Блок считал, что русские драматурги «не владеют» настоящей техникой драмы. В них нет цельности. Драматургии предавались преимущественно «знаньевцы». Блок подчёркивал, что «драмы эти пишутся длинно и нудно».

Серьёзно, он считал, можно было говорить о двух драмах: «Жизнь Человека» Леонида Андреева и «Комедия о Евдокии из Гелиополя» Михаила Кузмина.

«Горький написал уже шесть драм, из которых действительно замечательна только одна - «На дне».

Все остальные драматурги «Знания» (кроме Андреева) ещё гораздо ниже Горького.

«Золотое руно» - 1908 год, №2 с 55 - 59, выходит статья Блока - «Три вопроса».

В нелёгкие для литературы годы, когда русское новое искусство «было гонимо», и только немногие остались «в полном одиночестве и под градом насмешек», Блок ставит перед обществом «Три вопроса».

Вопрос «как», вопрос о форме искусства - мог быть боевым лозунгом.
«В те дни, когда форма давалась усилиями, вопрос содержания души не был вопросом. «В те дни, когда форма стала лёгкой и общедоступной, ничто уже не стоило дать красивую оправу стеклу вместо бриллианта, для смеха, забав, кощунства и наживы». Форма дана - шаблон выработан, и формальному вопросу «как» может удовлетворить любой гимназист. Блок связывает это с появлением случайных невежественных людей в литературе. «Вышли на прогулку в поля литературы сочинители, у которых не было за душой ничего, кроме старых калош для растаптывания цветов, но карманы набиты радужными бумажками, обеспеченными золотым фондом прежних достижений».

Вопрос «что» Блок относит Андрею Белову, который затронут в его первых статьях. Этот вопрос о содержании, «что» имеется за душой у новейших художников, «которые подозрительно легко овладели формами». Только благодаря своевременной постановке вопроса были изобличены многие новаторы и временные в литературе люди, а «за немногими художниками было утверждено их высокое звание и признание навсегда».

«В такие-то дни возникает третий, самый соблазнительный, самый опасный, но и самый русский вопрос: «зачем?». Вопрос о необходимости и полезности художественных произведений. «Итак, только третий вопрос, пишет Блок - под маской прозаической и будничной тенденции открывает современному художнику радостный и свободный должный путь - среди бездны противоречий - на вершины искусства».

Блок заявлял, что художник должен различать добро и зло, судить о явлениях жизни, говорить им «да» или «нет». Призывал деятелей искусства «руководствоваться сознанием долга», писал о «красоте долга» и о «прекрасном долге». Соотнося мысли о долге, прежде всего с вопросом о судьбе русского народа и русского общества эпохи реакции.

«В сознании долга великой ответственности и связи с народом и обществом, которое произвело его художник, находит силу ритмически идти единственно необходимым путём… Долг - единственное проявление ритма души человеческой в наши безрадостные и трудовые дни, - и только этим различаются подлинное и поддельное, вечное и невечное, святое и кощунственное.

«Письма о поэзии» опубликованы в «Золотое руно», 1908, №7-9,с. 94-99, и №10, с. 46-51.

В своих «письмах» Блок имеет в виду эволюцию Н. Минского, который в 70-80-е годы вступил в литературу, как поэт, сочувствующий народникам( печатался в подпольной газете «Народная воля»), а к 90-м годам выступил с первой в России программой декадентов, декларировал индивидуализм и отход от действительности в поэзии.

«Перечитывая тома стихов Минского, сто раз задаешь себе вопрос: почему вот это, другое и десятое стихотворение, часто совершённое по форме, часто созданное под влиянием каких-то давно милых, с детства родных песен, всегда очень умное, остаётся холодным? …В чём же разгадка того странного факта, что прекрасные стихи поэта, нам современного, не радуют нас и мы принуждены, отдав им дань холодного уважения, идти к другим?» Блок выдвигает только свою догадку, такому странному отношению к поэзии Минского - «неполная искренность поэта».

«Солнце над Россией» - статья, посвящённая 80-летию Л.Н. Толстого. «Золотое руно», 1908, № 7-9 с 113-114.

28 августа 1908 года исполнялось 80 лет Л.Н. Толстому. Споры о том, как должна быть отмечена эта дата, велись на страницах газет.

Министерство внутренних дел разрешило праздновать, но не устраивать собраний и манифестаций к Толстому - общественному деятелю. Синод также призывал воздержаться от чествования Л.Н. Толстого.

В своей статье «Солнце над Россией» Блок смело и страстно выступил в защиту личности и идей Л.Н. Толстого.

В заметке «О Льве Толстом» Блок писал (18 сентября 1908 года) «Толстой живёт среди нас, нам трудно оценить и понять это как следует. Сознание, что чудесное было рядом с нами, всегда приходит слишком поздно.

Надо всегда помнить, что сама жизнь гения есть непрестанное излучение света современников. Этот свет остерегает от опасностей и близоруких: мы сами не понимаем, что, несмотря на страшные уклонения жизни от истинного пути, мы минуем счастливо самые глубокие пропасти; что этим счастьем, которое всегда твердит нам: ещё не поздно, - мы обязаны, может быть, только недремлющему и незаходящему солнцу Толстого…»,

Начиная с 1907 - 1908 годов тема родины, её исторических судеб, её настоящего и будущего, становится у Блока центральной. В цикле «На поле Куликовом» он обращается к прошлому страны, сопрягая его с настоящим. Здесь нет изображения каких-либо конкретных событий: поэт стремится передать движение, драматизм и величие исторического пути России:

«И вечный бой! Покой нам только снится

Сквозь кровь и пыль…

Летит, летит степная кобылица

И мнёт ковыль.

Россия, родина - та главная нравственная ценность, приобщение к которой позволяет лирическому герою ощутить силу и твёрдость в «странном мире» настоящего, надежду на будущее.

Тему родины Блок толковал очень широко, не ограничиваясь произведениями, которые были непосредственно посвящены ей. Рассказывают, что на одном из поэтических вечеров кто-то из зала крикнул: «О России! О России!». На что Блок не без раздражения ответил: «Это всё - о России»

В письме к Станиславскому, написанному в декабре 1908 года, читаем: «…Стоит передо мной моя тема, тема о России…. Этой теме я сознательно и бесповоротно посвящаю жизнь. Всё ярче сознаю, что это первейший вопрос, самый жизненный, самый реальный. К нему-то я подхожу давно, с начала своей сознательной жизни.

«Народ и интеллигенция».

Статья Блока «Народ и интеллигенция» - это, во-первых, ответ Блока на письмо Клюева о «Земле в снегу», в котором он упрекал Блока в «интеллигентской порнографии». Блок писал в письме матери 2 ноября 1908 года: «…И я поверил ему в том, что даже я, ненавистник порнографии, попал под её влияние, будучи интеллигентом. Может быть, это и хорошо даже, но ещё лучше, что указывает мне на это именно Клюев. Другому бы я не поверил».

Этот вопрос настолько затронул Блока, что через три дня он пишет матери: «…Веря ему, я верю себе. Следовательно (говоря очень обобщённо и не только на основании Клюева, но и многих других моих мыслей): между «интеллигенцией» и «народом» есть «недоступная черта». Для нас, вероятно, самое ценное в них враждебно, то же - для них. Это - та же пропасть, что между культурой и природой, что ли. Чем ближе человек к народу (Менделеев, Горький, Толстой), тем яростней он ненавидит интеллигенцию». 6 ноября, Блок продолжает: «…На эту тему приблизительно я и пишу сегодня реферат…».

Первоначально статья, или как называл её Блок, «реферат», предназначалась для журнала «Русская мысль», но П.Б. Струве дал понять Блоку, «что он, как редактор, имеет право не пропустить такой «наивной» статьи «только что проснувшегося человека».

На что Блок писал в своих записных книжках: «Пусть даже все под разными предлогами отказываются пропечатывать мои идеи. Это - доказательство того, что идеи - живы. Живое всегда враждебно умирающему».

13 ноября Блок выступил с докладом «Россия и интеллигенция» на заседании Религиозно-философского общества, в котором Блок полемизировал с публицистом Г.А. Бароновым. «…Баронов разрешает этот вопрос одной фразой; его разрешение не удовлетворяет меня. Я хотел бы поставить вопрос резче и беспощаднее; это самый больной, самый лихорадочный для многих из нас вопрос. Боюсь даже, вопрос ли это? Не совершается ли уже, пока мы говорим здесь, какое-то страшное и безмолвное дело? Не обречён ли уже кто-либо из нас бесповоротно на гибель?

В письме С.А. Венгерову, на его приглашение выступить с тем же докладом в Литературном обществе, Блок отвечает 4 декабря: «На первый план я ставлю вопрос о том, как интеллигенции найти связь с народом. Не делая никаких выводов, я высказываю только соображения, определяющие постановку вопроса. Таким образом, тема моя, может быть, слишком выходит за пределы литературы, и каждым словом своим стремлюсь подчеркнуть свой панический страх перед словесностью в этом именно вопросе».

В записной книжке Блок напишет по поводу этого приглашения: «Мучительное желание наорать в Литературном обществе завтра: есть литературное общество и, нет литературы! Бараны, ослы, скоты! Дело идёт не «о почках или о тонкой кишке, а о жизни и смерти!». Но - не надо: терпение»

Именно через этот страх в «реферате» Блок пытается найти выход:

«Но я - интеллигент, литератор, и оружие моё - слово. Боясь слов, я их произношу. Боясь «словесности», боясь «литературщины», я жду, однако ответов словесных; есть у всех нас тайная надежда, что не вечная пропасть между словами и делами, что есть слово, которое переходит в дело».

Блок не утверждает на том, что интеллигенция «всегда сидела, сложа руки», ещё «…С екатериновских времён проснулась в русском интеллигенте народолюбие и, с той поры не оскудевало».

«Есть между двумя станами - между народом и интеллигенцией - некая черта, на которой сходятся и сговариваются те и другие».

Именно на этой черте, по мнению Блока, вырастают большие люди и большие дела. «…На наших глазах интеллигенция, давшая Достоевскому умереть в нищете, относилась с явной и тайной ненавистью к Менделееву…. По-своему она была права; между ними и ею была та самая «недоступная черта» (пушкинское слово), которая определяла трагедию России».

«Нужно любить Россию, нужно «проездить по России», писал перед смертью Гоголь. - Как полюбить братьев? Как полюбить людей? Душа хочет любить одно прекрасное, а бедные люди так несовершенны и так в них мало прекрасного! Как же сделать это? Поблагодарите бога прежде всего за то, что вы - русский, Для русского открывается этот путь, и этот путь есть сама Россия. Если только полюбит русский Россию, - возлюбит и всё, что ни есть в России».

«Понятны ли эти слова интеллигенту? Увы, они и теперь покажутся ему предсмертным бредом, вызовут всё тот же истерический бранный крик, которым звучал на Гоголя Белинский, «отец русской интеллигенции. …Или действительно непереступима черта, отделяющая интеллигенцию от России?».

В черновом варианте, после всей статьи, шла следующая запись Блока, как бы подытоживая все написанное:

«Все эти рассуждения и соображения мои клонятся лишь к тому, чтобы поставить три вопроса: 1) Действительно ли есть не переходимая «недоступная черта» между интеллигенцией и народом, интеллигенцией и Россией? 2) Если да, то остаётся ли надежда на что-либо, кроме «знаменитой силы инерции»…

3) Если же переходима эта глубокая черта, эта очарованная и проклятая пропасть, - то каковы же пути к народному сердцу любимой и до сих пор неузнанной лицом к лицу родины - России?».

Статья Блока «Народ и интеллигенция» этапа, необычайно важна для всего последующего творчества Блока. От этой статьи протягиваются нити к драмам и циклу стихотворений «Родина»; к статьям - «Стихия и культура», «Интеллигенция и революция»; к поэме «Возмездие» и, наконец, к «Скифам» и «Двенадцать».

Прозаические сочинения Блока - явление XX века. В них откровенно запечатлены все великие откровения бурной эпохи, её противоречия, её озарения, её «туманы».

Проза блока отличается широтой охвата, органичностью объединения сфер литературы, культуры, жизни. Высокую оценку прозе Блока, за её тесную связь со своим историческим временем, её жгучую современность и её причастность ко всему прогрессивному, демократическому движению эпохи дало всё прогрессивное человечество.

Сила блоковской прозы в её артистизме, в свежести и полноте жизннных и эстетических восприятий, лежащих в её основе, и в умении передать их точно, проникновенно и трепетно. Все эти черты прозы Блока дают право рассматривать её как явление высокого словесного искусства.

Литература:

1. П. Тартаковский. Александр Блок Стихотворения и поэмы. Текст: Л.: Художественная литература, 1980.

2. Т.Н. Беднякова. А. Блок о литературе. Текст: М. - Л., Гослитиздат, 1962.

3. В.П. Енишерлов. Я лучшей доли не искал. М. : Правда, 1988.

4. Л.П. Кременцов и др. Русская советская поэзия. Хрестоматия: Пособие для студентов пед. Институтов. Л.: Просвещение. 1988.

Страницы: 1, 2