воинов быть достойнее "достойного". Внушение и подражание,

безусловно, играли значительную роль в этой форма обезличенного

суицида.

В конце нашего века интенсивность суицида в форме "эпидемий"

нарастает, что обнаруживает не только существование индивидуально-

личностных корней этого феномена, но и ставит перед исследователем о

чем уже ранее говорилось в статье, проблему усугубляющих явление

массового самоубийства условий, однако при этом необходимо учитывать

специфику влияния на современное человечество искусственно созданною

среды его обитания, которое не ограничивается только преобладанием

урбанистической культуры, нарастанием экологического дискомфорта,

подменой традиционных религиозных форм поведения человека

нетрадиционными, но включает в себя особого рода "гипнотизм" mass

media всех возможных и даже, как сегодня представляется, невозможных

формах проявления. Все чаще в публикациях современных философов

возникает грустно-ироничное высказывание "я знаю, что ничего не

знаю", и более всего, как и во времена Сократа, это относится к

знанию человека о себе и прежде всего о своем сознании. Для анализа

суицида этот момент имеет решающее значение.

Гетерогенность (раздвоенность, расщепленность) человеческого

сознания - одна из видимых причин суицидального действия, что отмечал

в своих трудах по психологии У.Джемс и многие его последователи, но

визуальная разноплановость восприятия мира современным человеком,

этот далеко не исследованный психологами феномен, может выступить в

роли опасного провокатора именно такого рода состояний сознания. В

каком-то смысле "всеядный зритель" (как впрочем, и читатель, и

слушатель) представляет серьезную опасность для самого себя В одном

из романов Ч.Диккенса есть заучившийся герой, вобравший в себя

столько учебной информации, что разум его не выдержал этого

перенасыщения "духовной" пищей и вернулся в состояние полного

младенческого неведения, локковской tabula rasa. Следующей ступенью

такой "прочистки мозгов" может выступить состояние раздвоенности

сознания, чреватое бунтом личности против собственной природы,

требующий осмысленности существования при одновременном лишении ею же

индивидуального бытия какого бы то ни было смысла.

Давление на человеческое сознание в век технического прогресса

осуществляется с потрясающим воображение динамизмом и напором со

стороны самых разных технических средств. Компьютерные игры снимают

понятие греха о представления ребенка о возможности убийства человека

человеком. Кинематограф давно перестал быть "великим немым":

растиражированный во множестве видеопленок, он становится похожим на

картофельные чипсы, от которых нельзя оторваться, пока не доешь до

конца. Влияние телесериалов на наивное сознание не столь опасно, как

изобилие некрофильской информации, которой пестрят политические

новости. Нельзя сказать, что такого рода информация есть прерогатива

одной страны, хотя, безусловно, она опаснее для народов тех стран,

которые оказались в ситуация "переоценки всех ценностей".

Уже в 1923 году А.Ф.Кони предупреждал об опасности сюжетов,

эстетизирующих суицид, в какой бы форме передачи информации это ни

было выражено. Эстетизация суицида, как и любой некрофильский сюжет

на экране, в детективном романе, радиопостановке, на картридже

детской игры не может стать непосредственной причиной сознательного

самоубийства, но "последней каплей", повлиявшей на решение жертвы

самонасилия может и становится. Статистически этот момент невозможно

зафиксировать, хотя понятие "последней капли" в суицидологии имеет

серьезный психологический подтекст. Хорошо известное философам

утверждение Гераклита Эфесского о том, что "миром правит молния",

можно интерпретировать в пределах затрагиваемых проблем: в суициде

все решает неуловимое мгновение - вспышка молнии в сознании: "за" или

"против" продолжения жизни.

Совершенно очевидно, что никакая цензура, запреты извне, если они

не решили этого в прошлые времена, не решат этой проблемы

"заблуждений разума" и теперь. Если согласиться с парадоксальной

мыслью И.Т.Касавяна, составителя сборника "Заблуждающихся разум", что

"чем более совершенен разум, тем более подвержен он заблуждению" (3.,

С.7),если честно признать, что интерес к запретным, с точки зрения

И.Канта, апориям (антиномиям), поиску к их разрешению, не иссяк и но

сей день, то придется признать неизбежность такого константного

сосуществования светлых и темных сторон нашего сознания.

Например, одна газетная статья, в которой журналист брал интервью у

популярного сегодня создателя детективных романов Н.Псурцева, так и

называлась: "Криминальные роман - лучшая прививка от тяги к насилию",

а, если посмотреть содержательную направленность сюжетов фильмов,

включенных в телевизионную программу, хотя бы за один день, то

преобладание некрофильства в них станет тем более очевидным. Не стану

оспаривать терапевтического эффекта от просмотра и чтения

танатологических окрашенных сюжетов по русской пословице: "клин -

клином вышибается", - однако хотелось бы обратить внимание на

особенность влияния такой информации на неустоявшуюся психику

подростков, а также людей, подверженных различным неврозам, что может

в век "психических эпидемий" представлять опасность не только для

самих реципиентов, но и для всего человеческого сообщества.

"Человек помоги себе сам" - фраза из произведений И.И.Мечникова по

геронтологии может прозвучать совсем не столь цинично, как кажется на

первый взгляд, если учитывать, что не только физическое, но и

духовное здоровье каждого из нас в большой степени зависит от усилий

индивидуальной воли, а не только от атакующей нас "очеловеченной", но

бесчеловечной среды. Видимо, противостояние человека собственной

искусственно созданной среде обитания должно привести его к отказу от

проблематичного диалога с сотворенным наукой Франкенштейном техники,

погружающего личность навечно в сферу "ман", к попыткам возврата

человечества к истокам гуманитарной цивилизации, не знавшей пропастей

"отчуждения" человека от мира, хорошо известных нам теперь.

Для западно-ориентированной цивилизации возврат в недра гуманитарно

окрашенной культуры означает возврат к истокам первоначальных

христианских ценностей, что совершенно не оригинально, но, видимо,

необходимо. Эразм Роттердамский в 16 веке не только знаменит

"свежестью" трактовки "философии Христа", но и написанием работы

"Похвала глупости" (1509-1511гг.); на исходе XX столетия человечество

оказалось вновь на пороге подобных открытий по гегелевскому закону

отрицания-снятия.

СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЕ

И ПОЛИТИКО-ПРАВОВЫЕ АСПЕКТЫ

ФЕНОМЕНА СУИЦИДА

На исходе веков человечество в который раз задается проблемой quo

vadis. Социальный позитив оказывается возможным в теории, но, как

правило, мало вероятным на практике. Антилогика истории фиксируема

проще любой исторической логики. Какой-нибудь добропорядочный

социолог-интеллектуал по-прежнему производит впечатление если не

наивного, то, по крайней мере, утопически мыслящего чудака,

оторванного от современных реалий общественной жизни, наподобие

сумасшедшего "дока" из американского фильма "Назад в будущее".

Экзистенциально поставленная проблема несоответствия человека миру,

мира человеку приобретает черты глобальности. На таком социальном

фоне стоит ли удивляться помолодению суицида, интенсивности его роста

и всеохватывающему характеру "черного феномена", вовлекающего в свой

круг не только мыслящие существа, но и "неразумных" животных. Думаю,

что все-таки удивляться стоит, необходимо, ведь даже от такого рода

удивления рождается философия.

На протяжении почти уже двух веков неподдельное удивление у

философов, культурологов и социологов вызывает ряд загадочных

суицидальных констант, в числе которых преимущественно сознательный

характер самонасилия, а также стабильность сопровождающих

самоубийство асоциальных факторов, к которым относят время дня, пол,

возраст и сезон совершения насильственного деяния.

С того момента как измерение интенсивности суицида стало частью

демографического знания, суицидологи различного толка вынуждены

констатировать, что разные эпохи существования человечества имеют

почти постоянный процент лишающих себя жизни в состоянии сумасшествия

или невменяемости — 17—20% от общего числа добровольных смертей,

тогда когда жертва самонасилия, не обремененная ни какой-либо

психопатией, ни сложными обстоятельствами личной жизни, ни порочными

склонностями, годами вынашивает зловещий замысел самовольного ухода

из жизни и, дождавшись подходящего по ее расчетам момента, немедленно

претворяет его в жизнь. Видимо, именно эта особенность суицида

побудила современных медиков, микробиологов, химиков-органиков, а

также психиатров-практиков искать в человеческом организме

"вещественное" подтверждение скрытой предрасположенности к

самоубийству, что повлияло на обнаружение специфики влияния на мозг

человека понижения уровня содержания в нем серотонина в качестве

своего рода "предсказателя" суицидального поведения. Однако сами

исследователи в лице, например, ведущего специалиста в этой области

профессора психиатрии Колумбийского университета Дж. Манна, были

вынуждены констатировать, что на протяжении всей человеческой

эволюции уровень серотонина поражает своими стабильными показателями.

Понижение уровня его содержания в клетках мозга недостаточно для

научного предсказания суицида, так же как и использование этого

вещества в клинических целях по меньшей мере проблематично, ведь

"успеха" добиваются, как правило, по мнению ученого, те самоубийцы,

которые "заботливо планируют" самонасилие, а не импульсивно

действующие личности с разбалансированной нервной системой. Поэтому

серотонин может выступить в качестве "фактора риска", но не в

состоянии кардинальным образом повлиять на раскрытие "печальных

секретов" данного явления. Не только такое новое направление, как

нейробиология, но уже достаточно давно и медицина и психиатрия

пытаются дать четкую дефиницию понятию "сознательный суицид".

Считается, что сам термин "суицид" стал использоваться суицидологами

с момента опубликования в начале нынешнего века знаменитого

исследования-эссе о самоубийстве французского социолога Э. Дюркгейма,

сосредоточившего свое внимание в основном на сознательном характере

феномена.

Сегодня суицидологи, как правило, определяют сознательный суицид

как результат проявления дееспособной воли, когда страдающим лицом

является сам активно действующий субъект, знающий об ожидающих его

результатах и сознательно выполняющий план насилия. Перед нами, таким

образом, обнаруживает себя феномен особой болезни сознания, для

которой еще не придумано медицинского термина, но именно по этому

своему показателю он становится объектом пристального внимания

философов, социологов и даже политиков.

Исторические корни явления сознательного суицида обнаруживают не

только социально-философские, но и политико-правовые аспекты

рассмотрения этого феномена. История человечества (известная нам по

разным источникам материального и духовного характера) доносит до нас

различные трактовки сознательного суицида. С очевидной

определенностью можно выделить существование ритуального самоубийства

на Востоке (харакири и сати), понятие о суициде как о "легкой" и даже

"приятной" смерти периода родо-племенных отношений и некоторых этапов

античной истории, а также понятие о греховности самоубийства в рамках

христианской культуры. Подобный разброс оценок приблизителен, так как

даже в рамках названных культурных ареалов существовали диаметрально

противоположные оценки этого деяния не только с этической, но и с

политико-правовой точки зрения.

Любопытно, что уже в XXв. периодически происходит возврат к

наиболее архаической форме "старческого альтруизма" (самоубийство

стариков, человеческие жертвоприношения в древних обществах) ,

например в трудах знаменитого русского микробиолога и геронтолога

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10