(1799-1871) был тоже наделен своеобразными способностями. Этот доктор

богословия, составитель образцовой грамматики древнееврейского языка (ему

он предавался всей душою, считая, что на небесах говорят именно на этом

наречии) был духовидцем. Если анекдоты о деде с отцовской стороны имеют

самый земной характер, то о деде-пасторе, лице духовном, осталось

воспоминание в связи с его общением с духами усопших. В его кабинете,

например, всегда стоял стул для духа его первой жены, с коим он раз в

неделю обстоятельно беседовал. Мать Юнга рассказывала сыну, что в детстве

ей часто приходилось стоять в кабинете за спиной пишущего проповедь деда.

Она отгоняла духов, имевших скверную привычку мешать работе. Позднейший

интерес Юнга к всякого рода духовидению, «двойному зрению», раздвоенности

личности — все это рождалось и из семейной атмосеры. «Духи» (Poltergeist)

часто навещали эту семью. До сих пор в ней хранится стальной нож, который

неожиданно с грохотом раскололся в шкафу на 4 куска, словно прямо по лезвию

его кто-то разрезал. Сохранилось воспоминание Юнга о том, как реагировал

гостивший у него Фрейд на явление «полтергейста» (довольно скептически).

Словом, оккультные интересы Юнга возникли не случайно.

И отец и мать Юнга происходили из семей, в которых многие поколения

предков занимались умственным трудом, причем оба деда достигли в своих

областях заметных успехов. Но младшим детям в огромных семьях не досталось

в наследство материального благополучия. Интеллигенция — если это слово

применимо за пределами своего исторического возникновения (Россия, Польша)

— всегда жила своим трудом, лишь изредка выбиваясь на верхние этажи

социальной иерархии. В протестантских странах многие выдающиеся деятели

науки и культуры были сыновьями священников — достаточно вспомнить

философов и литераторов конца XVIII-начала XIX в. В своем семинаре по

произведению Ницше «Так говорил Заратустра» Юнг делает ряд интересных

замечаний об «антихристианстве» Ницше, которое хотя и в форме

отрицательной, все же связано с протестантским благочестием, немецкой

«культурнабожностью». Это относится и к самому Юнгу. Он с юношеских лет

находился в конфликте с верой отцов, только бунт его принял иные, чем у

Ницше, формы. В семьях священников общий для европейской культуры разрыв по

линии вера-знание приобретал личностный характер. В отличие от Ницше Юнг не

отрицал христианскую традицию в целом, но искал по-прежнему живые глубинные

ее корни.

Итак, Карл Густав Юнг родился 26 июля 1875 г. в Кессвиле, в кантоне

Тургау; через полгода семья переехала в Лауфен, а в 1879 г. — в Кляйн-

Хюниген, сегодня индустриальный пригород Базеля, а тогда патриархальную

деревню. Здесь он ходил вместе с крестьянскими детьми в начальную школу.

Семья занимала старый дом, принадлежавший когда-то рсиу знатных базельских

патрициев (но принадлежал он общине, которая предоставила его своему

священнику). Материальное положение семьи было нелегким. С 11 лет Карл

Густав начал учиться в базельской гимназии Это было трудное для него время.

Не столько с точки зрения учебы — лишь математика вызывала серьезные

трудности8. Во-первых, он попал из мира патриархальной деревенской школы с

крестьянскими детьми в лучшую базельскую гимназию, где учились дети местных

патрициев. Эти дети с прекрасными манерами и карманными деньгами, с

поездками зимой в Альпы, а летом на море казались ему поначалу чуть ли не

«существами из другого мира»: «Тогда я должен был узнать, что мы бедны, что

мой отец — бедный сельский священник, а сам я — еще более бедный пасторский

сынок с дырявыми башмаками и промокшими носками, сидящий по шесть часов в

школе»

Карл Густав был малообщительным, замкнутым подростком. К внешней среде

он приспосабливался с немалым трудом, предпочитая общению мир собственных

мыслей и фантазий. Словом, представлял собой классический случай того. что

сам он называл впоследствии «интроверсией». Сновидения и тогда играли

огромную роль в его жизни. Чудовищные, страшные образы являлись в снах,

происходила, как писал он вспоминая, «инициация в царство тьмы». В 12-

летнем возрасте он «узнал, что такое невроз» — полгода он не ходил в школу,

пока усилием воли не заставил себя преодолевать припадки дурноты,

возникавшие, как он полагал, в силу «бегства от действительности».

В сновидениях той поры важен еще один мотив. Явлен был образ

наделенного магической силой старца, который был как бы его alter Ego. В

мелких повседневных заботах жил замкнутый и робкий подросток, личность №1,

а в снах заявляла о себе другая ипостась, личность №2, обладающая даже

своим именем (Филемон). Прочитав под конец обучения гимназии книгу «Так

говорил Заратустра» Ф.Ницше, он испугался:у Ницше тоже была личность No 2

по имени Заратустра; она вытеснила личность философа — отсюда безумие Ницше

(так считал Юнг и впоследствии вопреки известному медицинскому диагнозу).

Страх перед подобными последствиями «сновидчества» способствовал

решительному повороту к реальности. Да и нужда заставляла повернуться к

внешнему миру, а не бежать от него

Вскоре после завершения учебы в гимназии и поступления в университет

умирает его отец, успев выхлопотать бесплатное место сыну на медицинском

факультете Тогда таких мест было мало, их предоставляли исключительно

бедным, а бедность и стала реальностью после смерти отца. Семья переезжает

в маленький дом в деревню Бистнинген, залезает в долги к родственникам Юнгу

приходится и подрабатывать в анатомическом театре и лаборатории и

напряженно учиться. Уже то, что он закончил медицинский факультет за 5 лет,

было редкостью по тем временам, обычно учились на пару лет дольше

Однако он находил время для участия в студенческой деятельности — не

столько в развлечениях, сколько в философских дискуссиях. Уже тематика

докладов, сделанных им в студенческом обществе «Zofingia», говорит о круге

его интересов — о границах естественнонаучного познания, об оккультизме К

удивлению своих друзей-студентов, он читает в свободное время прежде всего

философов, наряду с древними философами это прежде всего Шопенгауэр, Кант,

Ницше, Э. фон Гартман. Но вместе с тем в круг чтения входят Сведенборг, Юнг-

Штиллинг, Месмер и прочие «оккультисты» Начало оккультным штудиям Юнга

положило его знакомство с медиумическими сеансами. Его кузина, Елена

Прайсверк, неожиданно проявила незаурядные медицинские способности,

заговорила языками различных «духов». Два года Юнг посещает этот кружок и

ведет наблюдения, которые впоследствии послужат материалом для его

докторской диссертации.

В последнем семестре нужно было сдавать психиатрию. Юнг готовился

стать специалисгом по внутренним болезням и патанатомии, и, хотя он уже

прослушал курс психиатрии, она не вызвала у него какого-либо интереса.

Большой популярностью в медицинском мире психиатрия не пользовалась, врачи

знали о ней, как правило, так же мало, как и все прочие. Взяв в руки

учебник Крафт-Эбинга, Юнг прочитал, что психозы — «заболевания личности».

«Мое сердце неожиданно резко забилось. Я должен был встать и глубоко

вздохнуть. Возбуждение было необычным, потому что мне, как во вспышке

просветления, стало ясно, что для меня нет иной цели, кроме психиатрии.

Только в ней сливались воедино два потока моих интересов. Здесь было общее

для духовных и биологических фактов эмпирическое поле, которое я повсюду

искал и нигде не находил. Здесь же столкновение природы и духа было

реальностью».

После заключительного экзамена Юнг позволил себе «роскошь» сходить в

театр («до того мои финансы не разрешали мне таких экстравагантностей») В

декабре 1900 г он занимает место ассистента в Цюрихской клинике

Бургхёльцли, руководимой видным психиатром Э.Блейлером.

Базель и Цюрих имели для Юнга символическое значение Культурная

атмосфера этих городов как бы несла на себе отпечаток двух противоположных

тенденций европейского духа. Базель — живая память европейской культуры. В

университете не забывали о преподававшем в нем Эразме и учившемся

Гольбейне, на филологическом факультете еще были профессора, знавшие Ницше,

на улицах города он встречал Я.Буркхардта, внучатый племянник коего Альберт

Ори был ближайшим другом Юнга. Труды другого базельского профессора,

Бахофена, о «материнском праве» уводили в глубь веков вплоть до

гипотетического «матриархата» Интерес Юнга к философии и теологии вызвал

недоумение у его приятелей-медиков, но метафизика все же считалась в Базеле

необходимой стороной духовной жизни В Цюрихе же она относилась скорее к

непрактичным «излишествам» Кому нужны все эти ветхие книжные знания? Наука

тут рассматривалась как полезное орудие, ценилась по своим приложениям,

эффективному применению в индустрии, строительстве, медицине Базель уходил

корнями в далекое прошлое, Цюрих устремлялся в столь же далекое будущее

Незадолго до того перестроенный архитектором А.Рютли Цюрих почти без

узких средневековых улочек, зато с густой сетью трамвайных линий (век назад

это было новшеством!) был городом индустрии и финансов, был нацелен на

богатство и власть. В двух этих городах Юнг видел «раскол» европейской

души, новая позитивистски-рассудочная «асфальтовая Цивилизация» предает

забвению свои корни. И это закономерный исход, ибо душа ее окостенела в

догматическом богословии, на место которого приходит плоский эмпиризм

науки. Наука и религия вступили в противоречие именно потому, что религия

оторвалась от жизненного опыта, а наука ведет к тому, что «мы стали

богатыми в познаниях, но бедными в мудрости», как он напишет вскоре. В

научной картине мира человек сделался Механизмом среди прочих механизмов,

его жизнь теряет всякий смысл.

Необходимо найти ту область, где наука и религия не опровергают друг

друга, а, наоборот, сливаются в поисках первоистока всех смыслов. Все

коренится в человеческой душе, и психология как опытная наука должна не

только устанавливать факты — она должна помочь современному человеку в

поисках целостного мировоззрения, смысла жизни.

Клиника Бургхёльцли, расположенная на дальней окраине тогдашнего

Цюриха (примерно в двух часах пешего хода от центра), представляла собой

нечто вроде монастыря. Блейлер требовал от ассистентов не только

высочайшего профессионализма, но и отдачи почти всего свободного времени

лечению пациентов. Ежедневно ассистенты должны были докладывать о состоянии

больных, 2-3 раза в неделю обсуждались истории болезни новых пациентов;

вечерний обход завершался в 7 часов вечера, а после этого ассистенты должны

были писать истории болезни. Ворота клиники закрывались в 10 вечера, у

ассистентов не было ключей. Одним из требований Блейлера был «сухой закон»

— Юнг нарушит его лишь через 9 лет, да и то под настойчивые уговоры Фрейда

(впоследствии он не будет себе отказывать в стакане вина раз-другой в

неделю).

Первые полгода Юнг вообще провел в клинике затворником. Все свободное

время он тратит на 50-годичные тома журнала Allgemeine Zeit-schrift fur

Psychiatric, знакомится тем самым с публикациями за полвека с начала

современной клинической психиатрии. В автобиографии он подвергает

психиатрию того времени самой резкой критике. Во многом эта критика

является обоснованной. Для понимания человеческой личности, будь она

здоровой или больной, мало формул естествознания, не говоря уж о того сорта

психиатрии, которая наклеивает ярлык того или иного «синдрома» на пациента.

Никто не признает хирурга в том, кто вызубрил учебники, но не умеет

оперировать; психиатры же нередко ограничивались постановкой диагноза,

описанием симптомов в наукообразных терминах. Лечить сложные психические

расстройства они и не думали, да и средств их лечения не было. Но если

брать клинику Бургхёльцли времен Блейлера, то она дала Юнгу очень многое.

Блейлер ориентировал молодых психиатров на новые методы лечения, он, пусть

с оговорками, принял впоследствии психоанализ (не применимый, правда, к

большей части его пациентов-психотиков). Именно Блейлер обратил внимание

Юнга на только что вышедшую книгу Фрейда «Толкование сновидений» - Юнг

Страницы: 1, 2, 3, 4