При казалось бы полном сходстве охотничьей магии пигмеев с памятниками палеолитической живописи сразу же заметны очень важные отличия. Во-первых, большинство животных все же остается на пещерных «фресках» непораженными, часто художник тщательно рисует их мирную жизнь, любит изображать беременных самок и животных во время брачных игр (впрочем, с завидной стыдливостью). Во-вторых, изображения делаются «на века» прочнейшими, имеющими долгую и очень трудоемкую технологию изготовления красками. Для пигмейского волхва важно изобразить животное, поразить его, потом, полив кровью, как бы вернуть убитому жизнь. После -- изображение пораженного животного только мешает его возрождению и потому немедленно уничтожается удачливым колдуном. Палеолитический охотник почему-то вовсе не стремился после успешной охоты считать дело оконченным. Его стремления были противоположного свойства. В-третьих, колдуну, как правило, важно приблизить свое волхование к месту и времени события, на которое он хочет повлиять. Желая убить антилопу, пигмеи «убивали» ее изображение на рассвете дня охоты, на той же земле и под тем же небом, которые должны были стать свидетелями их охотничьего искусства.

Совсем иначе поступали художники франке-кантабрийских пещер. Они казалось бы намеренно избирали самые темные, потаенные уголки, часто исключительно труднодоступные и, по возможности, поглубже уходящие в землю. Иногда, после завершения работ, вход заделывался каменной стенкой, вовсе препятствуя проникновению людей. Древние художники, в отличие от их нынешних собратьев, кажется, вовсе лишены были профессионального честолюбия. Они избегали работать там, где жили их соплеменники. Кроманьонцы селились, как правило, недалеко от входа в пещеру, если уж избирали этот вид жилища, а рисовали подальше от стойбищ, в сокровенной тишине подземелий. Но особенно любили они избирать галереями пещеры, вовсе не приспособленные для жилья, где никаких следов повседневной жизни кроманьонца археологи так и не обнаружили. Знаменитая пещера Ляско (Lascaux. Дордонь, Франция), с ее труднодоступностью и промозглостью, оказалась особенно желанным местом для древнего художника.

Крупнейший специалист в области палеолитической живописи А. Леруа-Гуран указал на интереснейшую ее особенность -- «исключительное единообразие художественного содержания» -- «образный смысл изображений, кажется, не изменяется с тридцатого до девятого тысячелетия до Р.Х. и остается одним и тем же от Астурии до Дона». Это явление сам французский ученый объяснил существованием «единой системы идей -- системы, отражающей религию пещер» Зубов А.Б. История религий. Книга первая: Доисторические и внеисторические религии. Курс лекций. -- М.: Планета детей, 1997. С.75..

Вот какую интерпретацию дает феноменологический подход в религиоведении: «Кроманьонцы навыкли хоронить в земле своих мертвецов. И если они стремились поглубже в глубинах земли оставить изображения, то скорее всего и эти изображения имеют отношение не к этому надземному, но к тому подземному (инфернальному) миру. Они пытались скрыть изображения от глаз случайных зрителей, а часто -- и от зрителей вообще -- следовательно не человеку были предназначены они, или уж точно -- не всякому человеку. Это были картины, предназначенные для обитателей подземного мира, для душ умерших и духов преисподней. Картины того охотничьего рая, куда уходили предки и в котором они пребывали в ожидании воскресения. Духи, в отличие от живых, не могут поражать животных стрелами и копьями, но они нуждаются в крови жертвенных животных, чтобы там вести полноценную (полнокровную) жизнь и помогать обитателям этого мира. И потому изображены на сценах охоты истекающие кровью, умирающие животные. Это -- вечно длящиеся жертвоприношения усопшим» Там же. С. 74..

Идея Бога в верхнем палеолите. Среди находок, относящихся к археологическим культурам ориньяк и солютр, изобилуют кости мамонтов. Охотится из чисто утилитарных целей, на такое огромное животное, не имеет смысла. Мамонтов между тем убивали не как исключение, но регулярно, как будто без них кроманьонец никак не мог обойтись. Есть даже мнение, что это замечательное животное исчезло по причине слишком пристального интереса к нему древнего человека. И интерес этот, кажется, был не столько гастрономического, сколько религиозного свойства. Мамонт был необходим верхнепалеолитическому охотнику в ритуале.

Примечательно, что и современные пигмеи Тропической Африки никогда не охотятся на слона просто ради мяса. Эта опасная и трудная для них охота всегда сопряжена с жертвоприношением. Слона они считают воплощением Высшего Бога, духом, покровителем человека. Перед ним извиняются за то, что его убили, самые вкусные части (например, хобот) хоронят в земле, а мясо едят с благоговением, в надежде сопричаститься высшей Небесной Силе. Аналогию этих обрядов с обычаями кроманьонца впервые усмотрел П. Вернер Зубов А.Б. История религий. Книга первая: Доисторические и внеисторические религии. Курс лекций. -- М.: Планета детей, 1997. С.80..

Видимо, и для древних охотников Европы общение с мамонтом в жертвоприношении, присутствие бивней и костей мамонта в могиле, в святилище было знаком богоприсугствия, богообщения. Отдавая своих умерших покрову Того Существа, символом которого являлся мамонт, кроманьонцы скорее всего уповали на приобщение своих умерших к Его свойствам вечности, всемощности.

Культ мамонта безусловно доминирует в позднем палеолите Евразии, но и более древние культы медведя не забылись полностью. Некоторые племена отдавали предпочтение им. В силезской пещере, Хелльмишхёхлль, Л. Зотз сделал в 1936 году еще более интересную находку. Недалеко от входа он обнаружил специально захороненную голову молодого (2--3 года) пещерного медведя вместе с костями бурого медведя. Археолог обратил внимание, что зубы пещерного медведя были тщательно спилены незадолго до его гибели (дентин на спилах не успел восстановиться полностью). В черепе были найдены орудия ориньякской археологической культуры. Вскоре после опубликования Л. Зотзом этой находки, этнолог В. Копперс подсказал современную аналогию находке Зотза. Оказывается у гиляков и айнов Сахалина и Курилл еще в начале XIX века был замечен обычай так называемого «медвежьего праздника». Зимой, после солнцеворота, специально выращенный в неволе 2--3-летний медведь, после торжественных ритуалов приносится в жертву. Его полагают посланцем к великому духу и, по убеждению айонов, он будет ходатайствовать за племя перед этим духом в течение всего года и особенно будет споспешествовать охотникам. Примечательно, что незадолго до жертвоприношения зубы жертвенного медведя спиливаются «дабы он не причинил вреда во время празднеств» Зубов А.Б. История религий. Книга первая: Доисторические и внеисторические религии. Курс лекций. -- М.: Планета детей, 1997. С. 83..

Но сохранение обряда у айнов и гиляков вовсе не значит, что и объяснения его сути дошли до нас в неизменном виде. Обитатели Курильской гряды и Сахалина не в состоянии разумно объяснить зачем они мучают и без того обреченного на жертву и при том весьма почитаемого в принципе зверя. Вероятно это позднейший домысел. Обряд избиения медведя, появляющийся в верхнем палеолите, не мог не иметь тогда ясного и хорошо сознаваемого людьми смысла. Скорее всего он как-то был связан с идеей страдания Высшего Существа за грехи людей, он был ритуальным воспроизведением какого-то божественного события, бывшего «во время oно» и связанного со страданием Бога.

Однако ни древний культ медведя, ни рога оленей и бивни мамонта в могилах соплеменников не могли в эпоху верхнего палеолита полностью успокоить рвущуюся за пределы этого земного и временного мира человеческую душу. В пещере Ляско, нас встречают некоторые изображения по сей день никем не объясненные сколько-нибудь удовлетворительно. Начать с того, что в первом же зале процессию разнообразных животных «ведет» по сводам странное трехметровое существо. Оно имеет хвост оленя, заднюю часть дикого быка, горб зубра. Задние ноги напоминают слоновьи, передние -- конские. Головой животное это подобно человеку, а от темени отходят два длинных прямых рога, каких вовсе не нет в животном мире. Зверь этот, по мнению ряда исследователей, являет собой женскую особь с подчеркнутыми признаками беременности.

Если бы целью древнего художника была «охотничья магия», то он никогда бы не изображал подобных монстров. Ведь чтобы поразить животное во время охоты, надо, с точки зрения колдуна, как можно более точно воспроизвести его образ, а потом убить изображение. Даже если согласиться (а это весьма сомнительно), что темные пятна на шкуре чудовища из Ляско -- это следы от камней охотничьей пращи, то непонятно зачем надо было стараться колдуну над трехметровым изображением, занимающим центральное место среди изображений первого зала, если животное такое все равно не встретишь в полях охоты. Комбинированные изображения животных убедительно свидетельствуют против объяснения палеолитического искусства как «охотничьей магии».

Скорее всего, и вышеописанное существо, и так называемый рисунок «умерший перед Великим Зубром» из следующего зала, отражают идею Бога в верхнем палеолите. О последней сцене А. Зубов пишет: «Здесь, в этой таинственной фреске из Ляско, перед нами предстает самое сокровенное упование палеолитических людей -- надежда на победу над смертью, и предстает не в виде элементов заупокойного ритуала, но в символическом изображении. Стоящий над умершим зубр поражен кажется тяжелым копьем. Он и податель жизни -- и жертва за жизнь» Зубов А.Б. История религий. Книга первая: Доисторические и внеисторические религии. Курс лекций. -- М.: Планета детей, 1997. С. 88.. Представление это может показаться слишком сложным для ориньякских охотников, но вспомним, что именно с таким представлением о гибели и победе над смертью подателя жизни (Осирис в Египте, Думузи в Шумере, Яма -- в ведах) входит человечество в религиозную историю 4--5 тысяч лет назад. Идея единства жертвоприношения, жертвы и жертвователя -- идея очень древняя.

С фреской Ляско совпадает изображение на палетке из пещеры Раймондон (Франция). Только здесь люди приносят в жертву зубра, надеясь, должно быть, через эту жертву соединиться с первообразом, с тем великим Существом, символом Которого был для кроманьонца зубр. На палетке безусловно изображено жертвоприношение. Голова зубра на уже освобожденном от мяса костяке и две передние ноги, отсеченные и лежащие перед головой. По обе стороны зубра стоят люди. Это -- участники жертвоприношения, жертвенной трапезы. У одного из них в руке нечто наподобие пальмовой ветви.

Фреска Ляско и палетка из Раймондон -- две части целостной картины религиозных упований человека верхнего палеолита. На палетке мы видим жертвоприношение в мире людей, на стенах пещеры -- результат (и одновременно причину) этого жертвоприношения в мире богов, куда так желал попасть человек, пройдя рубеж земной жизни. Зачастую животные для жертвы были взаимозаменяемы, но смысл жертвоприношения от этого не менялся.

Палеолитические Венеры. Еще одним кругом верхнепалеолитических находок, имеющих значение, выходящее за пределы этой обыденной посюсторонней жизни, являются многочисленные фигурки, рельефы и рисунки женщин. Фигурки палеолитических «венер», относящиеся большей частью к Ориньяку показывают, что интерес к женщине тридцать тысяч лет назад весьма отличался от нынешнего. Лицо, руки и ноги проработаны в этих фигурках очень слабо. Подчас вся голова состоит из одной пышной прически, но вот все что имеет отношение к рождению и кормлению ребенка -- все это не просто тщательно прописано, но, как кажется, преувеличено. Все это свидетельствует о том, что палеолитическая Венера это многорождавшая мать Зубов А.Б. История религий. Книга первая: Доисторические и внеисторические религии. Курс лекций. -- М.: Планета детей, 1997. С.98..

Возможна следующая интерпритация. Скорее всего, эти «венеры» являлись изображениями «Матери Земли», беременной умершими, которым надлежит еще родиться вновь к вечной жизни. Может быть, сущность так изображавшаяся была самим родом в его протяжении от предков к потомкам, Великой Матерью, всегда производящей на свет жизнь. Для хранительницы рода не важны индивидуальные «личные» признаки. Она -- вечно беременное жизнью чрево, вечно кормящая своим молоком мать. Вряд ли размышления древних поднимались до высоких абстракций, но коль хоронили они своих мертвецов в землю, то стало быть верили и в их воскресение, а если верили, то не могли не поклоняться Матери-Сырой-Земле, дающей пишу, жизнь и возрождение Зубов А.Б. История религий. Книга первая: Доисторические и внеисторические религии. Курс лекций. -- М.: Планета детей, 1997. С.93.. Поклонение Матери Земле, столь естественное у земледельческих народов, в действительности оказывается древнее земледелия, так как целью поклонения был для древнего человека не земной урожай, но жизнь будущего века.

II.4 Религиозные представления раннего неолита

Теории неолитической революции.Приблизительно 13--10 тысяч лет назад в жизни древнего человечества происходят глубокие изменения. Бродячий охотник и собиратель, кочующий за стадами диких животных и питающийся главным образом их мясом, в эти переломные тысячелетия превращается в оседлого земледельца и в пастуха-скотовода. Некоторые из основанных в X тысячелетии до Р.Х. поселений до сих пор являются обитаемыми, например знаменитый Иерихон. Этот глубинный сдвиг в образе жизни человека именуют «неолитической революцией». Термин этот был предложен в 1925 году британским археологом Виром Гордоном Чайлдом в книге «На заре европейской цивилизации». Суть процесса «неолитической революции» можно выразить так: сохранение каменной индустрии при переходе от добывающего к производящему хозяйству.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5