p>Иными словами — происходящий в наше время перелом отношений родителей и детей означает падение родительской опеки и замену ее опекой общества и государства, постепенную утрату семьей ее учительски-воспитательной роли и приобретение этой роли обществом и государством. А это в свою очередь означает не что иное, как дальнейшее распадение семьи как союза родителей и детей и лишение ее тех функций, которые она до сих пор выполняла. Образно говоря, семья как бы тает и рассасывается, распадаясь на части, теряя одну за другой свои связи и свои функции, переходящие от нее к обществу и государству. Другими законами подробно определяются условия, когда государство принудительно отбирает детей из-под опеки родителей, например, в случае плохой заботы о детях, в случае пьянства родителя или опекуна, при склонении родителем дочери к пороку, в случаях, если родитель общается с ворами или проститутками, если он живет в доме, населяемом проститутками, и т. д. и т. д. Нельзя также забывать и о самой постановке современного воспитания и обучения. Самый характер современной школы, всевозможных детских площадок, детских игр, все растущих учреждений для воспитания детей и т. д. — все это вполне определенно ведет к одному и тому же: и юридически и фактически дитя все более и более отнимается из-под влияния семьи и переходит в руки общества. Даже время, проводимое им в семье, все более и более укорачивается. Раньше он все образование и воспитание получал в ней ("домашнее образование"). Затем с появлением общественных школ ребенок с 7—8 лет переходил от семьи к школьному воспитанию и обучению. Первые годы до последнего времени он все же проводил в семье. Но теперь, с быстрым ростом и распространением детских садов, площадок, детских игр и т. п. ,—и в эти годы уже ребенок переходит в руки общества, выходит из-под крова семьи в широкий мир своих сотоварищей, в мир "детского общества" и в среду "детского государства". Наконец, семья распадается и как хозяйское целое. До сих пор наряду с другими задачами она выполняла и хозяйственные функции. Семья была одновременно и "очагом" в смысле кухни и стола, приготовления запасов, одежды, необходимых для хозяйства предметов и т. п. В прошлом она была целой хозяйственной единицей, или, говоря языком экономистов, "замкнутым натуральным хозяйством". С развитием капитализма ее хозяйственные функции сокращались. Машина, торговля и магазины отняли у нас множество хозяйственных дел. Не раз воспетый семейный обед, или чай, или кофе, с прекрасной хозяйкой за столом, с радушным хозяином и милыми детьми—этот образ отходит в прошлое. На место их приходят прозаические рестораны, кафе и столовые, и чем плотнее население, чем крупнее центр и город, тем быстрее выживают эти "публичные" учреждения старый, милый образ застольных семейных картин. И чем оживленнее и крупнее город, тем резче отмечается этот процесс и, нет сомнения, будет расти все больше и больше. Выходит, что и с этой стороны семья потеряла один из тех стержней, который раньше собирал около себя членов семьи и тем самым давал возможность видеться, обмениваться друг с другом, говоря коротко, прямо или косвенно сближал их. Теперь и этот стержень исчезает. Можно было бы при желании привести не мало и других признаков из области гражданского права — имущественного права, наследования, условия заключения брака и его расторжения и т. д. , указывающих на тот же факт постепенного распада семьи, но я ограничусь сказанным. Думаю, что и из изложенного довольно отчетливо вырисовывается факт семейного распыления. В обоих своих видах семенная связь — и как половой союз мужа и жены и как союз родителей и детей —все более и более слабнет и разлезается. Семья теряет одну за другой из своих функций и превращается из цельного слитка во все более и более худеющую, уменьшающуюся и разваливающуюся семейную храмину. Наряду с этим причинным объяснением вполне законно может встать другой вопрос: А что же дальше? Какая форма семьи идет на смену отживающей? Следует ли бороться с этим распадом или нужно приветствовать его? Трудно ответить на эти вопросы. Ответ должен быть серьезный, глубокий, обоснованный. А для него нет еще ни данных, ни материала, ни достаточного опыта. Около 30 лет тому назад Г. Спенсер отметил уже начинающийся факт разложения семьи и ставил вопрос: "Представляют ли эти попытки дезинтеграции (разложения) семьи необходимые ступени нормального прогресса? Можно ли ожидать и желательно ли, чтобы семья совершенно разложилась? " На эти вопросы он отвечал отрицательно и с точки зрения возможности и желательности. Он думал, что процесс разложения семьи остановится. "Я не только не ожидаю, чтобы дезинтеграция (разложение) семьи могла пойти еще дальше, но, напротив того, имею данные подозревать, — писал он, —что она уже зашла слишком далеко.... и мы должны ожидать теперь движения по обратному направлению" и, вероятно, "семья, состоящая из родителей и детей, восстановится снова и даже подвергнется дальнейшей интеграции (сплочению)". Как видно из сказанного, действительность пока не оправдывает предположений Г. Спенсера. Разложение не остановилось, а чем дальше, тем идет быстрее и, по-видимому, в таком же направлении пойдет и в будущем. Конечно, оно не ведет к гибели семьи вообще. Семья, как союз супругов и как союз родителей и детей, вероятно, останется, но формы их будут иными. Указанный процесс "рассасывания" семьи, с оборотной стороны дела, означает процесс освобождения личности из пеленок семенного крова и перехода ее в широкое море общечеловечности. Опять-таки отдавая и здесь должное заслугам семьи, воспитывавшей и укреплявшей в течение веков альтруистические чувства, нельзя в то же время не указать, что в настоящее время к человеку предъявляются уже более высокие требования в отношении альтруизма и мотивов его поведения. До сих пор основным побуждением социально полезного поведения человека была семья и ее интересы. Человек достаточно прилично работал, прилично вел себя, побуждаемый добрым именем семьи и в целях ее обеспечения. Интересы и благосостояние семьи побуждают нас, с одной стороны, к социально полезному поведению, но с другой—они ставят ему весьма узкие границы. Заинтересованность в судьбах своей семьи вызывает своего рода "семейный эгоизм", равнодушие к другим людям — не членам семьи, замыкание личности в узкую скорлупу семейного благосостояния и подчас принесения в жертву ему иных, более широких, общественных интересов. Кому же не известна знаменитая формула: "Помилуйте! жена и дети! " Сколько раз во имя этой формулы "жены и детей" люди творили мерзости! Сколько раз она подавляла благородные порывы! Сколько унижений, подлостей и всяких компромиссов было совершено и совершается ежегодно во имя той же семьи, во имя того же: "Помилуйте! жена и дети! " Говоря коротко, интересы современной семьи и ее процветания в нише время нередко сталкиваются с интересами общества и являются тормозом для проявления, более высоких альтруистических порывов и поступков. И чем далее, тем это столкновение интересов семьи и общества растет. Наступает третий период, когда двигателем социально полезного поведения становится уже не семейное благосостояние; а более высокий и менее эгоистический принцип общего блага, бескорыстного труда на общую, а не только семейную пользу. В этом одно из главных различии грядущей, социалистической культуры от современной — капиталистической, заставляющей капиталиста и предпринимателя трудиться во имя своих интересов и интересов семьи и в то же время во имя тех же интересов грабить общество и трудящиеся массы. И нет сомнения, что в этом начавшемся единоборстве семьи и общества, интересов первого и второго (вспомним "борьбу за индивидуальность" Н. К. Михайловского! ) организация современной семьи будет разбита: общественные интересы с одной стороны, а интересы личности (обратная сторона общечеловечности) —с другой, победят и фактически уже побеждают. Расширившийся и вглубь и вширь альтруизм (любовь к ближнему) и теперь уже требует— количественно и качественно — большего простора, чем узкие границы семейного альтруизма. Проявлением этого сдвига и роста альтруизма и служат факт "рассасывания" семьи обществом, се таяния и растворения в общественных интересах и постепенная утрата ею своих опекунских и воспитательных обязанностей. Новая культура требует и новых людей, иных, чем мы, более общественных и альтруистичных, чем "семейная общественность и семейный альтруизм". В прошлом, когда требовалось только последнее, семья и ведала воспитанием, направляя его бессознательно в сторону "семенного благосостояния". Теперь ставятся более высокие требования—соответственно изменяется и воспитание. Оно теряет семейный характер и все более и более проникается общественными мотивами и интересами. Из ведения матери и отца ребенок переходит в общество себе подобных, "сочеловеков", "в детское царство", в виде игр, площадок, садов, руководимых общественными педагогами, устроенных обществом и все более и более растущих. Вместо "пропитывания" моралью семейных интересов ребенок с первых лет уже начинает "социализироваться", проникаться чувством товарищества, связи с миром, а не только с семьей. Вслед за площадками он переходит в школу, из низшей школы — в высшую, из школы — к общественной работе —одним словом, все более и более отрывается от семьи и "социализируется", "обобществляется" и "альтруизирустся". В качестве признака социалистического общества обычно указывают и подчеркивают обобществление средств и орудий производства, оставляя в тени другую сторону, без которой невозможно это обобществление средств и орудий производства, а именно "обобществление самого человека", состоящее в замене "семейной" мотивации поведения поведением "общественным", диктуемым бескорыстным желанием служить обществу и его благу. Без первого, очевидно, невозможно второе. Можно сегодня же ввести это обобществление, но при современном состоянии человечества, без параллельного изменения самой психики человека все изменение сведется к перемене имени. Тюрьмы переименуют в "дома правосудия", но от этого едва ли легче будет тем, кто будет сидеть в них; банкир заменится "директором общественных финансов", но разница между ним и чернорабочим останется прежняя. На Своде законов напишут: "Свобода, равенство и братство", но эта свобода тоже будет недалека от свободы безработного от труда, равенства в бесправии и братства, гласящего: "Умри за общественное благо, брат мой! " Одним словом, без "обобществления" самого человека немыслимо подлинное "обобществление средств и орудий производства". В реальной жизни то и другое должно совершаться одновременно и параллельно. К этому социально-альтруистическому состоянию ведет история, на это же указывает и замена семейной опеки и воспитания общественно-государственным воспитанием и заботой. Этот переход — первый шаг по пути дальнейшего обобществления человека, подготовки его для будущего, более совершенного общества. В этом его значение и его важность, в этом же и та положительная сторона, которая побуждает меня отрицательно отнестись ко всем тем "охам и вздохам", видящим в замене семейного воспитания общественным "падение нравов", признак "морального вырождения", — "вздохам", которых немало приходится слышать на каждом шагу. Другой вопрос уже, что переход этот длинен, требует много сил и времени и в эпоху перехода вызывает ряд диких наростов, болезненных опухолей и множество жертв. Все это несомненно и верно. Но отсюда следует не тот практический вывод, что нужно искажать само идеальное задание, а тот, что нужно всеми силами способствовать облегчению "муки родов", по возможности безболезненному переходу к новым грядущим формам. Говоря словами основателя социологии О. Конта, нужно не отрицание прогресса во имя порядка или порядка во имя прогресса, а соединение того и другого: и порядка, и прогресса. Одним из проявлений кризиса семьи является –развод. В нашей стране наряду со свободой брака существует и право супругов на развод. По статистике ежегодно расторгалось примерно 930 тысяч браков (это приблизительно 1, 5 % от их общего количества) и образовывалось 2788 тысяч новых семей. Таким образом, соотношение между браками и разводами составляет примерно 3: 1. Но этот показатель различен в зависимости от места жительства и возраста людей. Так в больших городах разводов приходится больше чем в сельской местности. По мере роста числа разводов возможность того, что они будут компенсированы повторным браком, становится всё меньшей. Лишь 10-15 % женщин с детьми повторно выходят замуж. В результате увеличивается количество неполных семей. Так что же такое развод? Одни говорят - зло, другие - избавление от зла. Для того, чтобы узнать это, надо проанализировать большой круг вопросов: как живётся разведённому человеку? Доволен ли он разводом? Как изменились квартирные условия, здоровье? Как сложились отношения с детьми? Думает ли он вступать в повторный брак? Очень важно выяснить судьбу разведённой женщины или мужчины, а также ребёнка из распавшейся семьи. Не зря говорят, что развод, как айсберг в море: на поверхности видна лишь небольшая часть причин, основная же их масса скрыта в глубинах душ разведённых. По статистике дело о разводе возбуждается в основном по просьбе женщины, т. к. женщина в наше время стала независимой, она работает, сама может содержать семью и не желает мириться с недостатками мужа. Супруга порой говорит: “Почему я должна ему подсказывать? ” или “Почему он сам не может догадаться? ”. При этом женщина не задумывается, что она сама не идеальна и достойна совершенного мужчины. Воображение рисует ей такой совершенный идеал, который в реальной жизни и не встречается. Слов нет, что пьяница муж - несчастье для семьи, жены и детей. Особенно, когда он устраивает побои жене и детям, уносит деньги из семьи, не занимается воспитанием детей, и т. д. Развод в этих случаях чаще всего необходим, чтобы оградить семью от морального и материального опустошения. Но ведь не всегда пьяница-муж был пьяницей. Ведь были же сначала встречи и ухаживания, друзья, праздники и гости, радости и горести - была жизнь. И какова была вначале позиция жены по отношению к выпивкам мужа? Была ли она достаточно требовательной, могла ли умно и тонко сочетать ограничительные и запретные меры, чтобы уберечь семью от порока. Может причины пьянства следует искать во взаимоотношениях между супругами.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9
|