. — М., 1974.
3. Braillard Ph., Djalili M.-R. Les relations Internationales. — Paris,
1988, p. 31.
4. Kaplan A. The Language of Inquiry. — N.Y., 1964.
189
5. Kaplan M. System and Process in International Politics. — N.Y., 1957.
6. Merle M. Sociologie des relations internationales. — Paris, 1974.
7. Rosenau J. Turbulence in World Politics: A Theory of Change and
Continuity. — Princcton, New Jersey, 1990.
8. Най Дж.С (младший). Взаимозависимость и изменяющаяся международная
полигика // Мировая экономика и международные отношения. 1989, № 12;
Keohane R. & Nye J. Power and Interdependence: World Politics in
Transition. — Boston, 1977.
9. Barton J.W. World Society. — Cambridge, 1972.
10. Rioux J.-F., Keenes E., Legare G. Le nco-realisme ou la reformulation
du paradigms hegcmonique en relations internationales // Etudes
internationales, XDC , 1982.
11. Maghmori R., Ramberg B. Globalism Versus Realism — International
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39
|
