Наконец, последнее. За тем и другим, за маргинальностью и постмодернизмом просматривается основательная ревизия наиболее тонкого и изысканного инструментария, которым пользовался художник (а вслед за ним и теоретик искусства), начиная, по крайней мере, с искусства Древней Греции. Имеются в виду метафора и катарсис, известные дефиниции которых дал Аристотель в "Поэтике". XX век добавил к ним сублимацию как один из наиболее популярных объяснительных принципов современной культуры.

Разрушив метафизику и обратившись к ровному, поверхностному слою коммуникаций (Ж. Бодрийяр), постмодернизм лишил культуру ее прежней символической глубины. Репрезентации в искусстве были заменены прямыми презентациями объектов, фактов, живого человеческого опыта. Так отпала необходимость в метафоре и катарсисе. Маргинальный художественный опыт отказал в своих правах сублимации. Если XXI век примет столь существенную ревизию оснований западной художественной культуры, он будет вынужден строить здание своего искусства на каких-то новых и пока неизвестных основаниях.

Несколько слов о судьбе настоящего сборника, его структуре и авторах статей. В его основе лежат тексты выступлений на научных конференциях "Эстетика границ" (17—18 ноября 1997 г. ) и "Эстетические приоритеты наивного искусства" (июнь 1998 г. ), организованных кафедрой Эстетики Философского факультета МГУ совместно с фирмой "Филантроп", представленной коллекцией живописи, графики, прикладного искусства и галереей наивного искусства "Дар".

Сборник состоит из четырех самостоятельных разделов. В первом разделе ("Общие проблемы") рассматривают вопросы эстетических особенностей и специфики маргинального искусства, его отличие от искусства академического, ранне- и позднемодернистского. Здесь же маргинальность рассматривается на уровне отдельных видов и жанров искусства, ставятся вопросы психологии и социологии маргинальной личности в контексте истории искусства. В остальных разделах сборника ("Аутсайдеры", "Наивы", "Дети") представлена попытка на конкретных примерах, с привлечением яркого иллюстративного материала показать ценность и значимость маргинального искусства для современной культуры и культуры будущего.

Авторы сборника - философы, искусствоведы, культурологи ведущих учреждений науки, культуры и искусства России: МГУ им. М. В. Ломоносова, Государственного института искусствознания, Государственной Третьяковской галереи. Здесь же представлены практически все действующие галереи современного искусства, специализирующиеся на искусстве аутсайдеров (Музей творчества аутсайдеров, аутсайдерская группа художников "Иные", коллекция изобразительного искусства инвалидов фирмы "Филантроп"), наивном искусстве (галерея наивного искусства "Дар", собрание О. В. Дьяконицыной и государственного российского дома народного творчества), детском художественном творчестве.

Читатель должен быть готов найти на страницах сборника несовпадающие, а порой конфликтующие точки зрения на предмет маргинального искусства. Это связано, во-первых, со сложностью проблемы и, во-вторых, с жанром предлагаемого текста, собранного, как уже было сказано, по горячим следам дискуссий и обсуждений на научной конференции. Думается, что это не повредит, а, напротив, поможет читателю разобраться в одном из наиболее противоречивых явлений культуры уходящего XX века.

    3. МАРГИНАЛЫ В ПОЛИТИКЕ

Каждый четвертый сторонник партии "Единая Россия" ненавидит богатых. Будь его воля, он не только экспроприировал бы экспроприаторов, но и расправился бы с ними, как традиционно в нашей стране бедные расправляются с богатыми. Этот вывод можно сделать исходя из результатов социологического опроса ВЦИОМ, поводом для которого послужили опубликованные за рубежом списки самых богатых людей мира, среди которых есть и фамилии российских бизнесменов. На вопрос "Как вы относитесь к появлению сверхбогатых людей в нашей стране? " 25% тех, кто голосует за "Единую Россию", ответили: "С возмущением и ненавистью". Аналогичный ответ дали 44% поклонников партии Зюганова. Но на то они и коммунисты, чтобы испытывать классовое чувство к буржуазии. Откровения сторонников партии власти, видимо, не новость для руководства "Единой России". Разумеется, и Александр Беспалов, и Минтимер Шаймиев с Владимиром Пехтиным знают свой электорат не хуже социологов. Иначе они давно бы позаботились о том, чтобы подвести под деятельность своей политической структуры серьезную идеологическую платформу.

Но они этого предусмотрительно не делают, заявляя народу только одно: "Голосуйте за нас, и вам будет хорошо, потому что мы - партия власти". Такая предусмотрительность объясняется, с одной стороны, тем, что свою политическую игру "Единая Россия" вынуждена вести на электоральном поле, близком к КПРФ. Поэтому и должна выдвигать популистские лозунги. Один из них - борьба с олигархами и региональными баронами, на которую всегда готов подняться так называемый простой российский народ. Но все дело в том, что сама партия как раз и состоит из тех, с кем призывает бороться. И финансируют ее именно российские олигархи и региональные бароны, которым тоже нужна политическая поддержка. С другой стороны, отсутствие четкой партийной идеологии можно объяснить тем, что главный лозунг "единороссов" - "Мы за Путина" - беспроигрышный. Он вполне может заменить многостраничную программу партии. Ведь у президента такой рейтинг, что практически любая политструктура, заявляющая о его поддержке, имеет в своем активе немалую часть электората. Но на данном этапе глава государства заявляет и делает одно, а завтра, возможно, его заявления и дела станут совсем другими. И как тогда будет выглядеть "Единая Россия" со своими четко расписанными заранее идеологическими установками и приоритетами? Ведь когда пропутинское "Единство" отчаянно боролось с "Отечеством - всей Россией", у Шойгу и Грызлова был свой проект партийного документа. Там прописывалась идеология политструктуры, которая опирается на бизнес, борется с нищетой и тесно сотрудничает с западными партиями консервативного толка. У программы же "Отечества", напротив, были закреплены нормы "продвинутого", а точнее, номенклатурного социализма. Партии слились, и идеологии вообще не стало. Появилась только одна цель - набрать в свои ряды как можно больше народу. Расширить свой электорат до границ левого и правого радикализма, а там уж как-нибудь разберемся.

В результате в отличие от других партий сегодня никто не может сказать, кого же конкретно представляет "Единая Россия". За кого она выступает кроме, конечно, Владимира Путина. С КПРФ, например, все ясно - она борется за советскую власть и против богатых, находя своих сторонников не только среди маргинальной публики, но и среди сочувствующих бизнесменов. С ЛДПР тоже все понятно - это партия мелких лавочников, которым нужен свой капитализм, эдакий НЭП. Также абсолютно понятна идеология СПС - либералы, представляющие интересы бизнеса, и "ЯБЛОКА" - социал-демократы по западной модели. Что же касается "Единой России", то это партия парадоксов, которые были заложены в ней изначально. Это партия, выполняющая сиюминутные задачи и не решающаяся объявить о том, какие же идеологические сверхзадачи перед ней стоят. Роль политического флюгера кажется "единороссам" сегодня выигрышной, но именно этот порок уничтожил все партии власти, которые существовали в новой России. Поэтому к ней до сих пор довольно скептически относятся политэксперты. Поэтому даже кремлевские кураторы призывают руководство "Единой России" самим придумать что-то масштабное, а не следовать готовым рецептам из администрации президента.

Впрочем, одна из таких "сверхзадач" все же, кажется, просматривается. Речь, в частности, идет о выборах, которые всем уже порядком начинают надоедать. Ведь народ выбирает одних, а в руководящие кресла в регионах занимают совсем другие. Изощренные избирательные технологии и законодательные процедуры уже мало помогают власти. После очередного такого голосования к избирательным урнам приходит все меньше потенциального электората, и голосует он все чаще "против всех". Что же делать? Свой (или все же кремлевский? ) рецепт на этот счет предлагает глава генсовета "Единой России" Александр Беспалов - повысить планку участия в выборах до 50% от общей численности населения. И руководитель ЦИК Александр Вешняков, еще недавно доказывающий вредность этой идеи, почти готов пойти на компромисс, утвердив порог в 30%. При этом и Беспалов, и Вешняков, конечно же, знают, что для подавляющего числа регионов эта норма просто бессмысленна. А значит, выборов не будет вообще. Губернаторов и мэров будут просто назначать указом президента. При участии, конечно же, партии власти. Получается, что интересы Кремля и "Единой России" сходятся. Ведь власть, таким образом, получит желанный механизм прямого назначения региональных начальников, которых в любой момент можно снять с должности. А в руководящие кресла в субъектах Федерации сядут люди, которые одновременно укрепят и административный ресурс самой партии. И посему ждать, что этот инструмент власти под названием "Единая Россия" в ближайшее время обретет хоть какое-то подобие идеологии, не стоит.

    4. ФИЛОСОФЫ И МАРГИНАЛЫ

Среди монахов наиболее заметная группа -это известные, прославленные учителя, основатели и лидеры буддийских школ и философских направлений (Нагарджуна, Асанга, Васубандху, Дигнага, Дхармакирти и др. ). Соответственно об этой группе и сохранилось наибольшее количество сведений. Насколько можно судить, все они происходили из брахманских высококастовых семей, из чего с определённой долей вероятности можно сделать два заключения. Первое - что буддистом в Индии так никогда и нельзя было родиться, каждый индус рождался в лоне традиционной индуистской касты и лишь затем сознательно мог стать сторонником буддийской дхармы; при этом для буддиста-мирянина, видимо, не происходило какого-либо радикального изменения социального статуса. Буддийских каст в Индии, в отличие от, например, джайнских, так и не возникло. Второе - вероятно, что брахманы составляли большую часть буддийской сангхи. По подсчётам, проведённым на материале палийского канона, во времена Будды брахманы составляли около 30% буддийской сангхи, несмотря на определённую антибрахманистскую направленность буддизма . В общем количестве населения брахманов, видимо, было значительно меньше (в конце 19 в. брахманы составляли около 10% населения Северной Индии ). Буддизм в рассматриваемое время (4-7вв. ) представлял собой наиболее мощное интеллектуальное движение в Индии и, безусловно, притягивал внимание людей, профессионально занимающихся умственной деятельностью (т. е. брахманов). Те из мыслителей данного периода, которые в той или иной мере сохранили верность брахманской ортодоксии, всё равно находились под сильнейшим буддийским влиянием. К наиболее ярким примерам такого рода можно отнести, например, Вьясу, систематизатора и комментатора философии йоги, и Гаудападу, основателя наиболее ортодоксальной системы индуизма - адвайта-веданты.

Некоторые сведения о социальном происхождении буддийских монахов можно извлечь из китайских источников, хотя этот вопрос, видимо, мало волновал китайских буддистов. Так, в сочинении китайского монаха 6 в. Хуэй-цзяо "Жизнеописания достойных монахов", в разделе "Переводчики", приведены биографии 26 индийских монахов-проповедников, из них лишь у четырёх сообщаются сведения о социальном происхождении. Двое из них были брахманами, двое - кшатриями; причём эти сведения приведены, видимо, лишь ради дополнительных сюжетных подробностей так, об обоих брахманах сообщается, что их семьи крайне отрицательно относились к буддийскому учению, а оба кшатрия происходили из царских родов . С другой стороны, буддийская сангха не закрывала двери перед различного рода деклассированными элементами, людьми, сменившими своё традиционное занятие и т. д. Прослойка такого рода людей была характерна прежде всего для городского населения, в то время как в сельской местности человек не мог существовать вне вполне сложившейся к этому времени традиционной кастовой системы. В гуптское время, в связи с расцветом городской цивилизации, число таких людей могло быть достаточно велико. Все они потенциально были прихожанами буддийских храмов (а при случае могли вступить и в сангху), так как в лоне ортодоксального брахманизма им не было места. Интересный пример подобного рода содержится в знаменитой пьесе Шудраки "Глиняная повозка" (видимо, 6 в. н. э. ). В ней есть эпизод, в котором рассказывается о неудачливом игроке в кости, сыне добропорядочного горожанина, но ставшего массажистом. После того, как он убеждается в пагубности своего пристрастия к игре, он принимает решение стать буддийским монахом. В конце пьесы бывший массажист предстаёт странствующим буддийским монахом , и даже, после развязки всех событий, наказания злых героев и награждения добродетельных он назначается главой всех буддийских монастырей в стране - должность, ни из каких других источников не известную, возможно, это поэтическое преувеличение. Интересно, что и главную героиню, богатую гетеру (ганика), он в конце пьесы называет последовательницей Будды . Поскольку сама она в сангху не вступила, видимо, она стала буддисткой-мирянкой. Вообще отношение буддизма к женщинам свободного поведения - это тема отдельного исследования, приведём здесь лишь некоторые факты.

Особое отношение буддизма к проституткам началось ещё со времён самого Будды. Одной из первых мирских последовательниц Будды была знаменитая куртизанка (ганика) Амбапали из города Вайшали. Она прославилась тем, что брала за ночь пятьдесят монет (каршапан). Сам Будда не гнушался жить в её доме, и со временем она стала героиней многочисленных буддийских историй .

Иногда гетера парадоксальным образом может выступать чуть ли не примером воплощения буддийских добродетелей. В известном буддийском сочинении "Вопросы Милинды" (кн. 3, гл. 1) некая блудница по имени Бандуматия утверждает, что она достигла полной свободы от каких-либо пристрастий и антипатий. Бандуматия произносит следующее заклятие правдой (древний индийский обычай): "Кто бы мне не платил - кшатрий ли, брахман ли, вайшья ли, шудра ли, иной ли кто, всем я равно угождаю, ни кшатрия не отличаю, ни шудрой не гнушаюсь. Я от пристрастия и неприязни свободна, кто мне платит, того и ублажаю" . Сила её заклятия оказывается столь велика, что оно способно повернуть вспять течение Ганги. Парадоксы подобного рода позднее обыгрывались в чань (дзэн) -буддизме; интересно, что по-японски слово Дарума - имя первого патриарха школы чань (санскр. Бодхидхарма) - обозначает одновременно и проститутку . С упадком городской гуптской цивилизации и наступлением периода раннего средневековья число различного рода маргиналов неизбежно должно было сократиться. Часть этих слоёв, а также низших каст, со временем нашла себе место в лоне индуизма, с помощью различного рода тантрийских сект, расцвет которых начинается примерно с 6 в .

    5. МАРГИНАЛЬНОСТЬ И ПРАВО.

Во взаимодействии права с феноменом маргинальности есть нечто общее для всех стран. Э. Дюркгейм увидел корень проблемы в утрате связей части общества с социальным целым, что было зафиксировано им в категории“аномия” (безнормность). Аномия давала многим исследователям ключевую характеристику асоциальной части маргинальных групп, которые иногда считались неспособными переступить высокий порог нормального социума. Затем стали говорить о заколдованности самого порога. Асоциальных маргиналов пытались представить как неких первобытных субъектов.

Исследователь Черной Африки В. Тэриер описал обряды так называемых пороговых людей - ламиналов. Ламиналы и маргиналы, имея кое-что общее, принципиально расходятся. Ламинал временно утрачивает одни нормы, однако завершение обряда делает его частью нормального коллектива. Маргинал же, выйдя из одного состояния, не может отождествиться с другим. Отход от базовых норм становится бессрочным. Нарушение трансляции социального опыта между социальным целым и его частями, социальными группами и индивидами, структурами управления и управляемыми охватывает область права и правосознания. Само право становится маргинальным, а общество - анемичным. Носитель аномии оказывается не в состоянии подчиняться ценностно-нормативной системе общества. Потеря нормы - часто условие ее нарушения, которое может закрепить маргинализующие факторы. Совершенно закономерно, что преступники вытесняются в маргинальные слои на периферию общества. Но при тех ножницах в праве, которые образуются между провозглашением равенства возможностей и отсутствием механизмов его осуществления, возникает интерференция норм и их взаимное угасание.

Может ли право носить маргинальный характер? Не является ли маргянализация права простым возвращением в ненравовое, а по сути в бесправное состояние? Оказывается, нет. Так, а нашей стране в условиях нарушения трансляции правового опыта через правовые механизмы после распада социального целого советских структур происходит интерференция старых и новых правовых отношений, при которой старые структуры могут выполнять функции новых, а новые служить для реализации прежнего правового потенциала. На поверхности общественной жизни такие явления воспринимаются как “суверенизация”, “война законов”, “правовой нигилизм”, “попрание нрав”и т. д. На самом же деле происходит марги-нализация права, что означает ущербный тип правосознания и правового поведения, воплощающий переходную форму общественного сознания, а равно и некое“серединное бытие”, сочетающее элементы традиции и инновации. Причем традиция зачастую ведет себя как инновация, а ин-новация пытается утвердиться как традиция. Маргинализация правовых норм не всегда означает распад социальности. Это могут быть нормы ложной социальности нормы апартеида, оседлости, пространственной сегрегации, оккупационного режима и т. д. Об этом же свидетельствует стандарт маргинального сознания преступника: “они достигают всего через связи, а я через отвагу”, т. е. маргинал и преступник сами творцы своего статуса. Но при такой трактовке права любые асоциальные стандарты, касающиеся части обществ, могут быть объявлены тсждественными стандартам социальным. Например, если для закона не существует различия между террористом-уголовником и террористом-революционером, то для маргиналыюсти или нормальности в смысле наличия базовых норм такого целого, в смысле связи с более высокой реальностью как источником норм, такие различия принципиальны. Маргинал не обязательно преступник и не люмпен. Статус люмпена законен. Статус преступника нет, а статус маргинала может быть и тем и другим. “Быть вне норм”может означать разное. Более высокий статус для люмпена недостижим, пока он люмпен. Статус маргинала не конечное звено его переходности. Таким образом, если обратиться к шкале нарушения кодексов культур, предложенной Т. Селином", то мы увидим, что первая позиция, когда кодексы сталкиваются на границах, присуща и люмпену, и маргиналу, и преступнику; вторая в потенциале интерференции юридических норм может трактоваться как исключающая преступника; третья, когда члены одной культурной группы переходят в другую, может быть названа как маргинальность на излете.

Структурно-функциональный анализ, типичный для западиой социологии, не решает проблемы корней маргинальности и не объясняет маргинализации самого права.

Линия, восходящая к Р. Парку, дала ряд догадок, которые позволили раскрыть сущность маргинальности как распада социальных связей с базово-нормативным целым. Для социально-экологического направления феномен маргинальности не исчезал как самостоятельный объект. Применяя выделение самостоятельности объекта для маргинального права, мы тем самым ставим вопрос о соотношении“нормального” и “маргинального” права, о специфике маргинальности, ибо простое отклонение от нормы ничего не объясняет. Если дело в нарушении социального наследования трансляции, размещения и приращения социокультурного и правового опыта, то дисфункции также присущи всем группам и индивидам. Маргинальность не передается генетическим образом, ибо наличие социального контроля при относительно здоровых социальных условиях способно нейтрализовать специфически маргинальные характеристики индивидов и общностей.

При обосновании существования маргинального права могут быть выдвинуты три взаимосвязанных тезиса. Во-первых, маргинализация советского права является неизбежным следствием изменения контекста функционирования правовых отношений в направлении правового государства. Именно это и вызывает нарушение трансляции правового опыта и интерференцию правовых норм. Во-вторых, при переходе к новой правовой культуре неизбежно рождаются смешанные переходные формы юридических отношений, действующие как реальная практика и как фактор правосознания, превращая функционирующее право в маргинальное. В-третьих, восстановление нормальной трансляции правового опыта оказывается невозможным из-за аналогичного процесса в социальной структуре. Выделение маргинальных групп и их изоляция на разных уровнях социальной лестницы обостряет вопрос о социальных функциях правового государства.

    ЛИТЕРАТУРА
    “Нет ничего опаснее пассивности масс”, 1998, Х. Раковский.

“Маргинальное искусство”, Издательствово московского университета, 1999, А. С. Мигунов. “Маргинальность. Социологический анализ: Учебное пособие. М. , “Союз”, 1996, И. П. Попова.

Страницы: 1, 2, 3