| сследуя подшивки "Правды" за 1930-1940-е гг., можно выделить два периода активной эпистолярной деятельности народов, две мощнейшие волны народных чувств по отношению к вождю. Они пришлись на вторую половину 1930-х гг. и на вторую половину 1940-х гг. Сложившаяся в 1930-е гг. традиция писем была прервана в 1941 г., но возродилась в более грандиозном качестве, как только Союз почувствовал, что война идет к победе, и советской риторике стало необходимо закрепить на уровне массового сознания миф, что победа эта принадлежит Сталину.Точную цифру мы не назовем, но, по нашим ощущениям, "Правда" опубликовала около двух сотен подобных писем, большая часть которых была полностью публицистической. Лишь изредка допускались вкрапления в тексты фольклора и авторской поэзии. Таким образом, поэтические письма в рамках общего потока можно рассматривать как высшие достижения коллективного творчества, являющие квинтэссенцию смоделированной в риторике эпохи любви народов к товарищу Сталину. Они стали всенародно возведенными памятниками вождю в эпоху тоталитаризма.Традиция стихотворных писем народов началась с помещенного в "Правде" от 25 февраля 1936 г. "Письма трудящихся советской Грузии вождю народов великому Сталину", написанного в связи с пятнадцатилетним юбилеем республики коллективом грузинских поэтов. Письмо было подписано 1 миллионом 580 тысячами человек. Оно заняло часть передовицы "Правды" и почти всю вторую страницу - его объем превысил объемы любого стихотворного текста, которые публиковала газета в предыдущие годы.Грузины хотели выделиться на фоне публицистически неярких предшественников и преподнести вождю настоящий подарок. Несложно догадаться, почему именно они заговорили стихами: ощущая свою особую близость к Сталину, они получали тем самым негласное право на доверительные интонации, которые предполагает обращение к поэзии, особенно ее эпистолярный жанр. Тем более, что сам вождь некогда имел опыт создания стихотворных текстов. Его юношеские стихи, как известно, в начале ХХ в. попали в пособие по теории словесности М. Келенджеридзе среди лучших образцов грузинской классической литературы. Грузины, создатели письма, с одной стороны, пытались максимально солидаризироваться со своим выдающимся земляком и соотечественником, с другой стороны, им нужно было сделать это, не выходя за рамки советской иерархической субординации. Жанр коллективного письма в стихах решал поставленные задачи.В заглавии поэтического письма коллективом грузинских поэтов впервые была употреблена риторически расхожая формулировка "вождь народов", которая в последующем прочно вошла в ряд образцов подобной продукции. Отметим, что клише появилось здесь недаром. Когда в печати Союза стали появляться первые письма народов, в Москве шла активная работа над новой Конституцией, получившей в советской риторике название "мудрой сталинской". Готовящаяся Конституция позиционировалась как "Конституция счастливых народов СССР", как основание их нерушимой дружбы под мудрым предводительством "старшего брата" русского народа и собственно "вождя народов" Сталина. Письма народов означали полное одобрение Конституции и сталинской национальной политики со стороны республик и округов России, именно поэтому за их публикацию активно взялась "Правда". И именно поэтому 1936 г., год завершения работы над Конституцией и ее принятия, стал годом формирования самого феномена массовой советской поэзии 1930-1940-х гг., каким являются эти письма.За грузинским "Письмом" последовали другие, отличавшиеся своей национальной и геокультурной составляющей, но вносившие в озвученный грузинами образ вождя лишь незначительные нюансы. "Скажем, например, о белорусском письме, втором напечатанным в "Правде" тексте подобного рода, во многом превзошедшем грузинский по пафосу, которым было обставлено его появление. Авторами "Письма белорусского народа великому Сталину" стали известные в стране Я. Купала, Я. Колас, А. Александрович в соавторстве с П. Бровко, П. Глебко, И. Хариком. Переводчики были также подобраны со всесоюзными именами: А. Безыменский, М. Голодный, М. Исаковский, А. Сурков. Количество подписей под письмом, если сравнивать с грузинским, увеличилось на 420 тысяч и составило 2 миллиона. Вскоре после публикации в "Правде" этот текст был вышит на шелке, упакован в инкрустированный сундучок и подарен вождю белорусской делегацией на четвертый день восьмого Чрезвычайного съезда Советов, который вошел в историю как раз благодаря принятой на нем новой Конституции СССР" Селицкая Л., Скалабан В. Сундук с письмом для товарища Сталина // Советская Белоруссия. 2005. № 169; № 170..Уже в первых публицистических письмах, а вслед за ними и в первых поэтических сформировался своеобразный эпистолярный канон, когда чувства народов, какими бы они искренними и сильными не были, транслировались в рамках строго определенной художественной заданности, фундированной господствующей идеологической системой и политикой партии в области искусства, нацеленная на тиражирование готовых схем и клише, тиражировала их и здесь: композиционная и содержательная структура всех писем была практически одна и та же. Казалось, что письма, писал один автор, один народ, и это неудивительно, поскольку социальная инженерия Страны Советов имела перед собой внятную и вполне достижимую цель объединения многонационального контингента страны в "советский народ", управляемый из центра, Кремля. Каждое письмо народов начиналось со своеобразного зачина, включавшего этикетные формулы приветствия вождя. "Дорогой и родной наш товарищ Сталин!", - писали грузины, предваряя свой стихотворный текст прозаическим обращением, "Дорогой Иосиф Виссарионович!" Письмо колхозников-джигитов Туркмении товарищу Сталину // Правда. 1936. № 246. - белорусы и джигиты Туркмении, "Дорогой наш вождь, учитель, друг, Иосиф Виссарионович!" Письмо Коми-Пермяцкого народа вождю народов товарищу Сталину // Уральский рабочий. 1936. № 231. - коми-пермяки. Чаще всего сами строфы начинались именно с приветствия, отчетливо граничащего с хвалой и панегириком: "Прими, великий вождь, наш письменный привет, / Сыновий, пламенный наш, искренний привет. // Глава счастливых всех народов, наш отец, / Ты солнце мудрости, ты - радости венец. // Жить на земле, творить, быть человеком - честь. / В тебе - все лучшее, что в человеке есть. // Редчайший на земле, ярчайший наш алмаз, / Мир изумляешь ты и украшаешь нас" Письмо строителей Большого Ферганского канала Иосифу Виссарионовичу Сталину // Правда. 1939. № 263.. "Великий Сталин, дорогой отец, / Любимый вождь, учитель благородный! / Ты светишь нам звездою путеводной, / Ты - солнце родины многонародной, / Ты - мужества и мудрости венец! / Прими, наш вождь, наш пламенный привет!" Письмо трудящихся Серверной Осетии к вождю народов Иосифу Виссарионовичу Сталину // Правда. 1944. № 166.. "Великий вождь, отец наш и учитель, / Победы небывалой вдохновитель, / Путь нам открывший к свету и свободе! / Сегодня мы - на празднике своем - / Тебе привет удмуртского народа, / Слова любви сыновней шлем!" Письмо удмуртского народа мудрому вождю, Генералиссимусу Советского Союза Иосифу Виссарионовичу Сталину // Правда. 1945. № 264. .Тексты писем были написаны от первого лица множественного числа: в обращении коллективного "мы" к вождю на "ты", иногда, что показательно, на "Ты", подчеркивалась особая степень близости к нему. Вождь расценивался как Учитель, Друг и Отец, народ - как его сын и последователь, равноправный в группе других народов страны, что в письмах, конечно, не прописывалось, но подразумевалось самим фактом множества народных посланий в 1930-1940-х гг., идущих чередой друг за другом.При этом сквозь гремучую смесь публицистических и литературных клише в письмах различалась эволюция образа Сталина, произошедшая в сознании народов: от создателя всенародной Конституции до Освободителя страны от фашизма. Друг, Учитель, Отец, Вождь - эти архетипы существовали и до Сталина и были закреплены в культуре за рядом других исторических деятелей, например, за Лениным, но Сталин стал еще и Генералиссимусом СССР, единственным в стране человеком, ради которого сразу после войны Указом Президиума Верховного Совета от 26 июня 1945 г. было введено это звание в Вооруженных Силах СССР. Культ Сталина, таким образом, достиг апогея: "Великий Сталин! Вождь, отец любимый! / Ты - наша сила, и тепло, и свет! / В день праздника земли своей родимой / Народ марийский шлет тебе привет. <... > Ты светлый праздник дал народам снова, / Ты нас от смерти и неволи спас, / И потому приветственное слово / Тебе с любовью сложено у нас. <... > Народ марийский - смел и беспечален / Идет навстречу солнечной судьбе. / Тебе спасибо, наш великий Сталин! / Хвала, Генералиссимус, тебе!" Письмо марийского народа товарищу Сталину // Правда. 1946. № 147..Народы, которые таким образом приветствовали своего вождя, без сомнения, рассчитывали на то, что он получит и прочитает их послание. Как мы могли убедиться на примере удмуртского и марийского писем, часто после слов приветствия или непосредственно в нем, народ указывал повод для написания письма, как бы оправдывающий его посягательство на драгоценное время вождя. "Ваше время дорого не только Вам, но и всем нам"Сарнов, Б.М. Сталин и писатели. Кн. 1. М.: Эксмо, 2008. - 832 с., - писал Сталину И. Эренбург 13 сентября 1934 г. в частном письме, тем не менее озвучивая общее мнение в стране.15-летие Грузинский ССР, годовщина встречи джигитов Туркмении со Сталиным, 20-летие Крымской АССР, 20-летие республики Северная Осетия, 25-летие комсомола Белоруссии, освобождение Украины и Молдавии от фашистских захватчиков и т.д. - все это давало право "счастливым народам" обращаться к их кумиру, а по сути, напоминать о себе на всесоюзном уровне. Письма без видимого повода тоже создавались, но за их появлением и публикацией всегда стояла национальная политика государства. И, порой, даже внешняя политика, направленная на экспансию "народного счастья" за пределы Союза, иначе откуда бы в письме строителей Большого Ферганского канала появился такой пассаж: "Иран, Афганистан и Индустан! / Ваш брат вам говорит - Узбекистан: // "Канал наш - символ нашей всей судьбы. / Угнетены мы были и слабы. // И вот, чем стали мы теперь, и вот - / Как ваш Восток, как наш Восток живет! <... > // И говорит батыр узбекский так: / Всем угнетенным - лишь Москва маяк... "" Письмо строителей Большого Ферганского канала Иосифу Виссарионовичу Сталину // Правда. 1939. № 263. Очерчивая функциональный потенциал писем, мы обратили внимание на то, что они стали своеобразной формой репрезентации народом себя и своего региона в рамках геополитической парадигмы Союза. Как отмечает Г.Д. Гачев, "первое, что определяет "лицо народа", - это природа" Гачев, Г.Д. Национальные образы мира. - М.: Советский писатель, 1998.- с 27. Письма народов были предсказуемо насыщены краевой топонимикой. При этом географические ориентиры и топонимы в большинстве случаев не просто обозначали конкретные населенные пункты, горы, реки, леса, степи и т.д., но имели вполне определенную смысловую нагрузку: это были культурные символы, мифологемы, геопоэтические элементы регионов. "Отчизны гордость и любовь, сверкает Бухта Ильича, / И звонкую тебе хвалу играют саз и кяманча. / Землянки брошены давно, гудят антенны на домах. / Цветет Нагорный Карабах, Мугань - в цветах, Ширван - в садах. <... > / Шербет, а не вода, течет в ручьях, прозрачных, как алмаз. / Раскрылся хлопок по степям, пустыни зацвели у нас... " Письмо бакинской интеллигенции товарищу Сталину // Правда. 1939. № 105.. "От тех краев, где омывает Кама / Бескрайние таежные леса, / Где бьют волной в крутой прибрежный камень / Сплавные реки Иньва и Коса, // Где наш Урал, отчизны самородок, / Камнями-самоцветами горит... " Письмо Коми-Пермяцкого народа вождю народов товарищу Сталину//Уральский рабочий. 1936. № 231. "Поля с виноградниками шелестели: / "Неужто румыны нас будут топтать? / И в ярости Днестр бушевал: Неужели / Сквернить меня будут румыны опять?" Письмо молдавского народа великому Сталину // Правда. 1945. № 202., - олицетворяли свои географические реалии молдаване. "Как первенца, лелеять Солнцестан / В ладонях рук - тебе клянемся, вождь" Письмо колхозников-джигитов Туркмении товарищу Сталину // Правда. 1936. № 246.. Своеобразные перечни геокультурных элементов вносили мощный вклад в формирование образа каждого конкретного региона в общественном сознании страны. Народы в письмах преподносили, дарили свой драгоценный край и его образ Сталину и всем остальным народам СССР.Знаки природы сопровождали культурные реалии текстового порядка: предания, легенды, мифы. Например, грузины, говоря о прошлом страны, вспоминали легендарных поэтов Руставели и И. Чавчавадзе, бакинцы - Низами, Фисули, Вагифа, Сабира, революционеров Бабека, Кер-оглу, Ханлара, узбеки (строители канала) не могли не вспомнить Улугбека, Навои, Хаким-Заде, а также пересказывали легенду о Фархаде и Ширин, коми-пермяки приводили пример Пилы и Сысойки и т.д. Однако все легенды и мифы в текстах были важны не сами по себе, они были встроены в более обширную мифологическую конструкцию, которая, по законам эпохи, являлась для всех писем универсальной. "Авторитарная художественная культура - это культура исполнительства. Здесь супертекст предшествует квазитворческому изготовлению текстов как своих эпифеноменов" Тюпа, И. В. Литература и ментальность. - М.: Вест-Консалтинг, 2009. - 143 с.. И далее: "Авторитарную пирамиду всей дискурсивной деятельности тоталитарного общества венчает политический сверхтекст" Тюпа, И. В. Литература и ментальность. - М.: Вест-Консалтинг, 2009. - 143 с.. Супертекстом или сверхтекстом в данном случае явилась уже не единожды озвученная сталинской риторикой мифологическая модель истории в русле "Капитала" и "Краткого курса ВКП (б)". Описания темного прошлого, страданий народов под игом царей и различных правителей, а также во время фашистской оккупации, согласно этой модели, сменялось в текстах описаниями светлого настоящего и мечтами о еще более светлом будущем. Перекраивая историю регионов на советский манер, письма, вслед за наводнившими прессу союза творчеством народных сказителей, акынов, бакши и т.д., в действительности, переписывали народный эпос, отчетливо советизируя его.
Страницы: 1, 2, 3
|
