В конце 1827 г. у Пушкина и Вяземского возникает проект организации журнала "Современник", который выходил бы четыре раза в год. Хлопотать перед министром просвещения и царем взялся Жуковский. Пушкину разрешили жить в Петербурге, и он большие надежды возлагал на новое издание. Однако хлопоты ни к чему не привели: помешал донос Булгарина в Третье отделение на Вяземского. Только через восемь лет Пушкин получил право на единоличное издание "Современника".

В 1825-1830 гг. Пушкин сотрудничал в альманахе А. А. Дельвига "Северные цветы", сначала как поэт, а после 1827 г. как критик и полемист. Этот альманах по художественным достоинствам и по составу сотрудников был лучшим литературным сборником последекабристской поры; выходил он в Петербурге по одной книжке в год и до появления "Литературной газеты" являлся единственным более или менее влиятельным петербургским изданием, противостоявшим периодике Булгарина и Греча. В книжке альманаха на 1828 г. были напечатаны "Отрывки из писем, мысли и замечания" Пушкина, в которых, между прочим, высмеивается самореклама Булгарина и Греча, а в книжке на 1830 г. - его памфлет "Отрывок из литературных летописей", поводом для которого послужил донос редактора "Вестника Европы" Каченовского на издателя "Московского телеграфа" Н. А. Полевого.

К середине 1828 г. "Вестник Европы" пришел в упадок. Объявляя о подписке на следующий год (в № 18), Каченовский обнадеживал читателей, что он собирается заметно оживить журнал и отныне будет "свободнее соображать и решительнее действовать". "Предполагаю работать сам", - хвастливо заявил он. Прочитав ряд последующих номеров "Вестника Европы", Н. Полевой за подписью "Бенигна" напечатал в "Московском телеграфе" две статьи: "Новости и перемены в русской журналистике на 1829 год" (1828, № 20) и "Литературные опасения кое за что" (№ 23) и показал, что в журнале Каченовского, несмотря на щедрые обещания, ровнехонько ничего не изменилось. Полевой писал о том, что Каченовский вообще не опубликовал ни одной стоящей работы, защищает мнения устарелые и не в состоянии своими трудами помочь журналу.

Уже первая статья Бенигны-Полевого привела Каченовского в ярость. В одном из редакционных примечаний ("Вестник Европы", 1828, № 24) Каченовский определил статью "Московского телеграфа" как "следствия неблагонамеренности" и заявил, что он примет "другие меры к сохранению своей личности". Вскоре он выполнил свою угрозу и подал в Московский цензурный комитет жалобу на цензора, пропустившего статью, и на Полевого. Каченовский просил цензурный комитет защитить его как профессора императорского Московского университета.

Цензурный комитет, который в основном состоял из профессоров, признал жалобу Каченовского основательной, но один член комитета, писатель В. Измайлов, не согласился с таким решением и подал особое мнение. Дело передали в Главное управление цензуры в Петербурге. И произошло невероятное: пожалуй, впервые в истории русской цензуры высшая цензурная инстанция не утвердила приговора нижестоящей. Главное управление цензуры не нашло ничего предосудительного в статье Бенигны, и жалоба Каченовского осталась без последствий.

Современники хорошо знали о тяжбе Каченовского с "Московским телеграфом". Пушкин откликнулся на нее эпиграммой "Журналами обиженный жестоко...", опубликованной в журнале Полевого (1829, № 7). В следующем номере Пушкин напечатал эпиграмму "Там, где древний Кочерговский...", в которой высмеял заведомо неудачную попытку Каченовского оживить "Вестник Европы". Не успели отшуметь пушкинские эпиграммы на Каченовского, как в "Северных цветах" появляется его памфлет "Отрывок из литературных летописей".

В этом "Отрывке" Пушкин впервые применил полемический прием, очень характерный для него как памфлетиста, - мнимое согласие с противником, для того чтобы разбить его позицию "изнутри". Пушкин будто сочувственно цитирует слова Каченовского о предполагаемом реформировании "Вестника Европы", но скрытая ирония ощущается сразу. Он приводит суждения Полевого, желая якобы возразить издателю "Московского телеграфа", однако сам выносит Каченовскому еще более строгий приговор. Например, Пушкин цитирует слова Полевого: "Но что сделал до сих пор издатель Вестника Европы? Где его права, и на какой возделанной его трудами земле он водрузит свои знамена?.. Юноши, обогнавшие издателя Вестника Европы, не виноваты, что они шли вперед, когда издатель Вестника Европы засел на одном месте и неподвижно просидел более 20 лет". Далее Пушкин пишет: "На сие ответствуем: если г. Каченовский, не написав ни одной книги, достойной некоторого внимания, не напечатав в течение 20 лет ни одной замечательной статьи, снискал однако ж себе бессмертную славу, то чего же должно нам ожидать от него, когда наконец он примется за дело не на шутку? Г. Каченовский просидел 20 лет на одном месте, - согласен; но как могли юноши обогнать его, если он ни за чем и не гнался?".

"Отрывок из литературных летописей" произвел сильное впечатление на современников. Как и следующие пушкинские памфлеты, он не был допущен в состав первого одиннадцати томного собрания сочинений поэта, на что не раз обращал внимание Белинский. Определяя полемические статьи Пушкина как "верх совершенства", Белинский всегда ставил "Отрывок из литературных летописей" в один ряд с такими его памфлетами, как "Торжество дружбы, или Оправданный Александр Анфимович Орлов" и "О мизинце г. Булгарина и о прочем", опубликованными в 1831 г. в "Телескопе".

Чернышевский также очень высоко оценивал "Отрывок из литературных летописей", он называл его "превосходно написанной статьею"; в приложении к четвертой главе "Очерков гоголевского периода русской литературы" Чернышевский почти полностью процитировал первый пушкинский памфлет.

Участвуя в "Северных цветах", Пушкин не оставлял мысли о создании в Петербурге более оперативного печатного органа, который можно было бы противопоставить реакционной периодике Булгарина и Греча. Понимая, что ни ему, ни Вяземскому правительство не выдаст разрешения на подобное издание, он поручил хлопоты Дельвигу, который еще не успел скомпрометировать себя в глазах правительства. Дельвиг упросил цензурный комитет разрешить ему выпуск "Литературной газеты" без всякой примеси политики, и 1 января 1830 г. появился ее первый номер.

"Литературная газета" выходила один раз в пять дней, на восьми полосах; каждая полоса была разбита на две колонки. "Цель сей газеты - знакомить образованную публику с новейшими произведениями литературы европейской, и в особенности российской", - заявляла редакция, подчеркивая литературный характер газеты и ее ориентацию преимущественно на просвещенного ("образованного") читателя. "Литературная газета" отказывалась от "критической перебранки" и допускала на свои страницы только "критики, имеющие в виду не личные привязки, а пользу какой-либо науки или искусства". О составе участников газеты в редакционном сообщении говорилось следующее: "Писатели, помещавшие в продолжение шести лет свои произведения в "Северных цветах", будут постоянно участвовать в "Литературной газете" (разумеется, что гг. издатели журналов, будучи заняты собственными повременными изданиями, не входят в число сотрудников сей газеты)". Фраза в скобках касалась Булгарина и Греча: они единственные из участников "Северных цветов" имели собственные периодические издания. Так "Литературная газета" сразу же противопоставила себя "Сыну отечества" и "Северной пчеле".

Рабочая редакция "Литературной газеты" состояла из трех человек: издателя-редактора Дельвига, его помощника, литератора и журналиста Сомова, и секретаря редакции В. Щасного, который, помимо технической работы, занимался переводами и переложениями научных статей.

Выпустив два номера "Литературной газеты", Дельвиг по делам уехал из Петербурга, и руководство газетой на два месяца перешло к Пушкину. В отсутствие Дельвига Пушкин совместно с Сомовым издал десять номеров (с 3 по 12-й). За 1830 г. он поместил в "Литературной газете" более двадцати своих статей, рецензий, полемических заметок и свыше десяти подготовил, но не опубликовал.

Пушкин живо интересовался делами газеты и просил друзей ходатайствовать о расширении ее программы. Он писал Вяземскому из Москвы 2 мая 1830 г. о "Литературной газете": "Поддерживай ее, покамест нет у нас другой. Стыдно будет уступить поле Булгарину... Но неужто Булгарину отдали монополию политических новостей? Неужто, кроме "Северной пчелы", ни один журнал не смеет у нас объявить, что в Мексике было землетрясение и что камера депутатов закрыта до сентября? Неужто нельзя выхлопотать этого дозволения? Справься-ка с молодыми министрами да и с Бенкендорфом. Тут дело идет не о политических мнениях, но о сухом изложении происшествий". В этом же письме Пушкин предупреждал Вяземского, чтобы тот вел хлопоты "втайне" от всех, а "если Булгарин будет это подозревать, то он, по своему обыкновению, пустится в доносы и клевету - и с ним не справишься". Хлопоты ни к чему не привели. Все же сотрудники "Литературной газеты", и особенно Пушкин, находили способы освещать вопросы политической современности в критических статьях, рецензиях и полемических заметках.

Газета не ограничивалась чисто литературными материалами, хотя они были ведущими в номере: в ней печатались также статьи по научным вопросам. Номер обычно открывался художественным произведением в прозе, затем шли стихотворения и научная или полемическая статья; последние две-три полосы отводились на библиографию русских и иностранных книг и "Смесь".

В отделе прозы помещались повести, отрывки из романов, описания путешествий, очерки, записки. Были опубликованы две главы из повести Гоголя "Страшный кабан", главы из "Путешествия в Арзрум" и "Арапа Петра Великого" Пушкина, отрывки из романов А. Погорельского (псевдоним А. А. Перовского) "Монастырка" и "Магнетизер", сатирическое произведение Фонвизина "Разговор у княгини Халдиной"[31], путевые записки и очерки Сомова, В. Г. Теплякова, А. С. Норова, Я. И. Сабурова. Зарубежная литература была представлена переводами из произведений В. Скотта, Гофмана, Мериме, Стендаля, Гюго, Манцони, В. Ирвинга.

В отделе поэзии сотрудничали виднейшие поэты - Пушкин, Дельвиг, Вяземский, Д. Давыдов, Баратынский, Ф. Глинка и др.; без подписи печатались стихотворения ссыльных декабристов - А. Бестужева и Кюхельбекера.

Большое значение придавалось в "Литературной газете" статьям по литературе, искусству и различным отраслям знаний. Здесь можно было встретить серьезные научные работы по истории и теории литературы (цикл статей Катенина "Размышления и разборы", в которых осуждались крайности романтизма), переводные статьи о современной литературе ("О Байроне и его отношениях к новейшей литературе" Гюго, "Современная английская литература" Вордсворта), живые и остроумные статьи Вяземского ("О Ламартине и современной поэзии Франции", отрывки из "Жизнеописания Фонвизина"). С большим интересом читались статьи по истории, педагогике, философии, медицине, естествознанию, например: "О цветке", "О разнообразии и единстве вещества в природе" М. Максимовича, "Несколько мыслей о преподавании детям географии" Гоголя и др.

Живым и злободневным был отдел библиографии, в котором рецензировались новинки русской и зарубежной литературы и науки, печатались отзывы о периодических изданиях. В этом отделе и в "Смеси" велась острая борьба с реакционной прессой, закладывались основы подлинно научной критики и просветительской журналистики.

Для определения позиции "Литературной газеты" в вопросах критики и библиографии очень важна заметка Пушкина "О журнальной критике" (1830, № 3). Отмечая, что "критика в наших журналах или ограничивается сухими библиографическими известиями, сатирическими замечаниями, более или менее остроумными, общими дружескими похвалами, или просто превращается в домашнюю переписку издателя с сотрудниками", он говорит о том, что необходимо рассматривать не только произведения, "имеющие видимое достоинство". Необходимо брать и такие, при анализе которых можно выйти за пределы чисто литературных вопросов, потому что "нравственные наблюдения важнее наблюдений литературных". Следовательно, Пушкин рекомендует применять журнально-критический прием в виде разговора с читателем "по поводу" - прием, который позже теоретически разработал и осуществил Белинский.

Почти все участники "Литературной газеты" в свое время находились в более или менее тесных связях с декабристами, поэтому "Литературная газета" воспринималась современниками и правительством как орган русского просвещенного дворянства, еще не утратившего связи с дворянской революционностью, как орган политической оппозиции правительству. Именно этим объясняются постоянные намеки Булгарина в "Северной пчеле" и в многочисленных его донесениях Бенкендорфу на недостаточную политическую благонамеренность "Литературной газеты", на вольномыслие ее сотрудников, и прежде всего Пушкина. Например, в № 30 "Северной пчелы" за 1830 г. под видом "анекдота", якобы взятого из английского журнала, Булгарин напечатал грязный пасквиль-донос на Пушкина, перемежая личные оскорбления с обвинением его в вольномыслии. Кроме политических целей, у Булгарина имелись и личные: он видел в "Литературной газете" сильного конкурента "Северной пчеле".

Борьбу "Литературной газеты" с продажной прессой возглавлял Пушкин. Он был первым и единственным в то время журналистом, показавшим в подцензурной печати политическое лицо Булгарина как агента Третьего отделения.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5