происходит их интеграция и уточнение, благодаря чему дети начинают рисовать

не только плоскостные, но и объемные фигуры. Фолькельт проводил и

сравнительный анализ рисунков тех предметов, которые дети видели, и тех,

которые они не видели, а только ощупывали. При этом оказалось, что в том-

случае, когда дети ощупывали, например, закрытый платком кактус, они

рисовали только колючки, передавая свое общее ощущение от предмета, а не

его форму. То есть происходило, как и доказывали гештальтисты, схватывание

целостного образа предмета, его "хорошей" формы, а затем его просветление и

дифференциация. Эти исследования имели большое значение для работ по

исследованию зрительного восприятия в России, в школе А.В.Запорожца, и

привели психологов этой школы к мыс ли о том, что существуют определенные

образы сенсорные эталоны, которые лежат в основе восприятия и узнавания

предметов.

Такой же переход от схватывания общей ситуации к ее дифференциации

происходит и в интеллектуальном развитии – доказывал гештальт-психолог

В.Келер. Он считал, что обучение ведет к образованию новой структуры и,

следовательно, к иному восприятию и осознанию ситуации. В тот момент, когда

явления входят в другую ситуацию, они приобретают новую функцию. Это

осознание новых сочетаний и новых функций предметов и является образованием

нового гештальта, осознание которого составляет суть мышления. Келер

называл этот процесс "переструктурированием гештальта" и считал, что он

происходит мгновенно и не зависит от прошлого опыта субъекта. Для того,

чтобы подчеркнуть мгновенный, а не протяженный во времени характер

мышления, Келер дал этому моменту переструктурирования на звание "инсайт",

т.е. озарение. Как помнит читатель, Бюлер пришел к сходному выводу, назвав

его "ага-переживание".

Келер провел эксперимент, в котором детям предлагалось достать машинку,

расположенную высоко на шкафу. Для того чтобы ее достать, надо было

использовать разные предметы – лесенку, ящик, стул. Оказалось, что если в

комнате была лестница, дети быстро решали предложенную задачу. Сложнее было

в том случае, если надо было догадаться использовать ящик. Но наибольшие

затруднения вызывал вариант, когда в комнате не было других предметов,

кроме стула, который надо было отодвинуть от стола и использовать как под

ставку. Келер объяснял эти результаты тем, что лестница с самого начала

осознается функционально как предмет, помогающий достать что-то

расположенное высоко. Поэтому ее включение в гештальт со шкафом не

представляет для ребенка трудности. Включение ящика уже нуждается в

некоторой перестановке, так как ящик может осознаваться в нескольких

функциях. Что же касается стула, то он осознается ребенком не сам по себе,

но уже включенным в другой гештальт – со столом, с которым он

представляется ребенку единым целым. Поэтому для решения данной задачи

детям надо сначала разбить целостный образ "стол-стул" на два, а затем уже

стул соединить со шкафом в новый образ, осознав его новую функциональную

роль.

К подобным же выводам о роли "инсайта" в переструктурировании прежних

образов пришел и М.Вертгеймер, который исследовал процесс творческого

мышления у детей и взрослых.

Понятие об инсайте (от англ. insight – усмотрение) стало ключевым в

гештальт-психологии. Ему был придан универсальный характер. Оно стало

основой гештальтистского объяснения адаптивных форм поведения, которые

Торндайк и бихевиористы объясняли принципом "проб, ошибок и случайного

успеха".

Так произошла первая конфронтация двух молодых, только еще зарождавшихся

психологических направлений – гештальтизма и бихевиоризма. Смысл

конфронтации обычно видят в характере ответа на вопрос, постепенно или

мгновенно решается интеллектуальная (поведенческая) задача. В одном случае

при инсайте нужный вариант действия находится сразу же, в другом он

отбирается путем длительных поисков. Такое объяснение упускает из виду

категориальные основания различий между двумя психологическими школами.

Ведь инсайт означал для гештальтистов переход к новой познавательной,

образной структуре, соответственно которой сразу же меняется характер

приспособительных реакций. Первично – понимание (сдвиг в образном "поле"),

вторично – двигательное приспособление (перестройка в исполнительских

звеньях действия). Концепция "проб и ошибок" игнорировала понимание (т.е.

образно-ориентировочную основу действия), каким бы оно ни было – мгновенным

или постепенным. Адаптация считалась достижимой за счет тех же факторов,

которые обеспечивают приспособление организма к среде на всех уровнях

жизнедеятельности, в том числе и на уровнях, где образ вообще отсутствует.

Водораздел между гештальтизмом и бихевиоризмом создала также, по

общепринятому мнению, проблема целого и части. Гештальтизм отстаивал идею

целостности в противовес бихевиористскому взгляду на сложную реакцию как

сумму элементарных. Гештальтизм действительно положил немало сил на борьбу

с "атомистскими" представлениями о сознании и поведении. Но если

ограничиться этим теоретическим аспектом, то остаются в тени различия более

существенного, категориального порядка.

Бихевиоризм, как отмечалось, игнорировал об раз, видя в нем не психическую

реальность, не регулятор поведения, а неуловимый, призрачный продукт

интроспекции. Для гештальтизма учение о двигательных актах, лишенных

образной ориентации по отношению к среде, представлялось изымающим из

психической деятельности ее сердцевину. Однако на стороне бихевнористов

было важное преимущество. Они могли дать своим фактам детерминистское

объяснение. Двигательная ре акция неизменно трактовалась ими как эффект,

производимый объективно контролируемыми не зависимыми переменными.

Гештальтизм, следуя интроспективной традиции, считал единственными

психологическими фактами непосредственно испытываемые субъектом феномены

сознания. Ощущая несовместимость этой традиции с естественнонаучным

подходом, гештальтисты пытались соотнести феноменальный "мир" с реальным,

физическим.

В этом пункте наметились различия между близкими к гештальтистам

психологами из геттингенской лаборатории, считавшими неправомерным выходить

за пределы свидетельств самонаблюдения, и гештальтистским триумвиратом,

который надеялся перестроить психологию по типу физики.

Сказанное проливает свет на несколько странный факт: первый программный

труд гештальт-психологии, принадлежавший Келеру, был посвящен вопросам

физической химии и назывался "Физические гештальты в покое и стационарном

состоянии" (1920). Психолог, занимавшийся до этого акустическими ощущениями

и зоопсихологией, обратился к коллоидной химии не из-за прихотливых

изменений в профессиональных интересах. Теория гештальта не могла

претендовать на серьезную роль без естественно научного обоснования.

Поэтому она и начинается с келеровской книги о физических гештальтах.

Келеру и его научным друзьям представлялось, что принцип гештальта – единый

для различных порядков явлений – позволит по-новому решить психофизическую

проблему, приводя сознание в соответствие с физическим миром и в то же

время не лишая его самостоятельной ценности. Это решение выразилось в

понятии изоморфизма.

Изоморфизм означает, что элементы и их отношения в одной системе взаимно

однозначно соответствуют элементам и их отношениям в другой.

Физиологическая и психологическая системы, согласно гештальтистской

гипотезе, изоморфны друг другу (подобно тому как топографическая карта

соответствует рельефу местности).

Вслед за работой Келера о физических гештальтах вышла книга Коффки "Основы

психического развития" (1921), а затем программная статья Вертгеймера

"Исследования, относящиеся к учению о гештальте" (1923). В этих работах

была изложена программа нового направления, которое организовало свой

журнал "Психологическое исследование" (до его закрытия при гитлеровском

режиме вышло 22 тома). Келер занял после Штумпфа кафедру в Берлинском

университете. К гештальтистскому триумвирату были близки доцент этого

университета Курт Левин, создавший самостоятельную школу, невролог Курт

Гольдштейн и др.

20-е годы ознаменовались серьезными экспериментальными достижениями

гештальт-психологии. Они касались главным образом процессов восприятия,

притом зрительного. Было предложено множество законов гештальта (их

насчитывали 114). К ним, в частности, относились уже знакомые нам "фигура и

фон" и "транспозиция" (реакция не на отдельные раздражители, а на их

соотношение).

Принцип "транспозиции" иллюстрирует следующий модельный эксперимент,

проведенный Келером над курами, у которых вырабатывалась дифференцировка

двух оттенков серого цвета. Куры научались клевать зерна, разбросанные на

светлом квадрате, отличая его от находившегося рядом темного. В контрольном

опыте тот квадрат, который послужил положительным раздражителем, оказывался

рядом с еще более светлым квадратом. Куры и выбирали этот последний. Они,

таким образом, реагировали не на абсолютную светлоту, а на соотношение

светлот (на "более светлое"). Их реакция, по Келеру, определялась законом

"транспозиции".

Были предложены и другие законы. Так, под прегнантностью имелась в виду

тенденция воспринимаемого образа принять законченную и "хорошую" форму.

("Хорошей" считалась целостная фигура, которую невозможно сделать более

простой или более упорядоченной.) Константность означала постоянство образа

вещи при изменении условий ее восприятия.

Если первоначально свои критические стрелы гештальтисты направляли против

традиционной "атомистской" трактовки сознания, то в дальнейшем, как уже

говорилось, их главной мишенью стал бихевиоризм. Пытаясь показать его

односторонность, неспособность охватить своими объяснительными понятиями

образно-смысловую регуляцию поведения, гештальтисты, однако, сами оказались

беспомощными перед этой регуляцией, ибо они, как и их противники,

разъединили образ и действие. Ведь образ у гештальтистов выступал в виде

сущности особого рода, подчиненной собственным имманентным законам. Его

связь с реальным, предметным действием оставалась ничуть не менее

загадочной, чем соотношение между действием и образом у бихевиористов.

Идея имманентной трансформации "когнитивного (познавательного) поля"

безотносительно к реальной предметной деятельности создала тупиковую

ситуацию и в гештальтистских исследованиях мышления человека. Этой проблеме

была посвящена оставшаяся незаконченной книга Вертгеймера "Продуктивное

мышление" (1945). Опыты проводились над детьми. Были использованы также

интервью с Эйнштейном. Исходя из общего положения гештальтистов, что

подлинное мышление является "инсайтным", а инсайт предполагает схватывание

целого (на пример, принципа решения проблемы), Вертгеймер выступил против

традиционной практики обучения в школе.

В основе этой практики лежала одна из двух концепций мышления – либо

ассоцианистская (обучение строится на упрочении связей между элемента ми),

либо формально-логическая. Обе препятствуют развитию творческого,

продуктивного мышления. Вертгеймер доказывал, что творческое мышление

зависит от чертежа, схемы, в виде которой представляется условие задачи или

проблемной ситуации. От адекватности схемы зависит правильность решения,

причем хорошая схема дает возможность посмотреть на нее с разных точек

зрения, т.е. позволяет создать из элементов, которые входят в ситуацию,

разные гештальты. Этот процесс создания разных образов с постоянными

элементами и является процессом творчества, и чем больше различных значений

получат предметы, включенные в эти образы, тем более высокий уровень

творчества продемонстрирует ребенок. Поскольку такое переструктурирование

легче производить на образном (а не на вербальном) материале, то

неудивительно, что Вертгеймер пришел к выводу: ранний переход к логическому

мышлению мешает развитию творчества у детей. Он также говорил, что

упражнение убивает творческое мышление, так как при повторении происходит

фиксация одного и того же образа и ребенок привыкает рассматривать вещи

только в одной позиции. Поэтому у детей, обучавшихся геометрии в школе на

основе формального метода, несравненно труднее выработать продуктивный

подход к задачам, чем у тех, кто вообще не обучался. Он стремился выяснить

психологическую сторону умственных операций (отличных от логических

операций), которая описывалась в традиционных гештальтистских терминах:

"реорганизация", "группировка", "центрирование" и т. п. Детерминанты этих

преобразований остались невыясненными.

Американские психологи получили первую информацию о гештальтизме в 1922

году, однако вначале встретили ее безразлично. Правда, тогда же Толмен,

приступив к своим многолетним исследованиям по ведения крыс в лабиринте,

заменил понятие о раздражителе понятием о знаковом гештальте. Но он был

одинок. Кругом победно развевались знамена бихевиоризма.

Вскоре американские психологи смогли познакомиться с идеями новой школы

непосредственно из уст ее лидеров. В 1924 году в Корнельский университет

был приглашен для чтения лекций Коффка, в 1925 году в Гарвардский

университет был приглашен Келер.

Идеи гештальтизма существенно повлияли на пре образование первоначальной

бихевиористской доктрины и подготовили почву для необихевиоризма, который

стал складываться на рубеже 30-х годов. К этому периоду главные

представители гештальтистского направления, спасаясь от нацизма,

иммигрировали в Соединенные Штаты Америки и устроились в различных

университетах и научных центрах. Это было внешним обстоятельством,

обусловившим оконча тельный распад школы. Но имелись и внутренние причины.

Главная объяснительная схема гештальтистов оказалась квазидетерминистской,

лишь по видимости напоминающей принципы естественных наук, близостью к

которым своих построений гештальтисты особенно гордились. Аналогия с

физикой ничуть не расширяла возможности причинного объяснения психических

явлений. И когда впоследствии физик Р.Оппенгеймер, выступая на собрании

Американской психологической ассоциации, сказал, что науке известна

физическая теория поля, но с термином "психологическое поле" он никакой

идеи соединить не может, в зале раздались смех и аплодисменты. Касаясь

аналогий в науке, Оппенгеймер сказал:

"То, что сделали псевдоньютонианцы с социологией, просто смехотворно. Это

же относится к объяснению психических явлений в механических понятиях.

Когда я слышу, как слово "поле" употребляется и в физике, и в психологии, я

испытываю нервозность, которую полностью объяснить не могу".

Что касается физических структур и полей, то они действительно не имеют

другого основания, кроме физического. К сознанию такой подход неприменим.

Сознание не является самостоятельным миром, и его динамика не может быть

научно объяснена из него самого.

Билет 17.

1. отечественная психология в первой половине XX столетия.

3. Общая характеристика гештальт-психологии.

Билет 18.

1. развитие отечественной психологии на современном этапе

2. общая характеристика современных психологических течений.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16