В 1775 г. папа Пий VI опубликовал специальную энциклику, направленную против вольнодумной литературы. Он объяснил влиянием последней «нынешнее состояние христианского народа, в котором столь охладело милосердие, соединяющее нас с богом...», распространились развращение нравов, распущенность языка, разнузданность поведения, несправедливость и преступность.

Не только папские энциклики, но и весь феодальный порядок, господствовавший во Франции, не могли остановить хода истории. Разразилась Великая французская буржуазная революция 1789--1794 гг., открывшая новые перспективы политического и идеологического прогресса. Она явилась также одной из важных страниц истории борьбы между религией и атеизмом.

3. Великая французская буржуазная революция 1789-1794 гг., и религия

Политика французской буржуазной революции конца XVIII в. и созданных ею учреждений в отношении религии и церкви не была единой ни на разных этапах развития революции, ни даже в одни и те же ее периоды. Как и во всех других областях политики и идеологии, здесь сказывались глубокие классовые противоречия внутри революционного лагеря, борьба между различными политическими партиями и группировками, влияние разных фракций и направлений свободомыслия. Но враждебное отношение к церкви и стремление освободить народные массы от ее материального. и духовного господства объединяло все направления лагеря революции.

Декрет 4 августа 1789 г., отменявший феодальный политический порядок, делал неизбежной и ликвидацию церковной десятины. Духовенство объявило о своем «добровольном» согласии на ее упразднение. За этим вскоре последовала конфискация церковных земель и прочих имуществ, которые стали распродаваться с целью пополнения государственной казны. Новая власть понимала неизбежность сопротивления духовенства не только дальнейшим аналогичным мероприятиям, но и всему порядку, установленному революцией. В целях предотвращения такого сопротивления было принято положение о гражданском устройстве духовенства -- священник становился государственным чиновником и выходил таким образом из-под общецерковного подчинения; он должен был приносить специальную присягу на верность существующему революционному порядку. Это имело большое значение в ходе дальнейшего развертывания событий, ибо та часть духовенства, которая отказывалась от сотрудничества с новым режимом, не соглашалась и принимать присягу, что разделило духовенство на две почти равные части: присягнувших и не присягнувших. Отсюда не следует, что все присягнувшие священники перешли на сторону революции, так как и среди них оказалось потом немало ярых врагов нового правительства.

Папа Пий VI устремился в бой против революции. В речи от 20 марта 1790 г., произнесенной в тайной консистории, которую он инструктировал для предстоящей борьбы, папа перечислял те деяния победившей революции, которые заслуживали, с его точки зрения, решительного церковного осуждения. «...Один из первых декретов этого собрания,-- возмущался папа деятельностью Генеральных штатов,-- обеспечивает за каждым свободу мыслить, как ему угодно, даже в вопросах религии, и безнаказанно распространять эти мысли среди общества... Все не католики были объявлены имеющими право занимать любые муниципальные, гражданские и военные должности... членам всех религиозных организаций обоего пола было разрешено уйти из монастырей». Вскоре последовал ряд пропагандистских, дипломатических и прочих действий святого престола, рассчитанных на то, чтобы запугать революцию, мобилизовать против нее всю внешнюю и внутреннюю реакцию и добиться в итоге ее сокрушения.

После ареста Людовика XVI папа Пий VI опубликовал обращение ко всем французам, в котором угрожал им: «...вы, французы, враги трона, тираны, к которым вся земля питает отвращение,-- дрожите! Наши силы объединятся против вас... Нужно, чтобы вы узнали, что есть еще защитники, есть мстители за религию наших отцов, которую вы искореняете в своей среде». В послании к русской императрице Екатерине II от 25 февраля 1792 г. папа обращался с призывом организовать нашествие на революционную Францию, ибо тогда «жестоковыйность Национального собрания во Франции будет сокрушена соединенными силами европейских держав...» и «управление в этом государстве будет восстановлено на его старых основах...». В речи, произнесенной в тайной консистории 17 июня 1793 г. по случаю казни Людовика XVI, Пий VI подверг критике идеи революции и те философские учения, которыми они были вдохновлены. Свобода, с его точки зрения, есть лживая приманка для людей; равенство -- химера, которая «отвергает все основы гражданского общества»; конституция -- «святотатственная»; Людовик XVI должен рассматриваться как мученик веры. Французскому и международному католическому духовенству папа предлагал последовательную контрреволюционную программу, осуществление которой должно было привести к реставрации старых феодальных порядков.

Французское католическое духовенство было далеко не единодушно в решимости следовать этим наставлениям. Как уже говорилось, не меньше половины его присягнуло республике и, следовательно, формально отказалось признавать папские анафемы. Больше того, некоторые представители как низшего духовенства, так и епископата заявили об осознании ими ложности религии и о снятии с себя сана. Обычно это делалось в торжественной обстановке на заседании Конвента или Генерального совета Парижской и других коммун, так что в протоколах этих заседаний сохранились интересные отчеты о таких актах. Священник Паран писал Конвенту: «Я -- священник, я -- приходский священник, т. е. я -- шарлатан. До настоящего времени я был шарлатаном добросовестным, я обманывал только потому, что я сам обманывался. Теперь, когда я просветился,-- я признаюсь вам,-- не хотел бы быть добросовестным шарлатаном». Аналогичным образом выступали и некоторые представители иудейского духовенства, например гражданин Якоб Бенжамен, исповедовавший раньше религию Моисея, Авраама и Иакова. Вместе со своими священническими грамотами и другими церковными документами отрекавшиеся приносили для сдачи республиканским властям находившиеся в их распоряжении материальные ценности, в частности золотую и серебрянную утварь из церквей и синагог.

И все же основная масса французского духовенства занимала контрреволюционные позиции и вела упорную борьбу с революционной властью. Уже в январе 1792 г. комиссар Петион сообщал в своем докладе Конвенту: «Священники ведут против нас глухую борьбу, они смущают и запугивают одних, вводят в заблуждение других, они внушают одним предательство, вражду и возбуждение, другим безумную ненависть, святую ненависть, как они уверяют». Речь шла в докладе и о присягнувших священниках, которые, по мнению Петиона, еще более опасны, чем отказавшиеся от присяги. Он считал, что многие из них принесли присягу революционному правительству лишь для маскировки своей действительной позиции и деятельности.

Чем дальше развивалась революция, тем более активно выступало против нее духовенство. Когда вспыхнуло контрреволюционное восстание в Вандее, духовенство стало его главной силой. Весной 1793 г. в одном донесении из охваченных восстанием департаментов говорилось: объединяющими мятежников символами являются «белые знамена и белые кокарды; все носят наплечники и четки; король и их попы -- вот их лозунг». Осенью 1793 г. в докладе Законодательного комитета было заявлено: «Все попы стремятся к контрреволюции, и человечество изнемогает от проливаемых ими рек крови». В этих условиях революция должна была не просто обороняться от наступления контрреволюционного духовенства, но найти какую-то линию поведения в отношении церкви и даже религии в целом.

До второй половины 1792 г. ее политика в отношении католической церкви ориентировалась на компромисс с ней. Еще в апреле 1790 г. в одном из официальных документов, принятых Конституантой, было сказано, что католицизм остается господствующей в стране религией. В дальнейшем, однако, логика борьбы привела к решительным антицерковным мероприятиям. В сентябре -- декабре 1793 г. несколькими последовательными декретами Конвента католическая церковь во Франции в качестве самостоятельного официального института была упразднена.

В этой обстановке революция должна была сформулировать и отстаивать какие-то новые мировоззренческие позиции, противопоставлявшиеся церковному христианству. Здесь-то и возникали затруднения, вытекавшие из того, что в революционном лагере в этих вопросах, как и во многих других, не было единого мнения. Разногласия обусловливались классовой природой тех группировок, которые составляли третье сословие, и философско-политической ориентацией их идеологов.

Основное разногласие проходило по линии деизм -- материализм. Первый не отвергал веру в бога и проповедовал «естественную религию». Второй требовал отказа от веры в какие бы то ни было сверхъестественные силы и признавал возможным поклонение лишь разуму и философии. Особенно остро выявилось разногласие между этими двумя ориентациями в тех горячих дискуссиях, которые происходили по данному вопросу в Конвенте и в Якобинском клубе в 1793 г.

Атеистические позиции наиболее активно отстаивали руководители Парижской коммуны 1789--1794 гг. Ж. Эбер, А. Шометт, А. Клоотс. Деистические идеи поддерживал Робеспьер. По отдельным вопросам Конвент оказывался не в состоянии отразить напор эбертистов, или, как их называли, бешеных, и принимал предложенные ими мероприятия, носившие, как правило, декларативно-символический характер. Так, по предложению Клоотса было принято решение о сооружении памятника Ж. Мелье -- «первому священнику, отрекшемуся от сана и религии». В остальном же политика и официально провозглашавшаяся идеология оставались двойственными.

С одной стороны, совет Коммуны осуждал и запрещал все религиозные культы. В решении Генерального совета от 23 ноября 1793 г. было записано: «Все существующие в Париже церкви или храмы всех без исключения культов будут немедленно закрыты». Один из главных деятелей Коммуны, Жак Эбер, издавал и редактировал газету «Отец Дюшен», систематически высмеивавшую и разоблачавшую- все религиозные суеверия. Вместе с тем специальным декретом учрежден был культ Разума, Атеисты, руководившие Коммуной, считали, что народным массам необходим объект поклонения, их воображению и эмоциональным переживаниям нужны внешние впечатления и образы, которые до сих пор доставлялись им религией и религиозными обрядами, проводимыми в торжественной обстановке храмов. В культ Разума был включен ряд символических церемоний, христианские церкви переименовывались в храмы Разума и обставлялись вместо икон и статуй святых бюстами деятелей революции. 10 ноября 1793 г. в соборе Парижской богоматери впервые проводился торжественный театрализованный праздник Разума.

С другой стороны, деистическое крыло идеологов революции, персонифицированное и, пожалуй, возглавлявшееся Робеспьером, не соглашалось на отказ от веры в бога и на провозглашение атеизма философской программой революции. В выступлениях Робеспьера в Конвенте и в Якобинском клубе пропагандировалась новая религия -- культ Верховного Существа. В отличие от культа Разума, который вряд ли может считаться религиозным, здесь было нечто, имевшее прямое отношение к религии.

Робеспьер решительно высказывался против атеизма как мировоззрения, по его мнению, аристократического. Он отстаивал не только бытие бога как создателя мира, но и его деятельность в качестве управителя мира, субъекта «Провидения». 7 мая 1794 г. Конвент по предложению Робеспьера принял декрет об учреждении культа Верховного Существа. Первый пункт этого декрета гласил: «Французский народ признает Верховное Существо и бессмертие души».

Буржуазная революция не нашла и не могла найти научно-последовательного пути своей борьбы с церковной контрреволюцией и с религией. Причиной этого было ее двойственное положение в ходе революции. Ее идеологи и руководители предполагали, что в ходе исторического развития церковь и религия станут союзниками буржуазии в расстановке классовых сил капиталистического общества, ее оружием в борьбе за увековечение буржуазных порядков. Этим и определялась их позиция в рассматриваемом вопросе.

Страницы: 1, 2, 3