исследователя.

Создание общей схемы решения задачи и выбор адекватной системы

альтернатив переводит субъекта на следующую фазу мышления, которая состоит

в подборе соответствующих средств и обращению к тем операциям, которые

могут быть адекватными выполнению общей схемы решения задачи.

Такими операциями чаще всего является использование готовых кодов

(языковых, логических, числовых), сложившихся в процессе общественной

истории и пригодных для того, чтобы реализовать идейную схему или гипотезу.

Некоторые психологи обозначают этот третий этап – нахождения нужных

операций – термином тактика, отличая его от этапа нахождения стратегии

решения задачи.

Процесс использования соответствующих операций является не столько

творческим, сколько исполнительным этапом мышления, сохраняя, однако,

иногда большую сложность. Как показали работы Л.С. Выготского

(1934,1956,1960), а затем многочисленные исследования П.Я. Гальперина и его

сотрудников (П.Я. Гальперин, 1959), процесс мышления проходит через

несколько этапов: начинается он с этапа развернутых внешних действий (проб

и ошибок), затем имеет место этап развернутой внешней речи, на котором

осуществляется нужный поиск, завершается процесс сокращением, свертыванием

внешнего поиска и переходом к своеобразному внутреннему процессу, когда

субъект опирается на уже готовые, усвоенные им системы кодов (языковые и

логические – в дискурсивном вербальном мышлении, числовые – в решении

арифметических задач). Наличие таких хорошо усвоенных внутренних кодов,

составляющих операционную основу умственного действия, является основой

выполнения мыслительных операций и становится у взрослого субъекта, хорошо

овладевшего этими кодами, прочной основой операционной фазы мышления.

Использование описанных кодов приводит субъекта у следующему –

четвертому этапу мыслительного акта, который в течение многих десятилетий

оценивался как последний, но который согласно современным представлениям

еще не завершает интеллектуального акта. Этим этапом является собственно

решение задачи или нахождение ответа на поставленный вопрос.

Как было показано целым рядом исследователей (П.К.

Анохин,1955,1953,1968; Миллер, Прибрам, Галантер,1960), за этапом

нахождения ответа необходимо следует пятый этап – сличения полученных

результатов с исходными условиями задачи; если полученные результаты

согласуются с исходными условиями задачи, Мыслительный акт прекращается,

если же они оказываются несоответствующими исходным условиям или

рассогласованными с ними, поиски нужной стратегии начинаются снова и

процесс мышления продолжается до тех пор, пока адекватное, согласующееся с

условиями решение не будет найдено.

Изложенные представления о психологической структуре мышления с

выделением его основных этапов раскрывают совсем иные перспективы анализа

мозговых механизмов этого процесса, чем те, которых исследователи

придерживались раньше.

Подавляющееся число неврологов, пытавшихся подойти к мозговым

механизмам интеллектуального акта, считали возможным ограничивать свои

исследования поисками того мозгового субстрата, который мог бы

рассматриваться как основа отвеченных понятий – этих основных звеньев

интеллектуального акта.

Именно такой характер носили попытки большинства психиатров,

описывавших явления деменции, сопровождавшей органические поражения мозга,

и они характеризовали подобные нарушения мышления как распад абстрактных

понятий и переход к конкретным формам отражения действительности. На этих

же позициях стоял и выдающийся невролог К.Гольдштейн (1944,1948), который

считад возможным характеризовать интеллектуальные дефекты, возникающие при

очаговых поражениях мозга, в таких терминах, как «распад абстрактных

установок» или «распад категориального поведения».

Нет нужды говорить о том, что сведение нарушений мышления, возникающих

при очаговых поражениях мозга, к распаду абстрактной установки в лучшем

случае указывает лишь на одно возможное звено сложной патологии

мыслительного акта. Нарушение категориального поведения является скорее

следствием большой цепи измерений, происходящих в интеллектуальной

деятельности заболевшего человека, чем их причиной; и нарушение

категориального поведения, по данным самого К. Гольдштейна, могло

возникнуть при самых разных по локализации очаговых поражениях мозга и,

следовательно, является общим результатом сложного патологического

процесса.

Совершенно естественно поэтому, что многолетние исследования

неврологов, исходивших из этой концепции, фактически не привели у каким-

нибудь определенным результатам, помогающим уяснить мозговые механизмы

описываемого явления.

Таким образом, возникла необходимость в ином подходе, требующем

внимательного изучения того, как именно нарушаются отдельные звенья

описанного выше процесса мышления при различных по локализации поражениях

мозга. [19]

Клинические наблюдения показывают, что нарушение мотивов и целей,

которые могут возникнуть при глубоких поражениях мозга, с одной стороны, и

при поражениях лобных долей мозга – с другой приводят к специфическим

нарушениям процессов мышления, глубоко отличным от случаев, когда локальное

поражение вызывается или нарушением следов кратковременной слухоречевой

памяти (при поражениях левой височной области), или невозможностью

совмещать отдельные элементы информации в единые, симультанные схемы (при

поражениях теменно-затылочных отделов мозга), что в различных случаях

процесс решения задач страдает в разных звеньях. Мы можем встретиться с

нарушением способности удерживать задачу, тормозить импульсивно возникающие

попытки сразу же найти ответ на поставленные вопросы без предварительной

ориентировки в ее основных условиях; может нарушаться также способность

создавать гипотезы, осуществлять набор из возможных ходов, использовать

соответствующие операции или коды и, наконец, сличать полученные

результаты с исходными условиями задачи и оценивать адекватность

полученного решения.

Разрушение различных отделов больших полушарий неизбежно приводит к

возникновению разных по структуре нарушений мышления. Изучая эти нарушения,

можно подойти к анализу мозговых систем, принимающих участие в построении

мыслительного процесса, совершенно иным путем, чем это делали классики

психиатрии и неврологии. [18]

В нейропсихологии имеется еще одно направление в изучении мозговой

организации мышления, связанное прежде всего с именами Н.П.Бехтеревой,

М.Н.Ливанова и ряда других авторов. Это направление посвящено изучению роли

глубоких подкорковых структур мозга в интеллектуальной деятельности.

Разрабатывая в целом проблему вертикальной мозговой организации высших

психических функций, это направление внесло существенный вклад и в

понимание мозговых механизмов процессов мышления.

Изучение роли глубоких структур мозга в реализации высших психических

функций является новым этапом в развитии нейропсихологии. Существенный

прогресс в этой области связан с внедрением в нейрохирургию

стереотаксической техники, позволяющей изучать состояние психических

функций до и после хирургического воздействия на определенные подкорковые

структуры. Систематические исследования нейронной активности разных

подкорковых структур при выполнении различных интеллектуальных заданий

(счет в уме, припоминание слов по заданному правилу и др.) показали, что

любая интеллектуальная деятельность сопровождается активацией целого ряда

подкорковых структур («жестких» и «гибких» звеньев функциональных систем);

при этом паттерны импульсной активности этих структур в определенной

степени отражают семантическое значение слов и вербально-логических

операций и поэтому могут рассматриваться как нейрофизиологические

«семантические коды» интеллектуальной деятельности (Н.П.Бехтерева, 1971,

1980; В.М.Смирнов, 1976 и др.). Эти данные имеют принципиальное значение

для понимания мозговой организации мышления. [39]

К указанному направлению работ относится и исследование, проведенное

на больных, страдающих паркинсонизмом и мышечной дистрофией, подвергавшихся

стереотаксической операции на VL-ядре зрительного бугра (Т.Ш.Гагошидзе,

1984 и др.). Опыты показали, что в первые 5-8 дней после операции на VL-

ядре таламуса наблюдаются снижение продуктивности и избирательности

вербально-логической интеллектуальной деятельности, разного рода нарушения

наглядно-образного мышления, понимания логико-грамматических структур,

отражающих пространственные представления. Обнаружены и латеральные

различия в нарушениях интеллектуальной деятельности: после левосторонней

криоталамотомии преимущественно страдают речевые мнестико-интеллектуальные

функции, после правосторонней - наглядно-образные формы мышления (а также

другие пространственные функции). Латерально различные нарушения высших

психических функций - вербальных и невербальных - обнаружены при поражениях

разных структур лимбической системы (поясной извилины, гиппокампа)

(С.Б.Буклина, 1997а, 1998 и др.).

Работа по изучению нарушений мышления при поражении разных подкорковых

структур находится еще в начальной стадии, однако полученные результаты

свидетельствуют о важной специфической роли (различной в левом и правом

полушариях) этих структур в мозговой организации интеллектуальной

деятельности.

В нейропсихологии началась разработка и других направлений в изучении

мозговых механизмов мышления: изучение мозговой организации

интеллектуальной деятельности при синдроме «расщепленного мозга»; при

«чернобыльских» синдромах; анализ зависимости мозговой организации

интеллектуальных процессов от профиля латеральной организации моторных и

сенсорных функций и др. Однако эти направления еще не получили достаточного

развития и поэтому подробно останавливаться на них было бы преждевременно.

Нейропсихология мышления — новая, но уже интенсивно разрабатываемая

область нейропсихологии, в которой можно ожидать интересных открытий в

самое ближайшее время. [16]

§2. Виды нарушения мышления.

Экспериментальные исследования по психологии мышления, проведенные

многими авторами, показали, что мышление как самостоятельная форма

познавательной деятельности формируется постепенно, являясь одним из

наиболее поздних психологических образований. Как отдельные «умственные

действия» или операции, так и (тем более) мышление как деятельность

определяются культурно-историческими факторами (Л.С.Выготский, 1960;

А.Н.Леонтьев, 1972, 1977; А.Р.Лурия, 1971, 1973, 1975б, в и др.).

Мыслительная деятельность в значительной мере опосредуется речевыми

символами и в своей развитой форме представляет сложную интегративную

деятельность, протекающую по особым, до конца не изученным законам.

Один из способов познания нормальных закономерностей интеллектуальной

деятельности, ее психологической структуры, формы, временной

последовательности стадий и т.д. состоит в изучении особенностей ее

нарушений при локальных поражениях мозга. В этой области нейропсихологии

таятся огромные возможности для разработки общепсихологических аспектов

проблемы мышления.

В советский период немало сделано для изучения разных аспектов этой

проблемы. Проводились исследования генеза мышления, его структуры,

анализировались различные формы мыслительной деятельности, роль

генетического фактора, эмоций в интеллектуальной деятельности, взаимосвязи

мышления и речи и др. К классическим работам по психологии мышления

относятся работы Л.С. Выготского, П.П. Блонского, А.Н. Леонтьева, С.Л.

Рубинштейна, А.Р. Лурия, Б.М. Теплова, А.В. Брушлинского и ряда других

авторов, показавших продуктивность диалектико-материалистического подхода к

мышлению как сознательной целенаправленной психической деятельности. Важный

вклад в изучение этой проблемы сделан О.К. Тихомировым и его сотрудниками.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8