Лейбницем, Н. Мальбраншем, Д. Гартли и приобрел особую популярность в 19 в.

До сих пор при обсуждении деятельности мозга и центральной нервной

системы, а также психических процессов мы считали эти понятия почти

синонимами. Тем не менее с философской точки зрения вопрос о характере

связи между мозгом и психикой весьма далек от разрешения. Философы бьются

над вопросом, который носит название психофизическая проблема, уже много

веков, и нам вряд ли удастся разрешить его в нескольких параграфах. Но это

важный вопрос, и психологи должны иметь представление о его содержании.

Суть проблемы состоит в следующем: ни один человек не может быть

уверен ни в чем, кроме того, что он существует. Предположим, я говорю вам,

что я - сумасшедший ученый, а вы на самом деле вовсе не читаете эту книгу,

как вам кажется: в действительности вы - это просто мозг с вживленными в

него электродами, находящийся в моей лаборатории. Стимулируя ваш мозг, я

создаю ваши иллюзорные мысли. Если я изменю тип стимуляции тканей вашего

мозга, то я заставлю вас поверить, что вы, например, прогуливаетесь или

катаетесь на велосипеде. Эти утверждения нельзя строго опровергнуть:

описываемая ситуация чрезвычайно маловероятна, но не является невозможной.

В конечном счете человек не может абсолютно точно знать, существует ли на

самом деле окружающий его мир или он является иллюзией. Единственное, в чем

человек может быть уверен - это в том, что он осознает собственное

существование и собственные мысли (бодрствующий человек в буквальном смысле

не может не осознавать своего "Я"). Таким образом, кем бы вы ни были -

мозгом, покоящимся в чашке Петри, или человеком, у которого есть тело, - вы

обязательно осознаете собственные мысли о самом себе, даже если все

остальное иллюзорно. Следовательно, поскольку человек осознает собственную

способность мыслить, он может быть уверен, что существует в какой-либо

форме, даже если невозможно получить абсолютно достоверные сведения об

истинной картине материального мира.

Все эти рассуждения производят именно такое впечатление, из-за

которого многие не любят философию. Они напоминают хитроумную игру словами,

поскольку совершенно ясно, что в повседневной жизни люди не тратят свое

время на размышления о реальности существования материального мира. В

повседневной жизни об этом не задумываются даже философы и психологи.

Поскольку это скорее логический, чем прагматический вопрос, то было бы

глупо в повседневной жизни руководствоваться какими-либо соображениями,

кроме "здравого смысла". Однако суть проблемы не в этом. Из этих

рассуждений следует, что если мы не можем быть уверены в том, что сознание

человека - это то же самое, что его тело, то как мы можем быть уверены в

существовании связи между сознанием и телом? Иначе говоря, откуда мы знаем,

что мозг генерирует сознание? Или, другими словами, откуда мы знаем, что

то, что мы считаем своим "умом", является результатом деятельности мозга? В

этом состоит сущность психофизической проблемы, впервые исследованной Рене

Декартом (1591-1650), которого некоторые считают самым выдающимся философом

нового времени. Он кратко сформулировал свою точку зрения на эту проблему в

знаменитой латинской фразе cogito ergo sum ("Я мыслю, следовательно,

существую").

На первый взгляд решение проблемы кажется очень простым. Нам

известно, что поражения мозга могут приводить к нарушениям психической

деятельности, а при поражения специфических областей мозга происходят

изменения, касающиеся определенных аспектов мышления и поведения. Можно ли

считать эти данные строгим доказательством того, что психика является

продуктом деятельности мозга? К сожалению, проблема так просто не решается.

Хотя поражение мозга, несомненно, оказывает влияние на психику, можно

утверждать, что дело "всего лишь" в том, что из-за повреждения мозга

психика больше не может находить свое выражение через него. Примерно

аналогичная ситуация возникает в том случае, когда из-за поломки телевизор

не принимает передачи второго канала, однако все остальные каналы работают

нормально; разве можно в этом случае утверждать, что второй канал прекратил

свое существование? Тем не менее эти рассуждения не могут заходить слишком

далеко, поскольку должна существовать хоть какая-то точка соприкосновения

между бестелесным психическим миром и материальным миром мозга, иначе

сознание вообще не могло бы работать. Декарт считал местом слияния этих

миров шишковидную железу, хотя в дальнейшем исследователи легко опровергли

его точку зрения (например, повреждение шишковидной железы не приводит к

потере сознания). После Декарта многие (слишком многие) философы и

психологи пытались решить эту проблему, но удовлетворительное объяснение

так и не было найдено.

Поэтому некоторые ученые заключили, что всякая психологическая

наука, основанная на гипотезе о существовании связи между психикой и

мозгом, изначально "ошибочна". Однако они не правы. На самом деле показано,

что невозможно логическое доказательство существования связи между психикой

и мозгом, но также недоказуемо и ее отсутствие. Все вышесказанное

свидетельствует о том, что данная проблема относится к числу неразрешимых

философских головоломок. Тем не менее из накопленных эмпирических данных

вытекает следующая вполне правдоподобная, хотя логически небезупречная

рабочая гипотеза: психика и тело связаны между собой, поэтому имеет смысл

проводить исследования, основанные на предположении о наличии сложной и

многосторонней связи между процессами мышления и физиологическими

процессами, протекающими в мозге.

Современный психоанализ.

Конечно, современный психоанализ отошел от столь ортодоксальной постановки

вопроса, которая здесь намеренно заострена. Прекрасный учебник Томэ и

Кехеле по современному психоанализу содержит богатую, тонкую и смелую

критику многих положений ортодоксального анализа. Авторы подчеркивают

ошибочность, и даже опасность, трактовки всех эмоций и наблюдений пациента

только лишь как результатов переноса. Ведь определенная часть такого рода

переживаний может соответствовать реальности, и тогда отрицание их

психоаналитиком способно привести к расшатыванию чувства реальности у

пациента и утрате им ощущения, что его эмоции – не иллюзия и не связаны с

трансфером. "Пациент не только чувствует, что тот или иной вопрос может не

приветствоваться, – его критические и реалистические наблюдения нередко

действительно не приветствуются. Нельзя должным образом работать с этими

проблемами, если собственный нарциссизм препятствует признанию

правдоподобности реалистических наблюдений" (там же, стр.126). Вообще-то,

упрощая суть вопроса, следует согласиться с авторами, что лечит правда, – о

роли подлинных чувств и их полного принятия много писал К.Роджерс. Хочется

выразить сожаление, что сам психоанализ как научная школа развивается,

зачастую игнорируя реальность в виде существования других

психотерапевтических школ и направлений. Этот упрек, кстати, находит

подтверждение в исследовании португальских психотерапевтов (Васко, Гарсиа-

Маркес, Драйден, 1996). Полученные ими данные убеждают, что из всех

направлений психотерапии труд нее всего справляются с ситуацией расхождения

между профессиональными ценностными ориентациями и установками базовой

школы именно психоаналитики, которые, в отличие от представителей других

школ, не решаются идти по пути интеграции и частичного изменения своего

подхода.

В отличие от Фрейда, главное внимание уделявшего бессознательным механизмам

"ОНО", в современном классическом психоанализе большое значение придают

предсознательным механизмам "Я", направленным на адаптацию к социальной

среде.

Билет 12

1. Развитие психологи внутри естествознания.

2. Фрейд и постфрейдисты.

Карен Хорни: образ Я. К.Хорни (1885-1952) получила образование на

медицинском факультете Берлинского университета. В 1918 году она посту пила

на работу в Берлинский психоаналитический институт, где проработала до 1932

года. Затем она переезжает в США, куда перебираются и другие известные

немецкие ученые в связи с приходом к власти Гитлера. Хорни занимает пост

заместителя ди ректора Чикагского психоаналитического института, потом

переезжает в Нью-Йорк, где преподает в Психоаналитическом институте,

занимаясь параллельно терапевтической практикой. Как и многие последователи

Фрейда, она постепенно разочаровывается в ортодоксальном психоанализе и

основывает свою ассоциацию, преобразованную позднее в Американский институт

психоанализа.

В отличие от Юнга и Адлера, которые подчеркивали, что разошлись с

Фрейдом по принципиальным вопросам, Хорни говорила, что она лишь стремится

исправить некоторые недостатки его теории. Однако ее стремление раздвинуть

рамки ортодоксального фрейдизма на самом деле привели и ее к пересмотру

отдельных положений теории Фрейда. Хорни приходит к выводу о доминирующем

влиянии общества, социального окружения на развитие личности человека. Она

доказывала, что развитие не предопределено только врожденными инстинктами,

что человек может изменяться и развиваться в течение жизни. Эта возможность

опровергает фатальную обреченность на невроз, о которой говорил Фрейд. По

мнению Хорни, есть четкая грань между нормой и патологией и потому есть

надежда на полное выздоровление даже у невротизированных людей.

Хорни исходила из того, что доминирующим в структуре личности являются

не инстинкты агрессии или либидо, а бессознательное чувство беспокойства,

которое Хорни называет чувством коренной тревоги. Хорни писала, что оно

связано с "имеющимся у ребенка ощущением одиночества и беспомощности в

потенциально враждебном ему мире. Таким образом, в ее теории сохраняется не

только идея Фрейда о значении бессознательного, но и его мысль об

антагонизме между внешним миром и человеком.

Хорни считала, что причинами развития тревоги могут быть и отчуждение

родителей, и чрезмерная их опека, подавляющая личность, враждебная

атмосфера и дискриминация или, наоборот, слишком большое восхищение

ребенком. Каким же образом все эти противоречивые факторы могут стать

основой развития тревоги? Отвечая на этот вопрос, Хорни выделяет прежде

всего два вида тревоги: физиологическую и психологическую. Физиологическая

тревога связана со стремлением ребенка удовлетворить свои насущные

потребности – в еде, питье, комфорте. Ребенок боится, что его вовремя не

перепеленают, не покормят, и потому испытывает такую тревогу постоянно в

первые недели своего существования. Однако со временем, если мать и

окружающие о нем заботятся и удовлетворяют его нужды, это беспокойство

уходит. В том же случае, если его потребности не удовлетворяются, тревога

нарастает, являясь фоном для общей невротизации человека. Если избавление

от физиологической тревоги достигается простым уходом и удовлетворением

основных потребностей детей, то преодоление психологической тревоги – более

сложный процесс, так как оно связано с развитием адекватного "образа Я".

Введение понятия "образа Я" – одно из важнейших открытий Хорни. Она

считала, что этот образ состоит из двух частей – знания о себе и отношения

к себе. При этом в норме адекватность "образа Я" связана с его когнитивной

частью, т. е. со знанием человека о себе самом, которое должно отражать его

реальные способности и стремления. В то же время отношение к себе должно

быть позитивным. Хорни считала, что существует несколько "образов Я" – Я

реальное, Я идеальное и Я в глазах других людей, В идеале эти три "образа

Я" должны совпадать между собой: только в этом случае можно говорить о

нормальном развитии личности и ее устойчивости к неврозам. В том случае,

если идеальное Я отличается от реального, человек не может к себе хорошо

относиться, и это мешает нормальному развитию личности, вызывает

напряженность, тревогу, неуверенность в себе, т. е. является основой

невротизации. К неврозу ведет и несовпадение реального Я в глазах других

людей. Причем в данном случае не важно, думают ли окружающие о человеке

лучше или хуже, чем он думает о себе сам. Таким об разом, и пренебрежение,

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16