Также не случайно пародист даёт пародии такое название: “Стоеросовый дубок”. Словарь Ожегова даёт нам такое толкование этого оброта: (прост. , бран. )—о глупом, тупом человеке, дубина стоеросовая или болван. Вся пародия изначально воспринимается в контексте значения этого словосочетания.

А. Иванов создаёт свои окказионализмы, используя те же словообразовательные модели, что и автор стихотворения. Но при этом вместо идиллического описания природы, как у Вл. Гордейчева, породист воссоздает реальную, лишённую всякой романтики, картину деревенского быта:

    По деревне, с утра наливалистый,
    Дотемна гуливанил народ.

В финальной строке пародии Иванов намеренно воспроизводит диалектную особенность произнесения слова может—могёт, что усиливает комический эффект и логически завершает мысль пародиста о несостоятельности подобного рода словообразовательной игры в серьёзном произведении литературы.

Неудачная ЯИ В. Долиной и её стилистические ошибки становятся объектом пародии А. Иванова “К вопросу о гениях”.

    А. Иванов
    К вопросу о гениях.
    В Лутовинове—Тургенев,
    И в Карабихе—поэт,
    Я не гений. Нету геньев!
    Прежде были—нынче нет!
    Чехов в Мелихово едет.
    Граф гуляет по стерне.
    Только мне ничто не светит,
    Скоро я остервене…
    Вероника Долина
    Я возьму свою гитару
    Да спою на целый свет.
    Прогуляться бы на пару,
    Жаль, что нынче пары нет!
    Всё фигуры из картона,
    Всё банальные слова …
    Нет Ивана, нет Антона,
    Нету Феди, нету Льва.
    Всё Андреи да Евгеньи,
    Всё Булаты среди нас …
    Нету гениев! Где вы, геньи?
    Одиноко мне без вас!
    Поспевает земляника,
    Дамы ходят по земле.
    Говорят, что Вероника
    Совершенно обнагле....

В качестве стилистических ошибок можно выделить, во-первых, нелитературную форму слова “нет” (у Долиной– “нету”); и во-вторых, просторечную форму наречия “нынче”. В целом подобные слова и обороты типа “мне ничто не светит” не вписываются в стихотворение с серьёзной тематикой.

А. Иванов также обыгрывает и финальную фразу стихотворения Долиной “скоро я остервене…”, которую можно охарактеризовать как неудачную попытку ЯИ поэтессы. Пародист обыгрывает стиль поэтессы, ритм стиха, но при этом фамильярно называет классиков по именам, причём по уменьшительным. Возникает эффект узнавания при прочтении этих имён, и в результате автор пародии добивается комического эффекта.

Не упускает пародист и стилистически неоправданные формы слов “нету” и “нынче”. Все они возникают в пародии в трёхкратном количестве. Т . е. автор утрирует, осмеивает стихотворение В. Долиной с помощью её же образных средств и стилистических особенностей.

В пародии Игоря Кореня “Рыбак – рыбака” также обыгрывается стиль, тематика и речевые ошибки оригинала. Игорь Корень.

    Рыбак – рыбака.
    Прощайте, сытные обеды,
    Мяса и булки, что нежны.
    Я уезжаю, уезжаю
    В командировку от жены.
    Отныне властвуй, властвуй, случай!
    Бери в тиски и оборот.
    Случайной дамы бюст могучий,
    Столовский чёрствый антрекот …
    Вадим Ковда.
    Житейским опытом научен,
    Хоть я с женой нежон и мил,
    Случайной дамы бюст могучий
    Мне зенки давеча раскрыл.
    Хрустим недельным чебуреком,
    Да и вода с любимой – квас,
    К тому же лексика навеки
    Связала и сроднила нас:
    С утра – стихом её уважу,
    Который за ночь наболит.
    Ты почитай, а я приляжу,
    Она мне тихо говорит.

Тема, сюжетное развитие стиха –оригинала остаются неизменными, но комический эффект достигается за счёт тиражирования авторской ошибки–нарушения орфоэпической нормы в целях погони за рифмой. В тексте пародии мы видим наряду с орфоэпической ошибкой (нежон) и грамматической (приляжу), ещё и присутствие просторечных оборотов: “зенки давеча раскрыл”, “уважу стихом”, которых не было в исходном тексте.

Т. о. мы видим, что главный приём имитации в данной пародии – тиражирование авторских ошибок. В следующих пародиях также основным приёмом имитации является обыгрывание авторской ЯИ, неудачный с точки зрения пародиста, и обыгрывание образной системы пародируемого автора путём создания оригинального пародийного сюжета, в котором реализуется совсем другой семантический потенциал пародируемых образных средств.

    А. Мурай.
    Концертик.
    От блюдечка до блюдечка,
    С цветочка на цветок
    Летает пчёлка – дудочка
    И собирает сок.
    Анатолий Брагин.
    Чуть-чуть дрожит поляночка
    На лёгком ветерке.
    Уселась арфа—бабочка
    На желтеньком цветке.
    С комариком—кларнетиком
    Валторночка—жучок
    Дудят себе дуэтиком,
    Забравшись на сучок.

В качестве объекта пародирования А. Мурай выбирает неудачную образную игру автора, так метафора “пчёлка—дудочка” привлекает его внимание. Излишнее использование автором существительных с уменьшительно—ласкательными суффиксами приводит к тому, что стихотворение принимает примитивный характер и достойно внимания разве только маленького ребёнка. Все эти черты пародист тиражирует в своей пародии. Так мы получаем то же обилие суффиксов к, очк, еньк, выписанные по той же схеме метафорические сравнения: арфа—бабочка, валторночка—жучок, комарик—кларнетик, т. е. наблюдается та же слащавость интонации и примитивная рифмовка. Т. о. пародист имитирует не только образную игру автора и его стиль, но и содержательную сторону этого стихотворения.

Излишне экспрессивный стиль, черты высокой патетики и несоответствие художественной формы содержанию в стихотворении Л. Хаустова не остаётся без внимания А. Иванова.

    А. Иванов.
    На темы марала.
    О, как душа моя стонала!
    Так близко было – два шага:
    Пилили панты у марала,
    Живые, тёплые рога.
    Леонид Хаустов.
    Какая грустная картина,
    Страшней не видел дотоль
    Стоит безрогая скотина,
    В глазах – смятение и боль.
    Орал марал, душа орала
    На расстоянии двух шагов…
    Я бы свои отдал маралу,
    Но я ведь тоже без рогов.

А. Иванов, используя ту же форму стиха, утрирует его содержание, вставляя чуждые данному высокому стилю лексические единицы: “безрогая скотина”, “орал марал, душа орала”, но параллельно мы видим наличие слов, характерных для высокого стиля: “дотоль”, “смятение…”.

Т. е. пародист расширяет границы между стилевыми пластами стиха, гиперболизируя авторскую неудачу, при этом использует систему образных средств пародируемого автора (в том числе и ритмо-мелодическую структуру - ассонансное построение четверостиший (звуки о, а)). Комический эффект возникает как следствие сопоставления несопоставимых вещей.

Образная игра А. Чистякова дала повод к написанию пародии Михаилом Глазковым. Пародист с юмором обыгрывает строки поэта.

    М. Глазков.
    Печная ода.
    Въезжал я в сны на ней,
    Как на Савраске.
    Я верил: печь – живое
    существо:
    Просто я одной ногою –
    в мае,
    А другой перешагнул
    в июнь.
    Антонин Чистяков.
    Кто за что, а я в дороге тряской
    Обожаю печь, а не авто.
    Подо мной как личный мой Пегаска,
    Ржёт она хореем на пять стоп,
    В современность фертом я въезжаю,
    Лихо диффелирую селом.
    И на всякий случай выпущаю
    Из трубы колдунью с помелом.
    Эге – гей! Галопом через реки,
    То под гору,
    то под изволок.
    Из варяг, да прямо, значит в греки
    Жму одной ногою в древнем веке,
    А другой упершись в потолок.

Пародист комически переосмысляет поэтические образы, которые видит в стихотворении, с помощью создания своего небольшого сюжета, утрирующего деревенскую тематику пародируемого текста. В результате в тексте пародии появляются лексические аномалии, которых не было в оригинале: “выпущаю”, “из варяг, да прямо, значит в греки”. Интересен приём словообразовательной ЯИ пародиста, когда по аналогии с “Савраской”, он образует кличку коня– символа “Пегаска”. Комический эффект возникает за счёт новых образов, возникаемых в пародии (сюда можно включить и образ деревенского языка, включаемый в 55 текст).

Имитация образной системы стихотворения лежит в основе следующей пародии. М. Глазков.

    Эмоции на ВДНХ.
    Э – ге – гей ты, Селенга!
    Э – ге – гей вы, берега!
    Небеса вы – э – ге – гей! ..
    Слышишь, Селенга!
    О – го – го – го!
    А – га – га! ..
    ВДНХа, ВДНХа –
    Не очень звучно для стиха.
    Дм. Смирнов.
    Иду я по ВДНХа
    И во весь дух:
    Ха – ха – ха – ха!
    О – го – го – го!
    Э – ге – ге – гей!
    Пужаю уток и курей.
    А – га – га – га!
    У – гу – гу – гу! ..
    Ох, братцы, больше не могу.

Стихотворение –оригинал настолько слабо, что пародисту достаточно внести несколько дополнительных штрихов в череду авторских междометий, чтобы усилить комический эффект, вызываемый самим объектом пародирования. Так в пародии появляются новые междометья:

    Ха – ха – ха,
    У – гу – гу

и фраза с намеренно воспроизведённой особенностью диалектного произношения слова: “пужаю уток и курей”.

В результате возникает образ восторженного деревенского жителя, гуляющего по ВДНХ, но образ более комичный, сниженный, чем в оригинале.

Таким образом, авторская образная система подвергается переработке пародиста, утрируется им и доводится до абсурда.

Подобным образом обыгрывается стиль и тематика стиха в другой пародии М. Глазкова “Сибирские ахи”.

    М. Глазков.
    Сибирские “ахи”.
    Ах, арбузники молодёжные! ..
    Ах, эта детская смущённость! ..
    Ах, эти лыжи, лыжи, лыжи! ..
    Значит, что – то я всё же стою,
    Если стоит меня ругать.
    Илья Фоняков.
    Ах, какой у арбуза хвостик!
    Поросячьему он под стать.
    Ах, и здорово можете, гости
    Вы меня, Фонякова, ругать.
    Ах, меж вами и мной
    положительно
    Ничегошеньки общего нет!
    Ах, какой же, друзья,
    Удивительный,
    Темпераментный я поэт!
    Восторгаюсь в подлунном мире
    Каждой щепочкой –
    там и тут.
    Ах, не зря ведь меня в Сибири
    Первым ахальщиком зовут?

Сохраняя особенности авторского стиля, пародист воспроизводит свой мини-сюжет, насыщенный авторскими цитатами. Соотнесённость восторженного авторского стиля и содержания пародии (ах, какой у арбуза хвостик! Поросячьему он под стать) вызывает комический эффект.

    М. Глазков
    Век перепутал.
    Ты красива, Матрёна!
    Твоя хата – эгей!
    Аржаная солома
    До самых бровей…
    Без Матрёны России
    Ни за что не прожить.
    Александр Говоров.
    В старомодном уборе
    Аржаней спелой ржи
    Я по сельским задворьям
    Прохожу
    вдоль межи.
    Где ты, тётка Матрёна?
    Аль ходить не годна?
    Твоей древностью тронут
    Аж до самого дна.
    Приглашай на полати,
    Я – за зашшытничек твой!
    Подарю уж не платье –
    Сарафан расписной.
    Хошь стихи почитаю
    Про тебя? ..
    Но в ответ:
    - В прошлом веке витаешь,
    Пашанишный поэт!

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11