С другой стороны социальный страх обладает не только деструктивными, но и конструктивными свойствами, то есть тенденцией объединять социальные субъекты в интегрирующую силу, способную противостоять врагам, освободить людей от страха. Если в XVI веке в Женеве силой, способной противостоять террору, выступали отдельные гуманисты-священники, то в ХХ веке религия не смогла стать основной интегрирующей силой в борьбе с фашизмом, и не случайно в романе Камю священник умирает до победы, не сыграв в ее приближении значительной роли. В его образе умирает идея смирения с диктатурой, идея божественного предопределения, разработанная еще Кальвином.

По мнению Камю, синтезирующей все прогрессивные направления силой в борьбе с фашизмом может быть сообщество образованных гуманистов, умеющих разглядеть в крысах эпидемию чумы, способных выбрать правильные методы борьбы с диктатурой. Их действенный гуманизм побеждает страх.

Вокруг борцов-гуманистов сплотились и те, кто в борьбе со страхом видел возможность очищения собственной совести, отмщения за прошлую трусость, за неосуществленные мечты, жизненные потери и т. д.

Не остается вне поля зрения Камю и такой элемент империи страха, как концлагерь. И уже находятся люди, прошедшие сквозь ужасы застенков, пыток, и вновь стремящиеся туда, но уже присматривать за другими. Это надломленные судьбы, не выдержавшие насилия, оставшиеся с вечным страхом в душе. В заключение Камю предупреждает –фашизм живуч! Живет в нас и социальный страх, готовый выплеснуться наружу и парализовать нашу совесть, отнять свободу.

Сразу же после окончания второй мировой войны всем казалось, что фашизм никогда не возродится, что он просто невозможен после того, как люди познали все его ужасы. Но память человечества равняется длине жизни поколения. Все меньше и меньше тех, кто помнит те события, и люди уже не чувствуют страха перед фашизмом, ведь фашизм сам порождение страха. Мы видим это по последним политическим событиям в Европе. Диктатура еще более живуча, ведь уже сейчас в современной России существуют не только экономические предпосылки возврата к диктатуре. Все дело в том, что человек всегда живет в условиях диктатуры, будь это диктатура свободы, закона, равенства или диктатура одного или нескольких человек, и все сводится к выбору меньшего зла, и страх в этом выборе плохой советчик. Поэтому очень многое зависит от везения нации, повезет ли нам сейчас с личностями наших лидеров или нет.

Особое внимание следует уделить страху в условиях советского тоталитарного общества, так как для поддержания всякой авторитарной политической системы, равно как и всякой системы административно-директивного хозяйствования, нужна, своего рода, “подсистема страха” (3, 57). Когда же приходится обеспечивать сохранность системы с такой необъятной, неограниченной и, в сущности, ничем не обоснованной властью центра, какая сосредоточилась в руках у Сталина, подсистема страха должна действовать с поистине чудовищным размахом. Насилие, беззаконие, репрессии становились постоянными чертами политического руководства. Народная жизнь (и жизнь каждого человека в отдельности) как бы раздваивалась. Одну, светлую ее сторону, составлял мирный быт и мирный труд, обычные человеческие радости и горести. Другую, темную и страшную, наполняли беззаконие, ненависть, насилие необъявленной гражданской войны, атмосфера которой искусственно вносилась в социалистическое строительство мирного времени.

Нечего и говорить, что политическим режимом – и только им –были обусловлены массовые репрессии. Без них режим такого типа просто не мог бы существовать сколько-нибудь длительное время.

Еще одна отягощающая черта террора 30 – 40 годов –репрессии легко теряли связь с какими-либо действиями людей, на которых они обрушивались. Наказание не следует за преступлением. По большей части оно не карало вину, но отмечало принадлежность человека к некоторой категории, которую политический центр считал нужным подвергнуть репрессиям, - то ли как потенциальных противников, то ли просто потому, что надо было поддерживать эффективность подсистемы страха.

Репрессии 30-х годов представляли собой терроризирование отдельных социальных категорий, направленное на устрашение и прямое уничтожение среды, в которой сохранилась хоть какая-то память о досталинских политических нравах и где скорее всего могла бы начаться кристаллизация антитиранических сил. Самовластный политический режим довел тяготение к централизации, вообще присущее административной экономике, до пределов, в которых всякое самовластное действие, всякое возражение начальству оборачивалось смертельным риском, вероятностью в буквальном смысле поплатиться головой. Политический террор оградил большие области человеческой активности стеной страха, приучил массы людей не вмешиваться в определенные сферы управления, даже в мыслях не пытаться проявить здесь свою самостоятельность. Распоряжение государственной собственностью, участие в управлении ею, принятие самостоятельных решений стали в условиях политического деспотизма одной из скованных страхом сфер общественной жизни.

Политическая система 30-40 годов неизбежно и болезненно сказывалась на массовом сознании и массовом поведении советских людей, на всей культуре советского народа.

Подавляющее большинство советских людей видело, как их трудом и при их участии совершается преодоление отсталости, создается мощная экономика, образующая материальную базу социализма, как возникают новые социальные отношения, не знающие эксплуатации и безработицы, как учение перестает быть привилегией меньшинства. И одновременно люди каждодневно сталкивались с собственным бесправием, с проявлением своей полной зависимости от органов власти. Зависимость эта не всегда отчетливо осознавалась. Вероятно, даже такое осознание встречалось тогда лишь в редких случаях–террор и рождаемый им привычный страх оказывались очень эффективным средством уничтожения критического духа социалистической политической культуры. Но ощущение несвободы так или иначе возникало в человеческой душе и жило там рядом с ощущением энтузиазма, гордости, удовлетворенности жизнью. Беспрерывные и непредсказуемые репрессии лишали людей гражданского мужества, делали страх постоянным, привычным, а потому почти незамечаемым фоном человеческого самочувствия. Небывалая в прошлом массовая неустрашимость в борьбе с очевидным, ясным внешним врагом сочеталась со столь же массовым распространением робости при отстаивании своего мнения, своей независимой позиции, при необходимости противостоять дурному приказу, распоряжению. Годы террора и самовластия сделали обычным положение, при котором отказ от всякой самостоятельности в политической сфере, слепое подчинение любому приказу, перестраховка, боязнь ответственности стали столь же массовыми чертами нашего повседневного общественного поведения, как и военное мужество или самоотверженность в борьбе с естественными стихиями. Более того, постоянное присутствие страха в обществе способствовало прямому росту политической подлости и безнравственности. Доносы, клевета, политические оскорбления вошли в обиход общественной жизни, обратились в часть быта. В поэтическом образе, рисующем “тех, кто в пехотном строю смело входили в чужие столицы, но возвращались в страхе в свою” (Бродский) (3, 59), символически отразилась гражданская раздвоенность едва ли не целых поколений и целых общественных групп.

К несчастью нашего народа, все это происходило на протяжении почти четверти века–с начала 30-х годов до середины 50-х, когда после смерти Сталина и ХХ съезда партии подсистема страха как бы вошла в берега и свелась к минимуму, необходимому для обычной системы административно-приказного типа. Таким образом, мы видим, что страх, или так называемая подсистема страха –неотъемлемая часть тоталитарного политического режима, так как с его помощью руководству партии удавалось манипулировать общественным сознанием, превратить личность в послушную машину, без которой невозможно тоталитарное государство. Репрессии, ”оформленные” как уголовные наказания за мнимые, несуществующие преступления или проступки, несоразмерные наказаниям, стали главным методом функционирования подсистемы страха в рамках общей системы сталинской власти.

    СОЦИАЛЬНЫЙ СТРАХ В РОССИИ

Так получилось, что Россия практически всегда жила под гнетом страха, начиная со времен Ивана Грозного и кончая диктатурой Сталина. Но и сейчас страх никуда не делся, оп приобрел несколько иные формы. Если в тоталитарном обществе страх был сильным, но не всегда осознаваемым фоном существования человека, а люди верили в светлое будущее и ощущали себя самыми счастливыми на земле, то с началом перестройки наиболее характерными эмоциями для общества были злоба и агрессивность, апатия и усталость. Они создавали тот психологический фон, который резко усиливает массовый страх.

В отличие от извечного страха перед всесильностью тотальной и беспощадной власти, новый страх–это растерянность человека, утратившего привычные ориентиры “одной правды” в условиях, когда все зыбко, все пришло в движение и нет никакой надежной опоры” (16, 67), страх перед будущим и много других различных страхов. Таким образом, мы видим, что социально- психологический климат в стране порождает новый страх, более интенсивный, чем прежде. Люди находятся в постоянном напряжении. Можно сказать, что страна парализована страхом. Мы боимся всего, и диктатуры, и демократии, и прошлого, и будущего. На гребне массового страха может возникнуть волна агрессивности, и всплески ее мы уже сейчас можем наблюдать Одним из значимых явлений в современном обществе ученые считают “страх перед социально значимыми негативными событиями и процессами, оцениваемыми массовым сознанием как катастрофа” (9).

    Как замечают эксперты, в современной России наблюдается “опасно высокий уровень катастрофического сознания в определенных группах и высокий уровень массовых страхов в обществе в целом” (9).

 Выяснилось, что само понятие “катастрофа”для нас новым вовсе не является (если именовать катастрофой нечто такое, что может коснуться любого проявления человеческой жизни, затронуть все человечество). Кстати, в этой ситуации страх и гнев всегда идут рядом - это“хорошо знакомая психологам “связка” общественных чувств” (9). В общем, катастрофу мы ждали всегда. В двадцатые годы все только и говорили, что о мировой революции, которая должна была вот-вот произойти, и случись она это было бы, безусловно, катастрофой планетарного масштаба. В тридцатые годы все ждали войну, и в результате она случилась. В пятидесятые-шестидесятые стали бояться ядерной войны. Сегодня в обществе принято рассуждать о том, что наша эпоха - смутное время. А выводы специалистов таковы: катастрофическое сознание, развившееся в специфических условиях России, стало одним из ярких проявлений кризиса общества и всех его структур. Причем оно не только отражало проблемы общества, но еще и ускоряло негативные процессы, происходившие в нем. Что же происходило в последнее десятилетие? Об этом, пожалуй, лучше всего говорят цифры: 50-60% граждан испытывают“напряженное”состояние, примерно столько же людей не уверены в своем будущем. Две трети россиян боятся встречи с преступниками в реальной жизни - страх за свою жизнь становится доминирующим мотивом. Отсюда понятно, почему 70% жаждут прихода сильного лидера.

Но, что интересно, страхи оказывают двоякое воздействие на общество: с одной стороны, часть населения еще более погружается в пессимизм, но зато другая, жаждущая быстрейшего установления порядка, соглашается на дальнейшее продолжение реформ....

Страх в последнее десятилетие присутствовал всегда. Но проявления его всякий раз были разными. Особенно большое влияние на это оказал, конечно, развал Советского Союза. В декабре 1990-го - январе 1991-го у многих было ощущение, что крах просто неминуем, в августе 91-го боялись возвращения к власти коммунистов, в 91-93-м боялись всего сразу....

Потом три года было некоторое затишье, а в 1996-98-м боялись уже обострения экономического кризиса и невыплат заработной платы. Кстати, по оценкам социологов, женщины боятся всякого рода опасностей почти в два раза сильнее, чем мужчины. Наиболее тревожное ощущение испытывают сегодня пенсионеры, те, кому от 40 до 49 лет, и лица с низким уровнем образования. И, в общем, где-то одна треть всех граждан“предается пессимизму”: они, по выражению ученых, воспринимают жизненное пространство как непригодное для жизни и считают, что поделать с этим ничего нельзя.

Вердикт ученых таков: катастрофизм в сознании россиян возрастает, хотя структура страхов и тревог подвержена изменениям. Так, по последним наблюдениям, сегодня людей волнуют больше не экологические проблемы, а то обстоятельство, что многие просто обнищали....

В 1996 году были проведены первые массовые обследования по проблеме катастрофизма в России среди 1350 респондентов (повторные проводились в 1998 году среди 310 человек и в 1999 среди 1000 человек). Россиянам разного возраста и пола, имеющим разный социальный статус, уровень образования было предложено выразить свое отношение к различным видам опасностей (в анкете представлено более 40). Интенсивность страхов и тревог измерялась по шкале: “меня это не беспокоит”, "это вызывает у меня некоторое беспокойство", "сильную тревогу", “постоянный страх”. Опрошенным были заданы вопросы о причинах тревоги, о том, как намерен вести себя человек, если его опасения сбудутся: готов ли он противостоять угрозе безработицы, загрязнению окружающей среды, преступности, способен ли сам позаботиться о поддержании нормального уровня жизни или же надеется на кого-то, как он видит будущее своих близких, страны, нации в целом. А также о том, какие события в истории своей страны респонденты считают тяжелейшими, какие - катастрофическими, какие политические и экономические преобразования представляются им наиболее целесообразными.    Чего боялись россияне в 1996 году?   

В 1996 году исследования в России охватывали практически всю страну. Территория России была разделена на пять регионов: Москва и Санкт-Петербург, Север и Северо-Запад, Юг и Юго-Восток, Поволжье и Урал, Сибирь и Дальний Восток. При изучении географии страхов было установлено, что регион Юг и Юго-Запад являются лидерами по числу тревог и страхов: из 43 угроз и опасностей по 31 позиции максимальное число респондентов переживают сильную тревогу и постоянный страх (Центр - по 8, Сибирь и Дальний Восток - по 5, Поволжье и Урал - по 1, Север и Северо-Запад - 0). Самый важный результат анализа по регионам - определение эпицентра распространения страхов и тревог в России. Можно утверждать: если Россия - это "общество всеобщего риска", то Юг и Юго-Запад страны - место, где социально-тревожное состояние населения характеризуется действительно катастрофизмом.

В целом по стране выявился следующий ранговый порядок страхов:    1. Химическое и радиационное заражение воды, воздуха, продуктов (67, 7%)   2. Снижение жизненного уровня, обнищание населения (67, 2%)   3. Полное беззаконие (66, 7%)  

    3. Криминализация общества (65, 4%)  

4. Массовые эпидемии, распространение СПИДа и др. смертельных заболеваний (63, 9%)  

    5. Массовая безработица (61, 4%)
    6. Коррупция властных структур (53, 2%)  

7. Массовые эпидемии, распространение СПИДа и других смертельных болезней (61, 4%).   

Главным сюрпризом исследования 1996 года стали данные о том, что наибольшие тревогу и страх у россиян вызывают возможности экологических катастроф.    В 1998 году структура и интенсивность тревог изменились.   

    Выявился следующий ранговый порядок страхов:   

1. Снижение жизненного уровня, обнищание населения (76, 4%).    2. Химическое и радиационное заражение воды, воздуха, продуктов (74, 1%)   3. Массовая безработица (69, 3%).   

    4. Полное беззаконие (61, 0%).   
    5. Криминализация общества (60, 6%)  
    6. Коррупция властных структур (53, 9%)  
    7. Распространение ядерного оружия (47, 7%)  
    8. Генетическое вырождение нации (46, 0%)  
    9. Уничтожение лесов на планете (45, 2%)  

10. Опасность уничтожения различных видов животных (38, 8%)   Как мы видим, на первое место вышло снижение жизненного уровня, обнищания населения. Но и экологический фактор, в частности, химическое и радиационное заражение воды, воздуха, продуктов сохраняют в России очень важную роль. В регионе Юго-Запад процент опасающихся химического и радиационного заражения воды, воздуха, продуктов вырос более чем в два раза, а на Северо-Западе на 30%.   

Однако сегодня население России, уставшее от затянувшихся социально-экономических реформ, постоянно борющееся за выживание, намного острее воспринимает реальные осязаемые опасности (обнищание, безработица, преступность и пр. ), нежели потенциальные угрозы экологических катастроф.    Прежде всего, анализ результатов исследования свидетельствует, что о страхах нельзя говорить в прошедшем времени. Союз распался, а страх царит на постсоветском и посткоммунистическом пространстве. Страхи, разумеется, модифицировались в зависимости от обстоятельств места и времени. Это особенно важно иметь в виду в последние годы ХХ века, когда происходит своеобразная интерференция реальных опасностей и угроз с мистическими ожиданиями и ужасами.   Характерно, что высокая интенсивность страхов в России сочетаются с крайне низким уровнем способности населения к самоорганизации для противостояния вероятным опасностям (во всяком случае, ряда из них). Высокий уровень и интенсивность страхов в России может стать причиной (а поводы при существующей сейчас политической и социально-экономической напряженности легко найдутся) серьезной паники и катаклизмов. При наличии огромных запасов оружия массового поражения (прежде всего ядерного, химического и бактериологического) эти кризисы могут приобрести планетарный характер. Поэтому высоким уровнем и интенсивностью страхов в России и других государствах (Литва, Болгария, Украина и т. д. ) должны быть озабочены и другие страны мирового сообщества.     А вот какие периоды в жизни Российского государства наши современники считают наиболее тяжелыми. В период до 1917 года были названы Первая мировая война, Отечественная война 1812 года и вообще все войны. В период советской власти наиболее тяжелыми люди назвали такие события: Великая Отечественная война, сталинские репрессии, перестройка и реформы 90-х.

 Так что, получается, страх - “массовое социальное настроение для современной России”. Это объясняется не только нынешней ситуацией, но и тем, что многие страхи прошлого живут в культурной и исторической памяти народа. Страх, как признают сами ученые, конечно, не лучшая основа для выхода из кризиса. Но вместе с тем он оказывает на общество стабилизационное воздействие: препятствует распространению радикализма. Понятно, что сегодняшние страхи нужно изучать, потому что, только поняв и преодолев их, можно двигаться дальше.

    ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проблема страха, хотя и уходит корнями в далекое прошлое, все еще остается актуальной и всегда будет ей оставаться, ведь пока существует человек, вместе с ним, в нем самом будет существовать и страх. Конечно, по мере развития общества и цивилизации он будет приобретать новые формы, а люди будут изобретать новые способы борьбы с ним. И если общество и дальше будет развиваться как авторитарно-механистическое, то страх всегда будет жить в душе человека. Неизбежен ли страх, можно ли от него избавится навсегда? Необходим ли он для существования человека как, например, боль, сможет ли человек существовать без страха? Скорее всего нет. Любой человек, совершенно лишенный чувства страха, лишен и всяческой ответственности и обязанности и не способен сосуществовать с другими человеческими индивидами. Поэтому страх не только неизбежен, но и необходим. Как известно, страх положительное качество, когда он мобилизует нас на какое-то действие или останавливает нас. Другое дело, что страх может иметь и отрицательные качества и направлять действия людей в деструктивное русло. Например, одним из самых действенных приемов вытеснения страха является агрессивность. Если человек находит в себе силы из пассивного состояния страха перейти в нападение, то мучительное чувство страха исчезает. Так возникают войны, происходят убийства и т. д. Также, страх, господствующий в обществе, приводит к психологической замкнутости людей, деформации человеческих отношений, деморализации общества. Решение этой проблемы может проявиться и в таких формах, как садизм, мазохизм, нарциссизм и последняя, злокачественная форма - деструктивность, то есть желание уничтожить всех людей. Человечество должно обуздать излишние страхи, нам необходимо посмотреть своим страхам в глаза и научится жить с этим неизбежным спутником любой высокоорганизованной жизни. Для этого необходимо изучать страх, ибо кто предупрежден, тот вооружен. Человек начинает бояться, как только появляется на свет, страх усиливается в несколько раз, когда человек учится мыслить, понимает противоречивость своего бытия, которое состоит в том, что природа наделила человека сознанием, оставив его при этом частью себя. Всю жизнь страхи только усиливаются; когда человек думает, что наконец-то поборол свой страх, тут же возникает новый, и он начинает искать другие средства и мероприятия против него, и кажется, что в этом только и состоит смысл жизни.

С развитием техногенной цивилизации, которая разрушала биологическую основу деятельной личности на протяжении нескольких тысячелетий, нагрузка страха на человека постоянно увеличивается, человек вопреки логике не освобождается от биологических древних страхов, а наоборот, усиливает их и постоянно создает новые. Человеческая цивилизация идет путем страха, а это неизбежно тупиковый путь.

Чем дальше развивается цивилизация и сильнее становится интеллектуальная мощь человечества, тем глубже оказывается бездна, в которую скатывается род людской.

Такая цивилизация превращает людей в массы, массовым становится и страх, он усредняется, становится единым для всего человечества. Этот процесс только начинается. Не столкнемся ли мы с положением глобальной стандартизации страха и образованием массы людей, равной по численности всему человечеству? Этот вопрос уже сегодня должен интересовать идеологов глобализации мировых экономических и социальных процессов.

Итак, мы видим, что страх глубоко коренится в биологической структуре человека. Но, тем не менее, эта структура не является врожденной; она сформировалась в процессе исторического развития и в принципе поддается изменению. Человек может любить других людей, но для этого он сам должен быть независимой и творческой личностью. Истинный гуманизм может победить страх, но, к сожалению, пока тенденций к его преодолению не наблюдается. Чтобы изменить общество, нужно изменить цивилизацию, а долгий и трудный процесс, который не всегда осуществим.

    Список литературы:
    Андрусенко В. Н. Социальный страх. Свердл. , 91 г.

Выцлан М. Культ героя и культ толпы. // Наука и жизнь 1993-№10 Гордон Л. А. , Клопов Э. В. Что это было? М. , 89 г.

Гуревич П. С. Современный апокалипсис. // Философские науки 1992 -№2 Зинченко, Мещериков // Психологический словарь. М. , 99 г.

    Изард К. Эмоции человека. М. , 87 г.
    Камю А. Чума. М. , 93 г.
    Кеклидзе З. И. // Свет 2001-№1

Кузминкин В. Кого и чего мы боимся. // Вечерний Новосибирск от 13 окт. 2001 г. Московичи С. Век толп. М. , 93 г.

    Ольшанский Д. Страх. // Диалог 1991 -№5
    Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс. М. , 89 г.
    Райх В. Психология масс и фашизм. М. , 95 г.
    Риман Ф. Основные формы страха. М. , 98 г.
    Спиноза Б. Собрание сочинений в 2-х т. М. , 57 г.
    Фадин А. Страх –2. // Юность 1989 -№10
    Фрейд З. Психология бессознательного. М. , 89 г.
    Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М. , 94 г.
    Фромм Э. Душа человека. М. , 93 г.

Хевеши М. А. Политика и психология масс. // Вопросы философии 1999 -№12 Шубкин В. Н. Страхи в России. // Социологический журнал 1997 -№3

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6