статьи 13, поскольку по шведскому закону у него не было иных эффективных

средств добиться удовлетворения своей жалобы, кроме обращения в Трудовой

суд Швеции. По данному аспекту жалобы Европейский суд постановил:

Суд отмечает, что шведское законодательство предлагает профсоюзу-

заявителю средства правовой защиты, которыми он уже воспользовался, а

именно: возбуждение разбирательства в Трудовом суде. Иск профсоюза-

заявителя был, несомненно, отклонен, но одно это не доказывает, что данное

средство неэффективно. Напротив, если прочесть решение от 18 февраля 1972

г., то становится ясно, что Трудовой суд тщательно рассмотрел

представленную ему жалобу в свете действующего законодательства и не без

учета международных обязательств Швеции. Кроме того, ни статья 13, ни

Конвенция в целом не предусматривают конкретного инструмента, в котором

договаривающиеся государства должны обеспечивать в своем внутреннем праве

эффективное осуществление тех или иных положений Конвенции.

Таким образом, Суд делает вывод, отражающий вторичный аргумент

правительства по рассматриваемому вопросу. В этих обстоятельствах у Суда

нет необходимости принимать решение по вопросу о том, действительно ли, как

утверждало правительство в своем основном замечании и подтвердила Комиссия

в пункте 98 своего доклада, статья 13 применима, только если нарушено

право, гарантируемое другой статьей Конвенции.

В деле Swedish Engine Drivers' Union v. Sweden Суд, выяснив, что

фактически национальный орган предоставляет эффективные средства правовой

защиты, посчитал, что нет необходимости принимать решение по вопросу,

применима ли статья 13 только тогда, когда нарушено право, гарантируемое

другой статьей Конвенции. В данном случае Суд предлагает решить вопрос о

применимости статьи 13 и лишь затем при необходимости рассматривать

эффективность любых соответствующих средств правовой защиты,

предусмотренных германским правом.

Статья 13 объявляет, что любое лицо, права и свободы которого,

предусмотренные Конвенцией, «были нарушены», должно располагать эффективным

средством правовой защиты перед государственным органом, даже если

«нарушение было совершено» лицами, действовавшими в официальном качестве.

На первый взгляд, это положение буквально указывает, что лицо имеет право

на национальные средства правовой защиты, только если нарушение произошло.

Однако лицо не может доказать факт «нарушения» в национальном органе, если

не способно сначала подать в такой орган соответствующую жалобу.

Следовательно, как заявило меньшинство членов Комиссии, фактическое

нарушение Конвенции не может быть предварительным условием для применения

статьи 13. По мнению Суда, статья 13 требует, что, если лицо считает себя

пострадавшим от меры, которая, как утверждается, нарушает Конвенцию, оно

должно располагать средствами правовой защиты перед государственным

органом, чтобы добиться как решения по своей жалобе, так и при

необходимости возмещения ущерба. Таким образом, статья 13 должна

толковаться как гарантирующая «эффективные средства правовой защиты перед

государственным органом» каждому, кто утверждает, что нарушены его права и

свободы, предусмотренные Конвенцией.

Соответственно, хотя Суд не выявил нарушения права, гарантируемого

заявителям статьей 8, следует выяснить, предоставляло ли немецкое право

заявителям «эффективные средства правовой защиты» по смыслу статьи 13.

Как мы видели на примере дел Swedish Engine Drivers v. Sweden a Ireland

v. UK, Суд не требует, чтобы государства придавали Конвенции силу в рамках

своего национального права: не является нарушением Конвенции то, что

национальные суды не могут осуществлять предусмотренные Конвенцией права

напрямую. Фактически во многих государствах Конвенция имеет силу в рамках

национального права и на нее можно непосредственно ссылаться в судах. В

других государствах (прежде всего в Соединенном Королевстве и в Ирландии)

Конвенция не действует непосредственно в рамках национального права.

В этом отношении Конвенция имеет менее прочные позиции, чем договоры о

создании Европейских сообществ, которые требуют, чтобы суды во всех

государствах-членах имели возможность единообразно защищать права

отдельного лица в рамках Сообществ, даже если это будет означать отмену или

неприменение положений национального права.

Поскольку Конвенция не предусматривает какого-то определенного решения

для данного вопроса, степень реализации Конвенции в национальном праве

государств сильно различается. Эти различия в значительной мере отражают

разные положения и традиции национального права, касающиеся компетенции

исполнительной власти заключать договоры, а также взаимосвязи

международного и национального права. В одних странах правовая традиция

склоняется к «монизму» — стремлению свести к минимуму расхождения между

национальным и международным правом. В других традиция поощряет «дуализм»,

предполагающий наличие четкого разграничения национального и международного

права. Здесь нет необходимости резюмировать эти различные традиции, но

можно привести примеры различий в национальной практике.

Там, где Конвенция не инкорпорирована в национальное право, суду,

возможно, придется отклонить претензию как необоснованную по национальному

праву, хотя у спорящей стороны будут веские основания утверждать, что ее

права, предусмотренные Конвенцией, нарушены. Даже в этой ситуации некоторые

презумпции могут уменьшить вероятность того, что суду придется принять

решение, противоречащее Конвенции. Одна презумпция состоит в том, что если

существует разумное толкование национального права, соответствующее

Конвенции, то суд должен применить его, а не другое толкование,

конфликтующее с Конвенцией. Еще одна презумпция предусматривает, что, хотя

формально Конвенция не является частью национального права, она, тем не

менее, может содействовать процессу развития права и устранению

неопределенности. Третий принцип, который могут применять национальные

суды, состоит в том, что должностным лицам государства надлежит знать о

международных обязательствах своего государства и, таким образом, учитывать

права отдельного лица по Конвенции, осуществляя исполнительные полномочия,

которые затрагивают интересы этого лица.

Сделав необходимые выводы, хотелось бы сказать, что под воздействием

Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, прецедентов

Европейского Суда и других европейских документов в российской правовой

системе расширилось представление о праве на свободу собраний и ассоциаций.

По существу в это понятие включен весь спектр европейских правовых норм и

принципов, раскрывающих данное право, механизм его правовой защиты. Этому

способствует активное участие России, начиная с 1992 года, в европейских

правозащитных организациях и программах, и прежде всего проводимых при

содействии Совета Европы. Например, Россия включилась в выполнение

межправительственных программ "сотрудничества и содействия" (в частности, в

области правовых реформ и прав человека), в осуществление совместно с

Советом Европы "Проекта гармонизации российского законодательства с

европейскими нормами в области прав человека" (с апреля 1993 года).

Заключение

В заключение хотелось бы сказать, что успешному решению проблем,

указанных в дипломной работе, могла бы способствовать активизация

деятельности СЕ по осуществлению линии на универсализацию международных

соглашений в области защиты прав человека.

Проект Закона «о ратификации Конвенции о защите прав человека и

основных свобод и протоколов к ней» был внесен Президентом Российской

Федерации 5 сентября 1997 года. А уже 20 февраля 1998 г. на заседании

Государственной Думы обсуждалась ратификация Европейской конвенции по

защите прав человека и основных свобод и Европейской конвенции по

предупреждению пыток и бесчеловечных или унижающих достоинство видов

обращения и наказания, итоги которой мы уже знаем.

Основные принципиальные положения Европейской Конвенции о защите прав

человека и основных свобод, других европейских и международных актов по

защите прав человека уже нашли отражение во 2-й главе Конституции

Российской Федерации "Права и свободы человека и гражданина" и вошли в ряд

законов, принятых в 1990х годах: Федеральный закон Российской Федерации

"Об общественных объединениях" от 14 апреля 1995 года, Закон РФ «О

государственной поддержке молодежных и детских общественных организаций» от

28.06.95г., Закон РФ «О благотворительной деятельности и благотворительных

организациях» от 11.08.95, Закон РФ «О профсоюзах, их правах и гарантиях

деятельности» от 12.01.96, Указ Президента РФ "О порядке организации и

проведения митингов, уличных шествий, демонстраций и пикетирования". – от

25.05.92г., Федеральный закон Российской Федерации «О некоммерческих

организациях» от 8 декабря 1995 года, Закон РФ "Об обжаловании в суд

действий и решений, нарушающих права и свободы граждан" от 27.04.93 и т. д.

Так, сравнение Европейской Конвенции о защите прав человека и основных

свобод и законодательства Российской Федерации, по поводу права граждан на

свободу собраний и ассоциаций, показывает, что касается правовых норм,

защищающих эти жизненные интересы человека, то российские законодательные

акты наиболее полно отвечают европейским стандартам и здесь не так много

существенных правовых различий, поскольку речь идет о принципиальных,

основополагающих правах человека. Вместе с тем необходимо отметить не

полную разработанность в российском законодательстве института права на

свободу собраний (имеют право собираться только граждане).

Радикальное изменение сложившегося положения в области права человека

на свободу собраний и ассоциаций в Российской Федерации возможно лишь с

оздоровлением всей социально-экономической обстановки, введением гибкой

системы управления рыночной экономикой, укреплением государственности и

развитием российского федерализма. Этому должно отвечать и дальнейшее

совершенствование законодательной базы по регулированию и защите прав и

свобод человека на федеральном и региональном уровнях, активное участие

России в деятельности Совета Европы и других международных правозащитных

организаций, динамичная интеграция правовой системы нашей страны в

европейское и международное правовое пространство.

Вступив в Совет Европы, Россия признала в законодательном порядке право

граждан на индивидуальное обращение в связи с нарушением их прав в

контрольные органы Совета Европы (Протокол № 11) и обязательную юрисдикцию

Европейского Суда (ст.25 и 46 Европейской Конвенции). После ратификации

Федеральным Собранием Европейской Конвенции о защите прав человека и

основных свобод российские граждане могут реализовать это право, обращаясь

в Европейский Суд по правам человека. Тем самым получит реальное наполнение

статья 46 (пункт 3) Конституции Российской Федерации, предоставляющая

возможность для граждан "обращаться в межгосударственные органы по защите

прав и свобод человека, если исчерпаны все имеющиеся внутригосударственные

средства правовой защиты". Для практической реализации этого права

необходимо внесение изменений в ряд действующих российских законодательных

актов.

Общие выводы, которые можно сделать, говоря о конституционно-правовых

вопросах обеспечения права на свободу собраний и ассоциаций в свете ЕКПЧ и

Протоколов к ней, заключаются в следующем.

Конвенция не содержит норм, которые налагали бы на Российскую Федерацию

дополнительные обязательства по сравнению с теми, которые уже приняты

российским государством по правам человека и которые зафиксированы в

Конституции Российской Федерации. Конституция РФ является правовым актом,

наиболее близко и точно вобравшим в себя стандарты Совета Европы в области

прав человека и основных свобод.

Вместе с тем, ряд положений Конституции РФ может быть дополнен и

уточнен в связи с ратификацией Европейской Конвенции о защите прав человека

и основных свобод и дополнительных Протоколов к ней[42].

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11