Кирилло-Белозерский монастырь

Кирилло-Белозерский монастырь

Кирилло-Белозерский монастырь некогда был центром духовной жизни Русского Севера. Отсюда вышли многие подвижники и основатели новых северных обителей, сюда спешили на богомолье московские государи.

Северной Лаврой называют Кирилло-Белозерский монастырь. Окруженный мощными крепостными стенами, отражающимися в водах Сиверского озера, он неизменно вызывает восхищенное удивление российских и иностранных туристов, в великом множестве стекающихся сюда летом, когда открыта навигация.

Пустынной и дикой была эта местность, когда пришел сюда постриженник московского Симонова монастыря преподобный Кирилл и произнес, вглядываясь с горы Мауры в дальний берег Сиверского озера: «Се, покой мой во век века, здесь вселюся! Потому что место сие возлюблено Пречистою. Благословен Господь Бог от ныне и до века, ибо Он услышал наше моление». Старцу Кириллу (а по приходе на Белоозеро ему было уже около шестидесяти лет) сопутствовал его духовный друг, монах той же Симоновой обители преподобный Ферапонт. Он, по истечении недолгого времени, удалился от преподобного Кирилла в другую пустынь, основав Богородице-Рождественский Ферапонтов монастырь, знаменитый ныне фресковым ансамблем работы Дионисия.

Но недолго пришлось оставаться преподобному Кириллу одному. Вскоре его разыскали в северной глуши двое симоновских иноков. Так было положено начало монашеской общине. Затем стали приходить местные жители. Некоторые из них ждали от приподобного Кирилла совета и благословения, другие просили постричь их в монашество. Старец никого не гнал. Не прогнал он даже разбойника, пытавшегося сжечь его келью, когда тот пришел к нему со слезным покаянием.

Оставались в обители преподобного не все, кто приходил к нему. Слишком суров был здешний устав. Монахам возбранялось держать в кельях что-либо, кроме книг и икон. Даже напиться воды они могли лишь в трапезной. Во время трапезы инокам подавали три самых простых блюда (прп. Кирилл довольствовался двумя и пил только воду). За столом каждый сидел на определенном месте; ели монахи молча, слушая чтеца, читавшего жития святых и духовные поучения. Что касается известного бича многих монастырей в позднейшую эпоху -- хмельного питья, -- то его в Кирилловой монастыре не только не употребляли, но и не держали вовсе. Правило это прп. Кирилл заповедал соблюдать и после его смерти.

Труды монахов были единственным источником их пропитания. Преподобный основатель обители приучил своих духовных чад не просить милостыни в миру. Время от времени, когда пища, подававшаяся за трапезой, становилась особенно скудной, некоторые из братии приступали к игумену с просьбой благословить их на сбор подаяния. Прп. Кирилл неизменно отказывал, говоря: «Зачем же мы существуем на этом месте, если нас забудут Бог и Пречистая?»

Тридцать лет подвизался преподобный Кирилл в основанной им обители. За это время здесь наладилась и уставная, и хозяйственная жизнь. В 1427 году настоятель скончался. Перед смертью (и день, и час ее был открыт прп. Кириллу) он собрал в своей келье братию, чтобы дать ей последнее благословение и наставление. «Не скорбите в день покоя моего, -- говорил он кирилловским насельникам. -- Уже пришел мне час почить о Господе. Предаю вас Богу и Его Пречистой Матери, да сохранят вас от всех искушений». Еще заповедал прп. Кирилл братии молиться «о державе земли Русской», предвидя, что в скором будущем ее ожидают великие нестроения. Прошло два десятилетия со дня кончины преподобного, и игумену Кирилловского монастыря пришлось не только молиться о русской земле, но и принимать политические решения, оказавшие влияние на всю последующую историю России. Мы имеем в виду, конечно, разрешение кирилловским игуменом Трифоном Василия Темного от крестного целования «не искать московского престола» (подробнее об этом читайте в разделе «Монастырь и мир»).

Когда великий князь Василий II возвратил себе престол, Кирилло-Белозерский монастырь не был забыт им. Обитель получила от благодарного правителя многочисленные вотчины и право беспошлинной торговли по всему Московскому княжеству. Дарили монастырь и наследники Василия II. Справедливости ради следует отметить, что столь быстрое обогащение не пошло на пользу Кирилло-Белозерскому монастырю. В нем завелся дух стяжательства, совершенно чуждый ему ранее. Особенно укрепился этот непохвальный дух при игумене Серапионе. За короткое время он вытребовал у великого князя тридцать деревень и, кажется, не собирался на этом успокоиться. Своим неумеренным «приобретательством» Серапион восстановил против себя значительную часть монастырской братии. В 1483 году пятнадцать «старших старцев» монастыря покинули обитель, не будучи в силах смириться с попиранием заветов преподобного Кирилла. Только мольбы белозерского князя Михаила Андреевича и изгнание корыстолюбивого игумена заставили их вернуться.

Следующий игумен, Гурий, проявил себя совершенно в другом роде. Вдохновленный идеей нестяжательства (духовный центр нестяжателей, скит преподобного Мила Сорского -- кстати, тоже выходца из Кирилло-Белозерской обители, -- находился всего в нескольких километрах от Кириллова), он не только не приобретал и не принимал имений от дарителей, но даже вернул великому князю то, что получил от него игумен Серапион.

Однако, планка, заданная преподобным Нилом Сорским и его сподвижниками, была слишком высока, чтобы до нее могли дотянуться все без исключения насельники монастыря. Так сложилось, что Кирилло-Белозерская обитель была призвана играть «государственную роль», ее в любом случае не получилось бы превратить в подобие скита при. Нила Сорского.

На протяжении всего XVI века монастырь ширился и укреплялся. Покровительствуемый Иоанном Грозным, который в какой-то момент всерьез (или «почти всерьез») намеревался принять постриг в обители прп. Кирилла, он владел многими вотчинами и богатствами. Нелегко доставались царские дары. Грозный не только сам четырежды (по крайней мере) посещал Северную Лавру, но и ссылал сюда в заточение опальных бояр и бывших своих любимцев. А в конце жизни царь прислал в Кирилло-Белозерский монастырь помянник, читать который без внутреннего содрогания мог лишь самый черствый человек. В нем перечислялись 3200 замученных в царствование Ивана Грозного людей -- «избиенных, истопленных и сожженных с женами, чадами и домочадцами, убитых ручным сечением, огненным стрелянием и пытками».

К кровавому синодику прилагалось 10000 рублей -- «на помин души».

Скрепы русской государственности начали после смерти его рассыпаться одна за другой. Голод 1601--03 годов стал подходящей почвой для того, чтобы в народе, недовольном Борисом Годуновым, распространились слухи о том, что жив царевич Дмитрий, младший сын Ивана Грозного. Этим не преминули воспользоваться проходимцы и авантюристы. Русь стремительно втягивалась в воронку Смуты. Все более горькие вести приходили в Кириллов монастырь. Монахи читали послания заточенного поляками в темницу Патриарха Гермогена и готовились отразить врагов, уповая не столько на крепость стен, сколько на помощь Господа и Пресвятой Богородицы. И на молитвенное заступничество прп. Кирилла.

В 1612 году обители пришлось пережить три нападения поляков. Осаждали разбойники ее и в 1613 году. Все атаки были отбиты, но победу Кирилло-Белозерский монастырь купил дорогой ценой: погибло 260 защитников крепости, были убиты 800 монастырских крестьян с женами и детьми. И это не говоря об имущественных потерях. Голод, холод, оскудение стали уделом обители на несколько последующих лет.

Лишь во второй половине 1620-х годов Кирилло-Белозерский монастырь смог начать работы по преодолению разрухи. В 1630 году здесь уже предпринимается починка стен, а в 1653 году затевается строительство «государевой крепости» -- новых укреплений героической обители. На возведение новых стен царь Алексей Михайлович выделил 45 тысяч рублей. Много жертвовал он и на иные нужды монастыря. Каменное строительство в Кириллове прекратилось при Петре 1. «Государева крепость» потеряла свое оборонительное значение, и в 1701 году, во время Северной войны, Петр приказал доставить в Москву все имевшиеся в монастыре медные пушки.

Без государственной поддержки массивные кирилловские укрепления существовать не могли. В течение всего XVIII века они ветшали и разрушались. Особенно тяжелым стало положение монастыря после 1764 года. Хотя он и получил звание первоклассного, но казенные средства, выделявшиеся на его содержание, были настолько скудны, что их едва хватало монахам (хотя число их и значительно уменьшилось по сравнению с прошлым веком) на прокормление. О серьезном ремонте разрушавшихся строений не шло и речи. Не только стены, но и самые храмы пребывали в крайней ветхости и запустении. Неудивительно поэтому, что в столь мрачных красках описывали Кирилло-Белозерский монастырь те, кто побывал здесь в конце XVIII -- начале XIX веков. Вот, например, очень характерная выдержка из описания, составленного секунд-майором П. И. Челищевым в 1791 году: «И в церкви ж равноапостольнаго князя Владимира, что при Успенском соборе, по неимению ж в ней в окнах стекол, весь пол и князей Воротынских или Поротынских гробницы замело снегом...»

Еще более грустную картину оставил нам духовный писатель А.Н. Муравьев, побывавший в Кириллове полувеком позднее: «Четыре маститые кедра стояли как бы на страже древней

Лавры пред настоятельскими келиями, и мрачный вид сих пришельцев Ливанских соответствовал пустоте заглохшего двора, где прорастала трава по бывшим тропам от недостатка ходящих; никто не выглядывал из бесчисленных окон келий, ограждавших двор; их считалось до семисот во дни славы Кирилловой обители, и только в некоторых теперь есть жилье человеческое: так изменился Кириллов, далеко отставший от Лавры Сергиевой, с которою долго равнялся...»

Положение монастыря после реформ Екатерины II было таково, что ему пришлось сдавать свои здания в аренду. В разные годы здесь размещались уездное казначейство, духовное училище и даже соляные склады. С конца XVIII века в обители находилась тюрьма. Перевод ее из монастыря в город состоялся только благодаря усилиям архимандрита Иакова, назначенного в Кирилло-Белозерский монастырь в 1866 году.

Близилось пятисотлетие монастыря. К юбилею заново вызолотили иконостас в древнем Успенском соборе, почистили оклады икон, паникадила и подсвечники. Даже подправили самые аварийные здания. Но на основательный ремонт денег опять не хватило. Посетивший обитель в 1911 году архиепископ Новгородский и Старорусский Арсений (Стадницкий) был изумлен состоянием ряда монастырских строений. «Многие древние здания монастыря ныне представляют руины...» -- писал он.

Вопрос о выделении средств на реставрацию Киридло-Белозерского монастыря рассматривался в Государственной Думе в 1914 году. Начавшаяся война помешала претвориться в жизнь благим намерениям.

В 1924 году Кирилло-Белозерская обитель прекратила свое существование. Последние годы до закрытия были неимоверно тяжелы, хотя еще в 1919 году монастырю выдали охранное свидетельство как «имеющему в целом выдающееся художественное и историческое значение». Эта «охранная грамота» не помешала, конечно, большевикам расхищать монастырское имущество. После ликвидации обители здесь разместился музей, существующий и по сей день. Богослужебная жизнь в Кирилло-Белозерском монастыре возобновилась в 1990-е годы. В 1997 году была зарегистрирована и монашеская община.

Кирилло-Белозерский монастырь -- самый большой не только в России, но и во всей Европе. А крепостные стены, окружающие его святыни, сами по себе являются выдающимся памятником истории и архитектуры.

Успенский собор -- главный и самый старый храм Кирилло-Белозерской обители. Деревянная церковь в честь Успения Пресвятой Богородицы была построена в монастыре еще при прп. Кирилле Белозерском. Об этом событии Георгий Федотов пишет: «Маленькая деревянная церковь в новом монастыре освящена в честь Успения Божией Матери -- знак как особого почитания Богоматери, так и связи с Москвой (Успенский собор и церковь в Симонове)». Интересно, что примерно в это же время неподалеку от Кириллова преподобный Ферапонт также строит Богородичную церковь -- в честь Ее Рождества. Так две обители-сестры с самого своего основания как бы посвящают себя Пресвятой Богородице.

Возведение каменного Успенского собора относится к 1497 году. Очевидно, над ним трудилась та же артель ростовских каменщиков, которая несколькими годами ранее строила каменный храм Рождества Богородицы в Ферапон-товом монастыре. Одноглавый, четырехстолпный, с гремя алтарными апсидами, Успенский собор вполне типичен с точки зрения храмовой архитектуры того времени.

Свой нынешний облик Успенский собор приобрел в XVIII веке. Первоначально его венчал шлемовидный купол, а над закомарами высились два яруса кокошников. В ходе перестройки прежний купол заменили двухъярусным барочным, а кокошники исчезли под четырехскатной кровлей. Эти переделки в известной степени исказили облик собора, «замутнили» его древние черты.

Еще раньше, в конце XVI века, к основному объему Успенского храма пристроили одноэтажную паперть, обнимающую собор с северной и западной сторон. Постепенно он «обрастал» и придельными храмами. Таковы -- Владимирская церковь, Нпифаниевская церковь и Кирилловская церковь (где почивают мощи прп. Кирилла Белозерского). Существующая ныне церковь прп. Кирилла была построена в 1785 году. Раньше на ее месте находился храм последней трети XVI века, разобранный из-за ветхости -- или из иных соображений. А. Н. Муравьев, во всяком случае, об этом писал в 1855 году так: «Церковь сия показалась тесною в последних годах минувшего столетия настоятелю обители Иакинфу Карпинскому, и он перестроил ее совершенно в новом вкусе, не соответствующем главному собору, к которому она прилегает».

Страницы: 1, 2