Христианские монастыри

Христианские монастыри издавна были научными центрами Европы. Именно там в борьбе христианской догматики с многочисленными ересями выковывались основы современного научного мышления. Вокруг монастырских богословских школ зарождалось университетское образование современного типа.

В России ситуация была иной. При этом роль монастырей в цивилизационном освоении сегодняшней территории нашей страны была исключительно велика. В эпоху преподобного Иосифа Волоцкого или святителя Филиппа (Колычева) крупные обители, такие как Кирилло-Белозерская или Соловецкая, были носителями и распространителями самой передовой технологии того времени. Сегодня важно вспомнить и про значение монастырей как центров трудового образования и воспитания. Так, трудовое послушание в Соловецком монастыре на протяжении нескольких сезонов несли практически все подростки и юноши Русского Севера, распространяя затем по широким русским просторам и накопленную в монастыре технологическую культуру, и сформированную там этику труда.

Если же взглянуть на сегодняшние российские монастыри, большая их часть, по однажды сделанному замечанию диакона Андрея Кураева, представляет из себя с хозяйственной точки зрения, в лучшем случае, образцовые колхозы. Правильно ли это?

Одна из важнейших проблем современной России состоит в том, что две важнейших составляющих национально-государственного возрождения - (1) святоотеческая духовная традиция и (2) способность самостоятельно вести самые современные научно-технические разработки - оказались разорванными. По многим признакам грядущий век будет веком жесткой и жестокой борьбы, веком выживания России [1]. И в этой борьбе нам понадобится все умение и знание, какое только окажется под рукой. Так что если Россия не сохранит и не приумножит свои научно-технические достижения, она будет вытеснена с мировой арены и перестанет существовать в прежнем качестве.

Но если при этом Россия вновь не станет страной, которая - как государство и как народ - сверяет свое развитие с православными ценностями, она также потеряет свою идентичность, перестанет быть собой, а значит - просто перестанет быть.

Россия в двадцать первом веке может сохраниться лишь как такая держава, где Православие - не музейная достопримечательность, а надежная опора людей, создающих передовую науку и технику, богатую культуру, современное крепкое государство, где органично объединились церковная и светская мысль, глубокая молитва и сложная профессиональная работа. Без Православия это будет не Россия. Без всего остального - тоже.

Пока мы далеки от такого единства. Слишком мало воцерковленных людей среди научно-технической элиты. Слишком удалена даже у этих немногих их личная вера и церковная жизнь от исполнения их повседневного профессионального долга. Здесь можно наблюдать своего рода расщепление сознания, «шизофрению воскресного дня». Не случайно воцерковление многих людей научного труда, если оно не поверхностное, в итоге кончается уходом из науки и полным «опрощением», переходом в иную социальность.

Представляется, что в ситуации сегодняшнего кризиса монастырские общинные формы организации жизни и деятельности были бы способны вновь соединить личную религиозную аскезу и жертвенность с коллективным трудовым сверхусилием, одухотворенным высшей осмысленностью. Лишь такое соединение позволит осуществить конструктивное «стягивание» стремительно разбегающихся в разные стороны многочисленных областей знания и практики. Лишь такое соединение позволит добиться превращения национально-государственного подъема в общенародную сверхценность и практическую цель.

Естественно, речь не идет о превращении какого бы то ни было научного учреждения в монастырь. В таком случае это будет уже не монастырь, а казарма, дурная утопия. Абсолютное большинство научных сотрудников при любом развитии событий останется принадлежать к числу мирян, более того, в значительной мере и с неизбежностью к числу людей вообще невоцерковленных либо принадлежащих к иной религиозной традиции. Однако небольшая община православных монахов, окормляющих инженерные и научные разработки по самым современным направлениям, а также лично и квалифицированно участвующих в этих разработках, может явиться своего рода ядром кристаллизации профессиональных сообществ принципиально нового типа.

Ключевой момент здесь - восстановление этики служения. В этом движении необходимо объединить несколько реальностей, разорванных в настоящее время:

- строгое следование отеческой духовной традиции - православному христианству;

- владение всеми современными направлениями науки, инженерии, образования, информационной и организационной техники;

- свобода и полнота личностного самоопределения и самореализации;

- преданность и верность своему народу, государству, Церкви.

Пространством, где такое объединение способно осуществиться, может стать только целостная, живая и свободная личность. Поэтому для нас речь идет, прежде всего, о формировании личностных образцов инженера и ученого на пороге XXI века. Изживание «шизофрении воскресного дня» может произойти лишь позитивным образом, не путем насильственного отказа от чего-то необходимого, а путем творческого синтеза.

Конечно, технологическая реальность за последние 500 лет изменилась очень сильно. Сегодняшние технологии по большей части - плод обмирщенного, обезбоженного сознания. Но тем актуальнее задача их освоения и переработки сознанием воцерковленным, включения технических новаций, которые сами по себе не несут ни добра, ни зла, в реализацию Божьего замысла о мире и человеке, задача отвоевания этих творений человеческих рук, ума и сердца из-под власти князя мира сего. [2]

Внесение нравственного начала в мир науки и техники, сознательный отказ от крайностей безграничной научно-технической экспансии, от возведения новой Вавилонской башни, заставляет вспомнить об аскезе, самоограничении, отсечении личной страсти, похоти (в том числе похоти интеллектуальной) в служении Богу и ближнему. И здесь как нельзя более уместно обратиться к опыту православной монашеской аскезы, в том числе опыту искусства "различения духов".

В целом речь сегодня могла бы идти о новом цивилизационном походе Православия на просторах неоязыческой страны. И православные "монастыри высоких технологий" могли бы, наверное, явиться форпостами этого движения, опорными точками новой засечной черты.

Все предшествующие рассуждения с их привлекательным, но все-таки, быть может, чрезмерным пафосом выстраивались, прежде всего, с сугубо светской, мирской точки зрения. Как бы из соображений национально-государственной целесообразности. И в этом есть большая опасность. Не случайно А.И.Осипов в одном из недавних выступлений называет обмирщение, все более, по его словам, поражающее церковную жизнь, одной из наиболее опасных внутренних болезней Церкви. [Православные монастыри занимают особое место в развитии русской культуры. Широко известны складывавшиеся веками монастырские библиотечные собрания, иконописные школы, созданные трудами иноков шедевры архитектурного зодчества. Монастыри издревле являлись и образовательными центрами, источниками знания и духовной мудрости.

Монастырская культура характеризуется поразительной устойчивостью, способностью к постоянной внешней модернизации хозяйственных способов (технологий) освоения территории при сохранении внутреннего целеполагания культуры, высокой продуктивностью производства историко-культурного наследия. К сожалению, сам феномен монастырской православной культуры как составной части русской культуры до сих пор не до конца осмыслен с научной точки зрения, опыт монастырской практики, накапливавшийся веками, еще ждет своих исследователей - психологов, педагогов, социологов.

Коснемся некоторых аспектов практики образования (в широком смысле этого слова), характерной для одного из самых крупных монастырей России - Соловецкого Спасо-Преображенского монастыря.

Как своеобразное "учреждение образования" обитель выполняла две функции: 1) являлась центром образовательной системы Беломорского региона; 2) готовила иноков для воспроизводства собственной структуры.

Система монастырского образования функционировала на протяжении XVI-XX вв. и окончательно оформилась ко 2-й половине XIX в. Соловецкий монастырь являлся духовным, культурным и хозяйственным центром обширного Беломорского региона, многотысячное население, которого составляли представители разных национальностей и культур - русские, саамы, прибалты, корелы, коми, ненцы и т.д. Приграничный регион на протяжении многих веков являлся ареной постоянного соперничества и войн с соседями - шведами, датчанами, поляками. Именно поэтому для государственного строительства жизненно необходимой была работа по культурной идентификации региона, которую и взял на себя Соловецкий монастырь. Безусловно, работа эта не манифестировалась и являлась органичной для монастырской культуры как следствие обычной монашеской практики.

Монастырю приходилось "рекрутировать" свое население из многоукладного полиэтнического пространства Беломорья. И основная цель монастырского обучения заключалась именно в "образовании" новых иноков. Необходимо отметить особую сложность такой задачи. Обучаемому следовало не только передать определенный объем знаний, но и сформировать его мировоззрение и новый образ жизни. Монастырская культура принципиально отличалась от региональных беломорских культур своей центростремительной направленностью и интровертностью, особым набором знаково-символического ряда и базовых ценностей. Ученик должен был не просто освоить некоторый набор знаний, но и перейти из привычного историко-культурного пространства ("домашнего") в новое - монастырское. Такой переход осуществлялся в несколько этапов, на протяжении довольно длительного времени.

I. Трудничество (безвозмездная работа на монастырь по обету) - этап ознакомления, "погружения" в монастырскую культуру.

Ежегодно в монастырь принимались до 200 мальчиков-"годовиков" в возрасте 14-16 лет, которые воспитывались здесь 2-3 года. К этому числу добавлялось 300-400 взрослых мужчин, приезжавших на Соловки, чтобы добровольно потрудиться на обитель. Из них и составлялся контингент "учеников", осваивавших азы новой культуры.

Погружение в культуру и общая культурная идентичность достигались путем:

1) смены историко-культурного пространства - особой (средовой) организации знаково-символического ряда Соловков. Вся территория архипелага была топонимически маркирована в соответствии с библейскими преданиями (горы Фавор, Голгофа, Троицкая губа и т.д.) и житиями местночтимых святых (гора Секирная, Савватиевский скит, Филиппова пустынь). Особо выделялись и отмечались поклонными крестами, часовнями, храмами опорные точки пространства, связанные с жизнью основателей обители (преподобных Зосимы, Савватия и Германа Соловецких, святителя Филиппа Московского, Елеазара Анзерского, Иова Голгофского и других местночтимых святых и отшельников), места исторических событий (например, осада монастыря англичанами во второй половине XIX в.);

2) смены временных координат - хронотопов - путем особой организации монастырского жития в соответствии с годовым циклом богослужений, включающим в себя наряду с событиями библейской истории и памятные даты местной, монастырской истории - праздники, связанные с жизнью местночтимых святых и знаменательными датами обители;

3) смены языка - богослужение и обучение велись на церковнославянском языке, отличном от множества бытовых "региональных" наречий.

Таким образом, на базе православного вероисповедания создавалась особая, "искусственная" интеркультурная площадка региональной идентификации.

Подростки-"годовики", направлявшиеся родителями в монастырь на обучение, находились на полном обеспечении обители. Группы учеников по 20-30 человек жили в больших комнатах специального общежития под присмотром особых наставников. В трехклассном училище они осваивали основы грамоты, арифметики, истории, Закона Божьего, обучались пению.

Параллельно в особых трудовых школах дети осваивали основы ремесел, выбирая специальность по желанию и способностям. Существовали косторезная, иконописная, столярная, сетная и прядильная, каменотесная, слесарная, малярная, бондарная, переплетная, портная, чеботарная школы. Наставники внимательно следили за успехами учеников, определяли их способности и склонности к разным видам работы. Пройдя курс обучения, некоторые из подростков, желая в дальнейшем поступить в монахи, оставались в обители.

В монастырских школах занимались и взрослые трудники-поморы, приезжавшие сюда на год-два. Одновременно, участвуя в сельскохозяйственных работах, поморы овладевали на Соловках самой передовой по тем временам агротехнологией, которую внедряли затем в регионе.

Однако не каждый человек был способен к иноческой жизни, обладал необходимыми психофизическими качествами. Далеко не всем трудникам удавалось пройти строгую систему отбора новых монахов. Многие тысячи поморов-мужчин, "окончив" начальную монастырскую школу, возвращались в родные поселения и через семью вводили новый, общерегиональный культурный уклад на всем Беломорье. Таким образом, монастырь превращался в своеобразный источник грамоты, университет для местных жителей (особо значимый в XVI-XVIII вв., когда обычных школ еще не было).

Этап трудничества был открытой ступенью монастырского образования, к нему допускались все желающие (мужчины), его окончание не предусматривало дальнейших обязательств перед обителью.

Страницы: 1, 2