В 1918-1919 гг. начинает складываться практика сотрудничества центров и союзов сельскохозяйственной кооперации с центральными и местными органами советской власти на основе договоров, заключаемых между ними. Конечно же, это не были договоры равноправных партнеров, но в то же время они оказались относительно взаимоприемлемыми и отражали компромисс между властью и кооперацией, который был положен в основу декрета от 12 апреля 1918 г. о потребительских кооперативных организациях.

По договорам кооперативы заготовляли продукты у населения и все операции велись за счет государства на авансы, которые распределялись через кооперативные центры. За выполненные операции кооперация получала определенное вознаграждение. В такой работе кооперативные начала оказались весьма урезанными, деформированными. Финансовая зависимость от государства резко снижала маневренность работы.

ЦТЛ в 1918/1919 г. располагало 500 сборными пунктами в 14 губерниях. Через льняную кооперацию государство в сезон 1918/1919 г. заготовило 2,2 млн. пуд. льна при общем объеме заготовок в 3,5 млн. пуд.

Разруха и голод взвинчивали цены прежде всего на продовольственные культуры. Спрос на промышленно-технические растения резко уменьшился. Это заставило крестьян менять пропорции производства культур: по возможности увеличивать или хотя бы сохранять прежние размеры посева под продовольственными и резко сокращать или вообще отказаться от производства технических культур.

Лен - наиболее характерная культура для нечерноземных районов Европейской России. В условиях воины и разрухи крестьяне повсеместно ограничивали площади под льном, заменяя их продовольственными культу рами. У крестьян не было стимула для развития льноводства. В 1918 г. на один пуд льноволокна можно было обменять 0,22 пуд. ржи, в то время как в 1912 г. - 5,25 пуд. Реорганизация кооперации, проведенные в 1919 и 1920 гг., фактически привели к полному разрушению сельскохозяйственной кооперации. Опытный аппарат центров сельскохозяйственной кооперации в большинстве своем расстроился и рассеялся по другим учреждениям или вовсе оказался не у дел. Государство создавало новую систему государственных заготовок, в том числе и льна. Отрицательно действовала и система государственных заготовок. Отказавшись от услуг льноводческой кооперации, государство создавало новый, негибкий, многоступенчатый заготовительный аппарат, посредствующие звенья которого требовали значительных накладных расходов, заготовительные цены, крайне низкие, были для крестьянина совершенно невыгодными. Посевы льна снизились до уровня, обеспечивающего потребности лишь самого крестьянского хозяйства. В льноводческой Тверской губернии имели место случаи, когда льносолома шла на покрытие крыш и подстилку для скота. Население активно взялось за выращивание хлеба, несмотря на то, что здесь он родился плохо.

Сокращение посевов льна в льноводческих районах повлекло за собой увеличение его посевов в хлебородных губерниях, вынудив тем самым из-за отсутствия рынка льна увеличить его посевы, хотя бы в размерах, необходимых, для потребления в своих хозяйствах: Казанской, Орловской, Пензенской, Самарской, Саратовской, Симбирской, Тамбовской, Тульской, Уфимской. Екатеринбургской губерниях.

До революции Смоленщина занимала одно из первых мест в стране по посевам льна, и для многих крестьянских хозяйств лен являлся основным источником дохода. С 1908 по 1913 г. вывоз льноволокна из Смоленской губернии колебался от 2 до 5 млн. пуд. в год. В последующие годы площадь посева льна сокращается (в тыс. дес.).

В целом же все лънопроизводящие губернии: Витебская, Владимирская, Вологодская, Вятская, Иваново-Вознесенская, Калужская, Костромская, Московская, Нижегородская, Новгородская, Олонецкая, Петроградская, Псковская, Смоленская, Тверская, Череповецкая, Ярославская, то есть все губернии Нечерноземной полосы, кроме Пермской, резко, чуть ли не вдвое сократили посевы льна.

В 1920-е гг. делается попытка восстановления русского льноводства. В частности, в плане Н.Д. Кондратьева о перспективах развития сельского и лесного хозяйства (1924 г.) было обращено внимание на поднятие урожайности и валовых сборов технических культур, в том числе и льна. Именно технические культуры должны были стать главной статьей вывоза сельскохозяйственной продукции. И именно по ним СССР мог бы составить конкуренцию на мировом рынке.

Однако автаркическая идея (как следствие доктрины о возможности победы социализма в одной, отдельной взятой стране), овладевшая с середины 1920-х гг. умами тогдашних правителей, и Сталина прежде всего, становится все менее ориентированной на содружество стран в единой мировой системе хозяйствования. Это обстоятельство имело самую прямую обратную связь: ослабление внешнеэкономических связей, усиление неконкурентоспособности наших товаров, технологический застой, убыточность производства, незаинтересованность производителя. А отсутствие гарантированной защиты, экономической заинтересованности производителя не располагало крестьян к производству трудоемких товарных культур, прежде всего технических, и сохраняло тенденцию преимущественного развития производства продовольственных культур. Поэтому, а также благодаря сознательному выбору руководства (план Н.Д. Кондратьева и Н.П. Огановского вообще был отвергнут), экспорт СССР по-прежнему базировался на зерне, в то время как возможности в этом направлении безнадежного падали и в силу потери позиций на мировом рынке еще в начале 1920-х гг. Эти потери происходили не только в результате активного вторжения Америки и Австралии в хлебный мировой рынок, но и за счет пассивности и нерентабельности экспорта СССР. И хотя посевные площади под лен в середине 1920-х гг. были восстановлены на уровне 1913 г. (в 1924 г. - 1,3 млн. дес., в 1925 г. - 1,6 млн. дес., в 1926 г. - 1,5 млн. дес.), урожайность оставалась низкой, ниже, чем до войны. В 1924 г. сбор волокна с одной десятины составлял 15,7 пуд., в 1925 г. - 15,5 пуд., в 1926 г. - 14,0 пуд. Уменьшились и валовые сборы. Волокна в 1924 г. собрали 18,5 млн. пуд., в 1925 г. - 22,8 млн. пуд., в 1926 г. - 20,1 млн. пуд.

Вновь активную роль в восстановлении льноводства стала играть льноводческая кооперация. В 1922 г. был воссоздан ее центр - Льноцентр. Шло активное организованное строительство. Укреплялась на местах сеть кооперативов. Возвращались старые кадры. Однако работать было трудно. Не говоря о политических причинах (некомпетентное партийное руководство, всестороннее вмешательство и контроль со стороны партийно-советских органов и т.д.), наиболее сложной была финансовая сторона дела. Деревня, несмотря на подъем сельского хозяйства в 1920-е гг., оставалась мало капиталоемкой. Кооперация же не располагала достаточными собственными средствами. Сложно обстояло дело с получением кредита. А именно в условиях кредитования, как заметил А.В. Чаянов, «следует часто искать ключ к пониманию убытков или успеха кредитования».

Однако негибкость и неманевренность учреждений, осуществлявших кредитование, не приносили желаемых результатов, заготовительная работа кооперации продвигалась с трудом. Но главное - сам производитель все более утрачивал заинтересованность в выращивании льна.

Излишне говорить о дальнейшем развитии льноводства в годы коллективизации, Отечественной войны и в годы послевоенной разрухи. Тем не менее, в послевоенные годы посевные площади под эту культуру постепенно восстанавливаются.

В выращивании льна безраздельно господствовало колхозно-совхозное производство. Крестьянское производство ушло в далекое прошлое. География льноводства не меняется. Нечерноземная зона РСФСР в 1950 г. давала свыше 90% льноволокна.

К середине 1960-х гг. в льноводство все более активно внедряется техника. В результате повышения закупочных цен на сельскохозяйственные продукты некоторые колхозы и совхозы получили выигрыш. Так, хозяйства Псковской области приобрели 800 льноуборочных машин. В 1965 г. Псковская область перевыполнила план по продаже государству льноволокна - 27,6 тыс. т при плане 24 тыс. т и льносемян -15 тыс. т при плане 10 тыс. т. Выполнили план государства по продаже всех видов сельскохозяйственной продукции Новгородская область, Смоленская область.

Кооперация к заготовкам льна давно уже не привлекалась. Да, собственно, сельскохозяйственная кооперация исчезла еще в начале 1930-х гг. Потребительская оставалась, но льном она не занималась. Отсутствие заготовительной организации, подобной кооперации прошлого (но, естественно, не только это) не стимулировало хозяйства к выращиванию льна» Отсюда - равнодушие и бесхозяйственное отношение.

Из совхоза «Круглыжский» Свеченского района Кировской области механизатор С. Буранов в 1965 г. писал в газету «Сельская жизнь»: «Во всех бригадах осталось много неубранного льна. Но его посев, выращивание и уборку затрачены большие суммы средств, а фактически он остался в поле гнить, да еще предстояли затраты: его весной надо будет убрать и сжечь, иначе нельзя обрабатывать площади».

В письме рабочих совхоза «Редкинский» Конаковского района Калининской области в «Сельскую жизнь» (1970 г.) отмечалось: «Руководители нашего совхоза не смогли вовремя распорядиться уборкой льна, до сих пор большая его часть не только не сдана на завод, а стоит еще не обмолоченной и не заскирдованной. Наш главный агроном утверждает, что это происходит из-за нехватки рабочей силы, Но это не так. Над нашим хозяйством шефствует Редкинский опытный завод. Большую силу выделил завод на помощь совхозу. И в настоящее время (конец декабря) люди с завода работаю в совхозе… Лен - богатство совхоза. Он был бы большей прибылью, а в настоящее время от него убытки. Он уже начал преть, приходит в негодность, а весной его будут сжигать, так как это вошло уже в привычку. Ежегодно сжигают урожай с 20-50 гг.»

В результате бесхозяйственного отношения к выращиванию этой культуры, незаинтересованности к ней производителей посевные площади под лен за 1965-1989 гг. сократились в 2 раза и составили к концу 1980-х гг. лишь 442 тыс. га. В Нечерноземье была сосредоточена практически все площади его посева (96%). Одновременно уменьшились валовые сборы: за те же годы более чем в 2 раза. В конце 1980-х гг. льносеющие области собрали 119 тыс. т этой культуры. Снижалась и урожайность: с 3,0 ц до 2,7 ц с гектара за 1965-1989 гг. Наиболее низкая урожайность фиксировалась в Калужской, Ярославской, Кировской, Горьковской и Смоленской областях и колебалась в пределах 1,6-2,5 ц с гектара. Развитие льноводства сдерживалось отсутствием техники для уборки этой трудоемкой культуры. Тяжелый физический ручной труд заменяли льноуборочные комбайны. Но дефицит их был значителен. В 1983 г. в регионе на 1 тыс. га посевов льна приходилось 0,02 льноуборочных комбайнов. Иначе говоря, один комбайн обслуживал уборку на площади в 52 га.

После революции резко снизился экспорт льна. Если в 1913 г. его вывоз составлял 272 тыс. т. (всеми заготовительными организациями), то в 1938 г. - только 16,0 тыс. т, в 1950 г. - 5,6 тыс. т, в 1969 г. - 8,3 тыс., в 1970 г. - 9,3 тыс. т. В последующих статистических справочниках экспорт льна не значится (как, впрочем, и общие данные по вывозу).

Ныне говорить о каких-то видах на будущее экспорта нашего льна преждевременно. Это будет зависеть от восстановления нормального сельскохозяйственного производства. А судьба сельского хозяйства определяется судьбой самой России. Ее же судьба пока в тумане, И никто не в состоянии ее предугадать. И все же рискнем высказать некоторые предположения. Независимо от того, каков в будущем будет земельный строй России, какими окажутся формы хозяйствования, вероятно, возможно следующее.

Фермеру, если таковой закрепится, как предпринимателю, лен невыгоден. Он слишком трудоемок. И при нынешней технической и технологической оснащенности единоличному фермеру, особенно в период становления его хозяйства, более выгодны менее трудоемкие культуры.

Старый русский крестьянин брался за лен только потому, что ему больше ничего не оставалось. Это была его судьба. Лен лучше, чем что-либо, произрастал на полях Нечерноземья. А что касается трудовых затрат, то семейное трудовое хозяйство работает по иным законам, нежели капиталистическое предприятие, преследующее выгоду и только выгоду. Лишь колхозы (либо какие-то иные крупные объединения) с помощью применения техники, удобрений и единой прогрессивной технологии в широком масштабе могли бы скорректировать интерес работников по льну. Но более вероятным представляется, в первую очередь, массовый переход (любой формы) к сеянию трав (для себя и для продажи) и разведению на этой основе мясомолочного животноводства.

Страницы: 1, 2