включает в себя элемент испытания, он не сводится только к нему, ибо это

сейчас метод исследования, включающий в себя ряд чисто научных требований.

На каждом этапе развития науки требования к тестам и они сами менялись.

Игнорирование этого диалектического момента нередко приводит к

упрощенчеству в его оценках.

Настоящая история тестов началась век назад, в канун периода ломки

устаревшего общественного строя, революционного изменения общественного

сознания, совпавшего по времени с научным кризисом, поразившим

естествознание. Диалектика и материализм потрясли идеалистический фундамент

психологии и стали основой новой методологии.

2. Первый тест XX века и возникновение идеи о средстве измерения в

тесте

К началу XX в. практические потребности изучения преобладающих

способностей были сформулированы в виде научной проблемы исследования

индивидуальных различий. Эта проблема и дала импульс к появлению первых

тестов. Ф. Гальтон, известный английский ученый, в течение 1884—1885 гг.

провел серию испытаний, в которых посетители лаборатории в возрасте от 5 до

80 лет могли за небольшую плату проверить свои физические качества (силу,

быстроту реакции и др.), ряд физиологических возможностей организма и

психических свойств - всего по семнадцати показателям. В число последних

вошли показатели роста, веса, жизненной емкости легких, становой силы, силы

кисти и удара кулаком, запоминаемости букв, остроты зрения, различения

цвета и другие. По полной программе было обследовано 9337 человек. Ф.

Гальтон писал, что практика вдумчивого и методичного тестирования — не

фантазия; она требует рассмотрения к эксперимента.

Это был первый существенный отход от тысячелетней практики испытаний

и проверок, основанной на интуиции. Применительно к тестам значение

деятельности Ф. Гальтона можно сравнить с тем, что сделал Г. Галилей для

физической науки своими остроумными экспериментами. Набиравший силу

радикальный эмпиризм рассматривался рядом ученых конца XIX в. как вполне

приемлемая альтернатива идеализму, а эксперимент - как настоящий фундамент

науки. «Только тогда психология сможет стать действительной и точной

наукой, - писал, например, Дж. Кэттелл, - когда она будет иметь своей

основой эксперимент и измерения».

Дж. Кэттелл, по-видимому, первым увидел в тестах средство измерения,

казалось бы, не измеряемых свойств человеческой психики. В работе,

опубликованной в 1890 г., он дал список 50 лабораторных тестов, которые мы

бы сейчас назвали не тестами, а контрольными заданиями. Эти задания

обладали только двумя из известных сейчас требований к тестам - имелась

инструкция по их применению и подчеркивался лабораторный (т. е. научный)

характер испытаний. В частности, указывалось, что лабораторию следует

хорошо оборудовать, в нее не допускаются зрители во время тестирования; все

испытуемые одинаково инструктируются, они должны хорошо усвоить, что и как

нужно им делать.

Надо ли говорить, сколь непривычной казалась идея измерения для

психологии XIX века. Измерение с помощью тестов казалось тогда, а многим

кажется и по сей день, делом если не странным, то претенциозным. Обыденное

сознание исходило при этом из аналогии физическими измерениями и

рассматривало эти попытки математизации как чуждый для гуманитарной

психологии уклон. Примерно с такими же трудностями сталкивалась и

психофизика.

Тем не менее, к концу 20-х годов нашего столетия все больше стал

ощущаться потребность в создании специфического направления, связанного с

особенностями использования числа и меры. В психологии эту роль выполняла

психометрия, в биологии — биометрия, в экономике — эконометрия, в науке в

целом — наукометрия. К ним следовало бы добавить и социометрию, но

последнюю Дж. Морено и Г. Гурович свели к элементарным методам оценки

взаимодействий индивидов в малых группах.

С момента первых публикаций Ф. Гальтона и Дж. Кэттелла идея тестового

метода сразу же привлекла к себе внимание ученых разных стран мира.

Появились первые сторонники тестов и первые же противники. В числе

сторонников были: в Германии — Г. Мюнстерберг, С. Крепелин, В. Онри, во

Франции — А. Бине, в США — Дж. Гилберт и другие. Это были исследователи

нового типа, стремившиеся связать психологию тех лет с запросами практики.

Однако стремление к прикладным исследованиям в психологии прошлого

расценивалось как отход от науки. Дж. Кэттелл, например, сообщал, что он

начал свои первые тестовые лабораторные исследования индивидуальных

различий в 1885 году, но публиковаться не мог из-за противодействия В.

Вундта.

Итак, научный статус тестов не был определен, возможность измерений в

психологии подвергалась сомнению. Психология переживала трудный период: она

уже не могла развиваться на старой основе, но и не научилась еще смотреть

на мир по-новому. "Причина кризиса,— писал Л. С. Выготский,—лежит в

развитии прикладной психологии, приведшей к перестройке всей методологии

науки на основе принципа практики. «Этот принцип давит на психологию и

толкает ее к разрыву на две науки». Общественная практика требовательно

выдвигала одну проблему за другой и ни одну из них, старая психология

решить не могла — у нее не было подходящих методов.

Появление в этой ситуации прикладной психологии не было случайностью.

Ей было дано название психотехника. Прикладное направление появилось и в

педагогике. Хотя педология претендовала на звание науки о комплексном

развитии ребенка, в тот период она была в основном прикладной педагогикой.

Будучи не принятыми, в традиционной науке — в психологии и в педагогике,

тесты быстро нашли себе применение в прикладных направлениях. В общем,

произошло так, как говорили в древности: если какой-либо науке не

находится место в храме, она начинает развиваться у его стен.

Активизация роли науки в практическом переустройстве жизни

столкнулась с традицией занятий «чистой наукой, созерцанием истины». Для

представителей чистой науки прикладность не имела заметной ценности. За

рубежом, например, в 30-х годах ученые Кембриджа, как вспоминает Ч. Сноу,—

больше всего гордились тем, что их научная деятельность ни при каких

мыслимых обстоятельствах не может иметь практического смысла. Цель, методы

и результаты психотехники лежали в сфере практики, в то время как цели,

методы и результаты традиционной психологии лежали в области теоретических

рассуждений. Различались производительная и познавательная функции этих

направлений. То, что имело ценность для психотехники, психология того

времени ни принять, ни произвести сама не могла, так же как и психотехника

мало что могла дать для психологии.

Размежевание стало заметным в конце 20-х — начале 30-х годов. Вместо

объединения усилий обе стороны приступили к взаимным обвинениям и затяжным

дискуссиям. Психология обвинялась в схоластике, узком академизме, в

неспособности воспринять новое и в отрыве от практики жизни. Психотехника в

свою очередь осуждалась за узкий практицизм, противоречащий духу науки, за

отрыв от психологии, она обвинялась в голом эмпиризме, прикладности,

подражании западным образцам, в чрезмерном увлечении тестами... Последние

стали узловым пунктом критики.

Разрыв между фундаментальным и прикладным направлениями был до

недавнего времени характерен для многих наук, но не везде он протекал столь

болезненно, как в психологии и, особенно, в педагогике. Даже в исторической

науке получили распространение взгляды морализирующих историков,

противопоставляющих «чистое и возвышенное познание» различным формам

приложения науки, влекущим за собой лишь несчастья и опасности.

Начало 30-х годов характеризуется широким использованием тестов во

многих странах. Во Франции они стали применяться для дефектологических

целей и для профориентации, в США тесты использовались при приеме на

работу, в вузы, для оценки знаний школьников и студентов, в социально-

психологических исследованиях. В СССР тесты применялись в основном в двух

основных сферах: в народном образовании и в сфере профотбора —

профориентации. Затронутые тестами столь важные сферы жизни и прямое

влияние результатов тестового контроля на судьбы миллионов людей породили

широкую гамму мнений в пользу и против тестов. Большой энтузиазм тех, кто

их применял, и не меньший пессимизм тех, кто видел несовершенство этого

метода или пострадал в результате его использования, породили во многих

странах, в том числе и в СССР, письма в правительственные органы и в газеты

с требованием запрета тестов.

В отечественной истории тестов начало 30-х годов характеризуется

интенсивным и неконтролируемым использованием тестов в системе народного

образования и в промышленности. Практика, как это часто бывает, опережала

теорию. Массовые тестовые обследования не подкреплялись серьезной проверкой

качества инструментария, решения о переводе некоторых учащихся в классы для

умственно отсталых детей принимались на основе коротких тестов без учета

других факторов, влияющих на результаты проверки. В промышленности на

основе таких же тестов делались попытки классификации работников по

различным профессиям, без внимательного учета личных склонностей и

интересов. Ввиду надвигавшейся тестомании и ряда причин субъективного

характера было принято известное постановление «О педологических

извращениях в системе наркомпросов» (1936), наложившее запрет на применение

бессмысленных (как там отмечалось) тестов и анкет. Это постановление, по

мнению А. Н. Леонтьева, А. Р. Лурия и А. А Смирнова, получило в последующие

годы неправомерно расширительное толкование и привело к отказу от

разработки научно обоснованных методов психологической диагностики

личности.

В те годы были, однако, и другие выступления — в пользу тестов, Так,

известный советский психолог М. Я. Басов говорил: «Я думаю все же, что эта

долгая, подчас острая критика тестовой методики... в конце концов, приведет

не к ниспровержению, не к упразднению этой методики, а напротив, к ее

упрочнению и к ее утверждению в определенных границах, в которых она,

очевидно, имеет полное право на применение и существование».

Тем не менее начиная с указанного периода критика тестов приобрела

широкий размах и вышла за рамки чисто научных дискуссий. В печати появился

ряд публикаций, в которых тесты отвергались, как говорится, «с порога». В

США, например, против использования тестов выступали представители основных

групп населения США — взрослые и дети, белые и негры, рабочие и

управленческий персонал, а также представители национальных меньшинств.

В серии проведенных исследований по социальным последствиям

тестирования выяснилось, что 37% опрошенных возражали против использования

тестов при поступлении на работу, 50% — при продвижении по службе, 25% —

против использования тестов в школе. Случаи нарушения этики в использовании

тестов оказались столь злободневными, что ими вынужден, был заняться

конгресс, устроивший специальные слушания по этому делу. В результате было

принято решение, осуждающее неэтичное использование тестов, практику

вторжения в частную жизнь, как идущую вразрез с моральными нормами. В

августе 1966 г. в сенате США обсуждалось предложение о полном запрещении

тестов, но это предложение не было поддержано большинством.

В зарубежной литературе выделяется несколько источников критики

тестов. Первый источник психолог С. Брим усматривает в личностном портрете

критиков, в числе которых чаще других оказываются те, кто не склонен к

самопознанию и интроспекции, авторитарен в межличностных отношениях,

нетерпим к мнению других и возражает против всяких социальных перемен. Как

правило, в США эти лица примыкают к правым политическим группам, требующим

запрещения тестов. Второй источник критики этот же автор видит в системе

социальных ценностей, имеющей свои корни в отношении к вопросам равенства

людей. Если в обществе одобряется принцип открытого соревнования его

членов, то в каждом поколении на передовые позиции должны выдвигаться

Страницы: 1, 2, 3