Запад в российском общественном сознании - (реферат)

Дата добавления: март 2006г.

    " Запад" в российском общественном сознании

Отношение российского общества к Западу - к базовым ценностям западной (или "атлантической") цивилизации, к общественному устройству стран западной демократии - один из важнейших факторов исторического развития России и динамики современной глобальной ситуации. В России оно неразрывно связано с традиционной для нее проблемой "выбора пути", неоднократно возникавшей в прошлом и вновь резко обострившейся на рубеже XX и XXI веков. В глобальном плане от сближения или расхождения России с западным миром в экономической и социальной, культурной и политической сферах во многом зависит облик мира в наступающем веке.

Разумеется, отношение россиян к Западу складывается под воздействием актуальных потребностей и проблем их собственного общества, явлений и событий международной жизни, зависит от того, какое отражение находят все эти проблемы, явления и события в доступном российским гражданам информационном поле. Но данное отношение не может быть объяснено только как продукт современных социально-политических и информационных процессов. Этокультурный феномени как таковой отражает не только актуальный, но и прошлый опыт, в той или иной мере и форме воспроизводит исторически сложившиеся архетипы национального сознания. Можно утверждать, что определенное восприятие "другого", и прежде всего западного, мира образует органический, структурный компонент национального самосознания, идентичности русского народа. Возможно, оно отличается в этом отношении от "самодостаточного" самосознания многих народов Запада и Востока, вырабатывающих собственную идентичность без особой оглядки на "других".

“"Парадигма" противостояния России "Западу" как целому, - отмечает Ю. Левада, оформилась лишь в XIX веке, после наполеоновских войн и обладает многими характеристиками позднего социального мифа.... Образ "Запада" во всех его противостояниях (официально-идеологическом, рафинированно-интеллигентском или простонародном) - это прежде всего некое превратное, перевернутое отображение своего собственного существования (точнее, представления о себе, своем). В чужом, чуждом, запретном или вожделенном видят прежде всего или даже исключительно то, чего недостает или что не допущено у себя. Интерес к "Западу" в этих рамках—напуганный или завистливый, все равно - это интерес к себе, отражение собственных тревог или.... надежд”[1, с. 180, 181]. Этот, по выражению Левады, "комплекс зеркала" объясняется многими критическими переломами и перипетиями русской истории, на которых мы не будем останавливаться подробно.

Последнее десятилетие ознаменовано резкой вспышкой борьбы национал-патриотического, традиционалистского и либерально-западнического направлений, стремящихся обрести поддержку среди россиян. Однако, сопоставляя сильные и слабые стороны "посланий" обеих сторон, легко убедиться, что они обладают одной общей чертой. Ни в той, ни в другой не находят значительного отражения насущные социально-экономические интересы и потребности основной массы населения. Национал-патриоты активно спекулируют на этих интересах, но в действительности подчиняют их целям реставрации Империи. Их апелляция к социальной справедливости - всего лишь популистский лозунг, не оказывающий существенного влияния на реальную политику соответствующих партий и движений. Западники-либералы склонны относить удовлетворение насущных интересов людей к более или менее отдаленному будущему, рассматривать их как продукт достаточно трудного и длительного процесса либерализации экономики. Возможно, их проект не имеет рациональной альтернативы, но от этого он не становится более привлекательным для людей. В результате ни той, ни другой доктрине не удается подчинить своему влиянию основную часть россиян, превратиться в их собственную идеологию.

Как отмечает К. Холодковский, "если в элитных кругах России, интеллектуальных и политических, конфликт западничества и почвенничества носит последовательный концептуальный характер (по принципу "или-или"), то в широких массовых слоях общества он нередко размыт.... " [2, с. 64]. По данным эмпирических исследований, доля россиян, полагающих, что Россия должна ориентироваться полностью или частично на западные ценности, составляла в середине 90-х годов примерно 15%, в том числе примерно треть предпринимателей и студентов, более четверти управляющих и молодежи 16-25 лет [3, с. 82]. Таким образом, "западники", в той или иной степени сознательно считающие себя таковыми, в России, скорее, маргинальная группа: лишь в элитных, ориентирующихся на рыночную экономику слоях и среди молодежи -"детей перестройки" они представляют более значительное меньшинство. Хотя людей, ориентирующихся на "традиционно русские ценности", в три раза больше [З], выбор этого большинства обусловлен, скорее, расплывчатым чувством национального самолюбия и не носит идеологического и политического характера.

Точнее уровень влияния национал-патриотической идеологии отражает относительно низкий статус ее важнейшей ценности - патриотизма в российском обществе. Так, в 1998 году лишь 10, 5% опрошенных назвали патриотизм наиболее важной для себя ценностью [4, с. 23]. В 1999 году лишь 16% включили патриотизм в число лозунгов той партии или политики, за которые они стали бы голосовать на выборах [5, с. 32, 33].

Этот, на первый взгляд удивительно низкий рейтинг патриотизма свидетельствует не об отсутствии любви к Родине, а, скорее, об ассоциации данного термина с идеями милитаризма и мобилизации во имя реставрации империи, отвергаемыми большинством россиян. В 1998 году 76, 3% опрошенных полагали, что для укрепления своего престижа в мире Россия должна добиться экономического подъема, и только 10, 6%, что ей необходимо для этого "крепить свою военную мощь". Далеко не бесспорен для большинства и приоритет великодержавного статуса над свободой и правами личности. Тогда же с тезисом "свобода и права человека стоят того, чтобы отказаться от статуса великой державы", согласились 26, 3%, не согласились 31, 5%, а промежуточную позицию заняли 25% опрошенных [4, с. 21]. Характерно, что лозунги законности, мира, прав человека, порядка и безопасности собрали в 2-3 раза больше сторонников, чем патриотизм, а "патриотов" среди людей с высшим образованием оказалось в полтора раза больше, чем в среднем. Для большинства россиян потребности, порождаемые их повседневной жизнью, и сохранение мира намного важнее любых "общих идей", а наиболее благоприятной "средой приема" (как и для либерально-западнической) идеологии являются не самые массовые, но относительно "элитарные", более идеологизированные слои общества. В целом антагонизм твердых западников и национал-патриотов - это конфликт меньшинств, составляющих в совокупности примерно 30% взрослого населения [6, с. 42].

    Западные ценности и массовое сознание

Отношение большинства российского общества к Западу значительно более амбивалентно, складывается и эволюционирует под влиянием ряда нередко противодействующих друг другу факторов. Среди этих факторов в особую группу можно выделить когнитивный компонент соответствующих диспозиций - те представления о западном образе жизни, которые укоренились в российском массовом сознании. По данным В. Лапкина и В. Пантина, основанным на опросах 1993-1996 годов, в качестве "западных" респонденты чаще всего идентифицировали такие ценности, как предприимчивость (42%), богатство (39%), неприкосновенность частной собственности (37%), свобода выбора убеждений и поведения (33%), прибыльность труда (32%), профессионализм (30%), гарантии политических прав (29%), невмешательство государства в частную жизнь граждан (29%) [7, с. 20]. Характерно, что эти представления, насколько позволяют судить межстрановые сравнительные исследования, часто не совпадают с реальной иерархией ценностей западного человека и отражают, скорее, те неудовлетворенные потребности русских респондентов, которые, как они полагают, намного лучше удовлетворяются на Западе. Так, в сознании американцев "материальные ценности" (богатство, прибыль и т. п. ) занимают более скромное место, чем у россиян, а, например, ценность терпимости, весьма важная для американцев, мало популярна у русских и не идентифицируется ими в качестве "западной". Это перевертывание наиболее остро переживаемых собственных "дефицитов" в преимущества и ценности других весьма характерно для образа Запада в русском сознании.

С психологической точки зрения такая ситуация означает, что на когнитивный компонент диспозиции—образ Запада - оказывает влияние его мотивационный компонент. Еще более явно это влияние проявляется в фильтрации западных ценностей -в отборе тех из них, которые воспринимаются как наиболее приемлемые для российских условий. Отвечая на соответствующие вопросы, русские респонденты значительно реже, чем при идентификации западных ценностей, говорят о "деловитости" и о "неприкосновенности частной собственности" (21%), о "богатстве" (13%), о "невмешательстве государства в частную жизнь граждан" (19%) и совсем не упоминают "предпринимательство", чаще других упоминавшееся при перечислении западных ценностей. Зато на первое место здесь выходит "профессионализм" (30%), а за ним следует "свобода выбора убеждений и поведения" (23%) [7, с. 21]. Высокий рейтинг профессионализма объясняется, очевидно, тем, что эта "западная" ценность легче других совмещается и с традиционными русскими (мастерство, умение), и с советскими ценностями, обусловленными высоким престижем и массовым распространением специального образования, большим удельным весом специалистов в социальной структуре советского общества. В то же время именно дефицитом профессионализма в сферах экономики, управления, политики как советские люди, так и нынешние россияне склонны объяснять отсталость своего общества по сравнению с западным. Что же касается свободы, то причины привлекательности этой "западной" ценности для вчерашних советских людей вряд ли нуждаются в объяснении.

Высокий престиж западной модели в современном российском обществе доказывают многие социологические данные. Согласно опросам ВЦИОМ, в конце 1992 года -через год после начала рыночных реформ - в качестве "наиболее разумного пути развития России" 34% опрошенных выбрали тот или иной вариант западной модели (11% "капиталистическое общество, как в США", 23% - "социал-демократическое общество, как в Швеции"). 14% предпочли "общество социалистического типа, подобное советскому", 23% - "уникальный, специфический русский путь". В последующие годы убеждение в необходимости интеграции России в остальной, т. е. прежде всего в западный, мир поддерживалось большинством общественного мнения. В 1994 году 71% опрошенных согласились с утверждением "хватит отгораживаться от людей, Россия должна как можно скорее включиться в мировую экономику, политику, культуру" [8, с. 21]. В 1997 году, несмотря на массовое недовольство результатами либеральных реформ, 47, 1% опрошенных выбрали в качестве модели будущего развития России "государство с рыночной экономикой, демократическим устройством и соблюдением прав человека, подобное странам Запада" и только 17, 7% -"государство с совершенно особым устройством и особым путем развития"; 20, 6% высказались за "социалистическое государство с коммунистической идеологией типа СССР" [9, с. 97].

Важно понять, какое конкретное содержание вкладывает в понятие "западного пути" то относительное (от трети до половины) большинство россиян, которое готово выбрать этот путь для России. Совершенно очевидно, что на фоне бедности и отсталости собственного общества их привлекает прежде всего высокий уровень жизни на Западе, его материальная культура, комфорт, сильная эффективная экономика. В 1998 году, отвечая на вопрос, какая страна может послужить примером для России, респонденты, в частности, так определяли критерии своего выбора: "где выше уровень жизни", "где люди живут в достатке", "Канада—сельское хозяйство, Германия - промышленность, Швеция - социальная среда", "любая более развитая страна", "та страна, где лучше живется простым людям" [10, с. 5].

Намного сложнее вопрос о том, как относятся россияне к основным ценностям западного образа жизни. В какой-то мере на него позволяют ответить их мнения по поводу конкретных проблем и направлений преобразований, осуществленных или осуществляющихся в постсоветской России.

Наиболее краткая стереотипная и аксиоматичная формула основополагающих ценностей западного общества для всех тех, кто эти ценности разделяет, заключена в двуедином его определении как общества "свободного и демократического". Для западного человека обе стороны этого_определения неразделимы и почти синонимичны. В современном российском обществе они соотносятся иначе: свобода не отождествляется с демократией и ценится значительно выше. По данным Лапкина и Пантина, ценность свободы значима почти для половины (47%) россиян, демократия -только для одной пятой (21%) [7, с. 29]. По данным многих опросов, в качестве важнейших положительных результатов демократических реформ большинство признают свободу слова и печати, около половины - свободу выезда за рубеж и свободу предпринимательства. Значительно ниже оцениваются в российском обществе права на участие в политической жизни и независимую социальную активность граждан, образующие основу демократических порядков. Так, в 1994 году лишь меньшинство (29%) опрошенных считали свободные многопартийные выборы положительным результатом реформ, относительное большинство (33%) полагали, что эта новация принесла больше вреда, чем пользы, а 23% признали полезным и 36% вредным право на забастовку. В 1998 году лишь 23, 2% опрошенных признали важным для российского общества создание негосударственных объединений и организаций, 28, 8% сочли это неважным и 21, 5% не имели мнения по этому вопросу [4, с. 27, 28].

Разрыв между ценностями свободы и демократии коренится в традиционных, архетипических особенностях русского менталитета. Мечта о свободе издавна жила в русском народе, обреченном историей на многовековую зависимость от деспотической власти царя, чиновника, помещика. Но мечтал он не о свободе в западном понимании, предполагающем ее включение в определенный общественный порядок, регулируемый законом, в систему политических и правовых институтов. Свобода по-русски выражалась понятиемволи, одновременно имеющим в переводе на западноевропейские языки смысл will, volonte, Wille, означающим, по словам русского философа Г. Федотова, "возможность жить.... по своей воле, не стесняясь никакими социальными узами.... воля всегда для себя" fll, с. 183]. Эта чисто индивидуальная, не ограниченная социальными нормами и законом свобода выражает преимущественно стремление к бегству от общества, а не к установлению альтернативного общественного порядка. Уже поэтому такое понимание свободы слабо ассоциируется логически и психологически с представлением о демократии.

Страницы: 1, 2, 3