С точки зрения Лютера, благодаря вере верующий одевается праведностью Христа так же, как в Иез. 16:8 говорится о Боге, покрывающем нашу наготу. Грех и праведность для Лютера сосуществуют; мы остаемся грешниками внутри, однако оправдываемся извне, в глазах Божиих.

Лютер не обязательно имеет в виду, что это существование греха и праведности является постоянным состоянием. Лютер понимает, что христианская жизнь динамична в том плане, что верующий вырастает в праведности. Он имеет в виду, что существование греха не отрицает нашего христианского статуса. В оправдании нам дается статус праведности, в то время, как вместе с Богом мы трудимся ради достижения этой праведности.

Таким образом, Лютер говорит о том, что верующий является одновременно и грешником, и праведным. «Он грешник в действительности, однако, праведен по твердому обещанию Божьему продолжать избавлять его от грехов до полного выздоровления». Лютер объявляет, что верующий является «одновременно и праведником и грешником» («simul iustus et peccator»): праведным в надежде, но фактически грешником; праведным в глазах Бога и по Его обещанию, но грешником в действительности.

Эти идеи в последствии были восприняты последователем Лютера Филиппом Меланхтоном и привели к тому, что сейчас известно как «судебное оправдание». «Если Августин считал, что в оправдании грешник делается праведным, Меланхтон учил, что грешник считается праведным или объявляется праведным. Меланхтон проводил четкое разграничение между событием объявления грешника праведным и процессом его становления в праведности, назвав первое оправданием, а последнее «освящением» или «возрождением». Согласно Меланхтону, Бог произносит Свой приговор о том, что грешник праведен, в небесном суде. Этот юридический подход к оправданию и рождает термин «судебное оправдание».

Эта концепция «судебного оправдания» ознаменовала полный разрыв с учением Церкви по данному вопросу. Со времен Августина оправдание всегда понималось относящимся как к объявлению праведности, так и к процессу, посредством которого грешник делался праведным. Концепция судебного оправдания Меланхтона отличалась от этого. Поскольку, со временем она была принята практически всеми крупными реформаторами, она стала представлять собой обще принятое различие между протестантами и римо - католиками. Триденский собор, являвшийся каноническим ответом Римско - Католической Церкви на протестантский вызов (об этом пойдет речь дальше), подтвердил взгляды Августина на природу оправдания и объявил взгляды Меланхтона ложными.

В своем труде «Христианское богословие» Миллард Эриксон приводит возражения против концепции судебного оправдания:

Уильям Санди и Артур Хедлам в комментариях к Римлянам подняли вопрос о том, как Бог может оправдывать нечестивых, то есть объявлять их праведными. Не выглядит ли в чем-то фальшивым утверждение, что Бог обращается с грешниками так, будто они не грешили, или, иными словами, делает вид, будто грешники не такие, какие они есть на самом деле? Такое истолкование оправдания, по сути, делает Бога виновным в обмане, даже если это только самообман. Винсент Тейлор подхватил эту идею и утверждал, что праведность не может быть вменена грешнику: «Если через веру человек признается праведным, то это обязательно должно основываться на его праведности в самом серьезном и подлинном смысле этого слова, а не на том, что вместо него и за него праведен кто-то другой».

Р. Гловер пишет о Павле и «его оправдании»: «Совершенно очевидно, что его взаимоотношения с Богом и Христом не возможно выразить в юридических терминах». Леон Моррис отвечает: «само по себе это, конечно, правильно. Но нельзя учитывать тот факт, что Павел выбрал именно юридические термины, чтобы выразить некоторые свои мысли. Будет несправедливо не обращать на это внимания».

Эриксон пишет, что акт оправдания заключается не в том, что Бог объявляет, будто грешники не такие, какие они есть на самом деле. Ибо действие Бога на самом деле заключается в определении нас праведными через то, что нам вменяется (но не передается) праведность Христа. Эриксон предлагает провести разграничение между двумя значениями слова «праведность». Первое - праведность из-за того, что закон соблюдается; такой человек был бы не виновным, полностью исполняя закон. Второе - даже, если человек нарушает закон, он может считаться праведным после уплаты предусмотренного штрафа. Из этого следует, что человек праведен не в первом из указанных значений этого слова, а во втором. Ибо наказание за грех понесено, и тем самым требования закона выполнены. Поэтому в праведности нет ничего фальшивого, ибо им приписывается праведность Христа.

Одно из возражений, выдвигаемых против учений о заместительном Искуплении и судебном оправдании, заключается в том, что добродетель просто не может передаваться от одного человека к другому. Эриксон отвечает тем, что Христос и верующий не находятся на большом расстоянии друг от друга. Глядя на верующего, Бог - Отец видит не его одного, Он видит верующего вместе с Христом, и актом оправдания оправдывает их вместе. Бог как бы говорит: «Они праведны». Он объявляет о верующем то, что фактически верно в его отношении, что стало реальностью через решение Бога, согласно которому верующий - одно с Христом.

3.2.2 Ответ Католической Церкви Лютеру

Вполне очевидно, что Католическая Церковь должна была дать определенный ответ Лютеру. Созванный в 1545 г. Триденский собор, начал долгий процесс формулировки всеобъемлющего ответа Лютеру. Одно из первых мест в его повестке занимала доктрина оправдания.1547 г. Триденскую критику Лютера об оправдании можно разделить на четыре основные раздела:

Природа оправдания. Собор защищал идею Августина о том, что оправдание является процессом перерождения и обновления человеческой природы, сопровождающимся изменением, как внешнего статуса, так и внутренней природы грешника. Собор сохранял традицию, согласно которой оправдание включало как событие, так и процесс становления праведным через дела Христа. Триденский собор использовал оправдание в значении как «оправдания», так и «освящения».

“Добрые дела суть конкретные формации и проявления веры, надежды и любви, выражение внутреннего habitus веры, надежды и любви в отдельных внутренних или внешних действиях и выражениях, или многообразные и различные высказывания, расчленения одного великого и пребывающего дела Божия, веры, надежды и любви, в нашем внутреннем или внешнем мире”.

“Дела суть условия полного присутствия, раскрытия и увеличения в нас праведности”, “Оправданные таким образом (т. е. чрез Христа в таинстве крещения), по словам Тридентского собора (pag. 34), восходя от добродетели к добродетели, обновляются, как говорит Апостол, ото дня на день: т. е. умерщвляя, члени своей плоти и представляя их в орудие правды на удовлетворение (in satisfactionem). Чрез соблюдение заповедей Бога и церкви, полученной благодарю Христа, возрастают при содействии веры добрым делам, и оправдываются еще более”.

Природа оправдывающей праведности. Собор отстаивал августинианскую идею об оправдании на основании внутренней праведности. “Праведность, по словам Тридентского собора (Trident. pad. 37), “называется нашей” только по месту ее, так сказать, приложения, потому что, вследствие ее прилепления к нам, оправдываемся мы; но она же есть и правда Божия, потому что она изливается на нас вследствие заслуги Христа”.

Природа оправдывающей веры. Отвергая доктрину Лютера об оправдании одной верой, Собор считал, что, по мнению Лютера, основанием всей христианской жизни является простая уверенность в Боге. Как отмечает Макграт, это было недоразумением, так как Лютер не имел ничего подобного. “Если кто скажет, что люди оправдываются или одним вменением правды Христовой или одним отпущением грехов, без благодати и любви, которая изливается в сердца их Духом Св. и к ним прилепляется; или скажет, что благодать Божия есть только благоволение; -- да будет анафема”. Trident„ рад. 39.

Уверение в спасении. Собор рассматривал эту доктрину со значительным скептицизмом. Собор настаивал, что «никто не может знать с определенностью

веры, не подверженной ошибкам, получили ли они благодать Божию или нет.

Доктринальные осуждения были внесены как в лютеранские вероисповедные документы, так и в решения Тридентского собора римо-католической церкви.

3.2.3 Различия среди реформаторов по поводу оправдания

Вадиан и Цвингли не защищали доктрину оправдания трудами, т. е. что спасения можно добиться нравственными человеческими достижениями. Однако эти реформаторы предпочитали делать ударение на нравственных последствиях Писания, что приводило к принижению тех вопросов, которые для Лютера были чрезвычайно важны. Цвингли не интересовало какая-либо доктрина оправдания, его интересовало нравственное и духовное обновление общества. Его не интересовал вопрос, как отдельный человек мог найти милостивого Бога. Поэтому ранние сочинения Цвингли проникнуты приоритетом нравственного обновления над спасением.

Все это говорит нам о том, что явление Реформации было далеко не однородным.

Кальвин совершенно соглашался с Лютером в вопросе природы и важности доктрины оправдания по вере. Они оба описывают его, как акт свободной благодати и акт непосредственный, который изменяет не внутреннюю жизнь человека, но только юридические отношения, в которых он стоит перед Богом. Он также как и Лютер, не находит основания для этого во внутренней праведности верующего, но только во вмененной праведности Иисуса Христа. Более того, он отрицает, что праведность эта является постепенным трудом Бога, утверждая, что этот труд мгновенный и сразу законченный, и считает, что верующий может быть абсолютно уверен, что он навеки перенесен из состояния гнева и осуждения в состояние и принятие. (Беркхов отмечает, что лютеранское богословие не всегда оставалось вполне верным этой позиции).

Модель оправдания была сформулирована Кальвином в 1540 - 1550-е годы. Основной элемент его подхода таков: вера соединят верующего с Христом в «мистическом союзе». Этот союз с Христом имеет двоякий эффект, который Кальвин называет «двойной благодатью». Во-первых, союз верующего с Христом приводит непосредственно к его оправданию. Через Христа верующий объявляется праведным в глазах Божьих. Во-вторых, благодаря союзу верующего с Христом, а не из-за его оправдания, начинается процесс уподобления верующего Христу через возрождение. Кальвин утверждает, что и оправдание, и возрождение - результаты союза верующего с Христом через веру.

Хотя как Лютер, так и Кальвин, придерживались мнения, что оправдание верой является доктриной, без которой церковь вообще не может существовать как истинная церковь, тем не менее - место этой доктрины в общем своде учения их последователей несколько отличается. Суть различий сводится к пониманию соотношения между Законом и Евангелием?

Лютер подчеркивал, что необходимо четко видеть различия между Законом и Евангелием.

"Закон приказывает нам и требует от нас то, что мы должны исполнять; его интересуют только наши дела; он состоит из требований, ибо через Закон Бог говорит: 'Делай это и не делай того, то-то и то-то Я требую от тебя. Евангелие же, с другой стороны, не говорит нам того, что мы должны сделать или оставить неисполненным - оно вообще ничего не требует от нас; но оно поворачивает все это наоборот, ибо оно не говорит нам сделать то или это, но побуждает нас протянуть руку, чтобы принять, говоря: 'Вот, что Бог совершил для тебя: Он отдал Своего Сына, чтобы Он стал плотью для тебя, ради тебя позволил Ему быть закланным...".

"Дьявол уловлял меня несколько раз, когда я забывал об этом главном положении, и он так досаждал мне цитатами из Святого Писания, что небо и земля становились для меня слишком тесными. Все человеческие дела и законы казались правильными, и папство также представлялось безошибочным. Короче говоря, все вокруг были правы, кроме одного Лютера. Все мои лучшие работы, учения, проповеди и книги должны были быть прокляты. Это возвышало в моих глазах Магомета почти до уровня пророка, а мусульман и иудеев - делало, чуть ли не святыми. ... Так что если вы хотите или должны иметь дело с тем, что относится к Закону, или к делам, или к цитатам и примерам из писаний отцов [церкви], непременно разберитесь с этим основным положением и никогда не упускайте его из виду, чтобы драгоценное солнце, Христос, мог воссиять в вашем сердце; тогда вы можете рассуждать, свободно и уверенно говорить обо всех законах, примерах, цитатах, и делах". Это делает отношения между пониманием Писаний и доктриной об оправдании предельно ясными: Христос является основным содержанием Писаний. "Уберите Христа из Святых Писаний - и что в них тогда останется?".

Кальвин, а вместе с ним и Реформаторская Церковь, признает, что у Павла Закон и Евангелие противостоят друг другу, как "праведность от дел" и "праведность от веры", подобно букве и духу, подобно оценке с позиции осуждения и оценке с позиции милости. Но он объединяет проповедь Закона и покаяния, а также весть о прощении грехов в проповеди Евангелия таким образом, что различие между Законом и Евангелием выглядит чем-то совершенно формальным и непринципиальным. Соотношение Закона и Евангелия истолковывается, как переплетение двух дополняющих друг друга стадий откровения: "Евангелие превзошло Закон не с тем, чтобы предложить другой путь спасения (diversam rationem salutis), но скорее с тем, чтобы подтвердить и скрепить обетования Закона...".

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17