Известны общества, в которых этнические предубеждения имели характер

официально принятых социальных норм, например, антисемитизм в фашистской

Германии, но это не мешало им оставаться предубеждениями, хотя фашисты и не

считали их таковыми. С другой стороны, некоторые психологи подчеркивают,

что предубеждение возникает лишь там, где враждебная установка "покоится на

ложном и негибком обобщении". Психологически это верно. Но это

предполагает, что может существовать, так сказать, обоснованная враждебная

установка. А это уже принципиально невозможно. В принципе можно, например,

индуктивно, на основе наблюдений, утверждать, что данная этническая группа

не обладает в достаточной мере каким-то качеством, необходимым для

достижения той или иной цели. Ну, скажем, что народность Х в силу

исторических условий не выработала достаточно навыков трудовой дисциплины,

и это будет отрицательно сказываться на ее самостоятельном развитии. Но

такое суждение, истинно оно или ложно, вовсе не тождественно установке.

Прежде всего, оно не претендует на универсальную оценку всех членов данной

этнической группы. Кроме того, формулируя частный момент, оно тем самым

ограничено своим объемом, тогда как во враждебной установке конкретные

черты подчинены общему эмоционально-враждебному тону. И наконец

рассмотрение этнической характеристики как исторической предполагает

возможность ее изменения. Суждение о том, что данная группа не готова к

усвоению каких-либо конкретных социально-политических отношений, если оно

не просто часть враждебного стереотипа (чаще всего тезис о "незрелости"

того или иного народа лишь прикрывает колониалистскую идеологию), вовсе не

означает отрицательную оценку этой группы вообще и признание ее

"неспособной" к высшим социальным формам. Речь идет лишь о том, что темпы и

формы социально-экономического развития должны сообразоваться с местными

условиями, в том числе с психологическими особенностями населения. В

противоположность этническому стереотипу, оперирующему готовыми и

некритически усвоенными клише, такое суждение предполагает научное

исследование конкретной этнопсихологии, кстати сказать, едва ли не самой

отсталой области современного обществоведения.

Как же можно исследовать предубеждения?

Существуют два пути исследования.

Первый: у предубеждения как психологического феномена есть свои

конкретные носители. Поэтому, чтобы понять истоки и механизм предубеждения,

нужно исследовать психику предубежденных людей.

И второй: этническое предубеждение - это социальный факт, общественное

явление. Отдельный индивид усваивает свои этнические взгляды из

общественного сознания. Следовательно, чтобы понять природу этнических

предубеждений, нужно изучать не столько предубежденного человека, сколько

порождающее его общество. Первым путем идет психиатрия и отчасти

психология. Второй путь - путь социологии, и он кажется наиболее

плодотворным. Но, чтобы убедиться в этом, необходимо рассмотреть и первый

подход, тем более что он тоже интересен.

Итак, что представляет собой внутренний мир наиболее предубежденных

людей, для краткости можно именовать их расистами, хотя многие из них вовсе

не разделяют расовой теории в общепринятом смысле этого слова?

Что и говорить, разбираться или пытаться анализировать психологию

линчевателей, погромщиков, фашистских головорезов - занятие не из приятных.

В сознании человека, воспитанного в духе интернационализма, не

укладывается, как можно ненавидеть другого за цвет его кожи, форму носа или

разрез глаз. Когда думаешь про ужасы Освенцима или поведение современных

скинхедов, то невольно думаешь: этого не может быть, люди не способны на

такие вещи, это какая-то патология! И, однако, это было и есть. И не в

порядке исключения, а как массовое явление.

В своей пьесе, посвященной Освенциму, Петер Вейс пишет:

... И палачи и узники обычными были людьми:

масса людей доставлялась

в лагерь,

масса людей доставляла в лагерь --

одни доставляли других,

но и эти и те были люди.

Многие из тех,

которые были предназначены

играть роль узников.

выросли в том же мире,

что и те, кто попал на роль палачей.

Кто знает,

многие, если бы их не назначила судьба

на роль узников,

могли бы стать палачами...

Нет, это, конечно, поэтическое преувеличение! Люди не марионетки, и не

каждый годится на роль палача. Но как же все-таки нормальный человек

становится пусть не палачом, но его соучастником? Художественная литература

уже не раз раскрывала в самых разных аспектах этот процесс. Можно

попытаться посмотреть, как выглядит он в свете психологии "простой",

"обычный" расиста, на совести которого нет никаких преступлений, то есть не

"крайний" случай, не тех, кто совершает чудовищные зверства. Обычный расист

просто не любит негров, или евреев, или японцев, или ирландцев, или всех их

вместе взятых. Почему? Как он сам понимает это? И чего он не понимает?

Как мне кажется, обычные люди, предубежденные против какой-то

этнической группы, не сознают своей предвзятости. Они уверены, что их

враждебное отношение к этой группе вполне естественно, так как вызвано ее

дурными качествами или плохим поведением. Свои рассуждения они нередко

подкрепляют фактами из личного общения с людьми определенной

национальности: "Знаю я этих мексиканцев! Был у нас один такой, никакого

сладу с ним!.."

Конечно, рассуждение это лишено логики. Каким бы неприятным ни был

знакомый мексиканец, нет никакого основания думать, что все остальные такие

же. Но, несмотря на абсурдность подобного рассуждения, оно кажется

понятным. Люди часто делают необоснованные обобщения и не только в сфере

этнических отношений. Поэтому некоторые социологи утверждают, что

этнические предубеждения вырастают прежде всего из неблагоприятных личных

контактов между индивидами, принадлежащими к различным группам.

Обычно дело представляется так. В процессе общения между людьми часто

происходят разные конфликты и возникают отрицательные эмоции. Когда

конфликтующие индивиды принадлежат к одной и той же этнической группе,

конфликт остается частным. Но если эти люди принадлежат к разным

национальностям, конфликтная ситуация легко обобщается. Отрицательная

оценка одного индивида другим превращается в отрицательный стереотип

этнической группы: все мексиканцы такие, все японцы такие.

Неблагоприятные личные контакты действительно играют определенную роль

в том, что предубеждения возникают и закрепляются. Они могут объяснить,

почему это предубеждение у одного человека проявляется в большей, а у

другого в меньшей степени. Однако они не объясняют происхождение

предубеждения как такового. Дети, воспитанные в расистских семьях,

обнаруживают высокую степень предубеждения против негров, даже если они

никогда в жизни негра не встречали.

Несостоятельность индивидуально-психологического объяснения

предубеждений была доказана опытом американского социолога Ю. Хартли. Он

опросил большую группу средних американцев - людей не особенно высокого

культурного уровня - насчет того, что они думают о моральных и прочих

качествах различных народов. Среди перечисленных им народностей были

названы три, которые вообще никогда не существовали. Ни у кого не было

никогда никаких личных неприятных столкновении с данирейцами. Не было и

бабушкиных сказок или учебников истории, которые бы рассказывали, что три

века назад была война с данирейцами, во время которой те очень

зверствовали, и что вообще данирейцы люди плохие. Ничего этого не было. И

тем не менее мнение об этих выдуманных группах оказалось резко

отрицательным. О них ничего не известно, но то, что они люди нехорошие,

сомнений не вызывает.

Личный опыт индивида отнюдь не причина предубежденности. Как правило,

этому опыту предшествует и во многом предопределяет его стереотип. Общаясь

с другими людьми, человек воспринимает и оценивает их в свете уже имеющихся

у него установок. Поэтому он склонен одни вещи замечать, а другие не

замечать. Эту мысль хорошо иллюстрирует наблюдение знаменитого русского

лингвиста Бодуэна де Куртене (М. Горький цитирует его слова в "Жизни Клима

Самгина"): "Когда русский украдет, говорят: "Украл вор", а когда украдет

еврей, говорят: "Украл еврей". Почему? Потому что в соответствии со

стереотипом (евреи-жулики) внимание фиксируется не столько на факте

воровства, сколько на национальности вора.

Коль скоро человек сам отбирает свои впечатления, предубежденному не

составляет труда найти примеры, подтверждающие его точку зрения. Когда же

его личный опыт противоречит стереотипу, например, человек, убежденный в

интеллектуальной неполноценности негров, знакомится с негром-профессором,

он воспринимает такой факт как исключение. Известны случаи, - когда ярые

антисемиты имели друзей среди евреев; логика здесь очень простая:

положительная оценка отдельного лица лишь подчеркивает отрицательное

отношение к этнической группе как целому.

Иррациональность предубеждения состоит не только в том, что оно может

существовать независимо от личного опыта - никогда не видел цыган, но знаю,

что они плохие, - оно даже противоречит ему. Не менее важно и то, что

установка как целое фактически независима от тех специфических черт,

обобщением которых она претендует быть. Что это значит? Когда люди

объясняют свое враждебное отношение к какой-либо этнической группе, ее

обычаям и так далее, они обыкновенно называют какие-то конкретные

отрицательные черты, свойственные, по их мнению, данной группе. Однако те

же самые черты, взятые безотносительно к данной группе, вовсе не вызывают

отрицательной оценки или оцениваются гораздо мягче. "Линкольн работал до

глубокой ночи. Это доказывает его трудолюбие, настойчивость, упорство и

желание до конца использовать свои способности. То же самое делают

"чужаки": евреи или японцы. Это свидетельствует только об их

эксплуататорском духе и нечестной конкуренции.

Социологи Сэнгер и Флауэрмэн отобрали несколько черт из обычного

стереотипа, "объясняющего" плохое отношение к евреям, и стали опрашивать

предубежденных людей, что они думают об этих чертах - корыстолюбии,

материализме, агрессивности как таковых. Оказалось, что, когда речь идет о

евреях, эти черты вызывают резко отрицательное отношение. Когда же речь

идет не о евреях, те же самые черты оцениваются иначе. Например, такую

черту, как корыстолюбие, у евреев положительно оценили 18 процентов,

нейтрально - 22, отрицательно - 60 процентов опрошенных. Та же черта "у

себя" вызвала 23 процента положительных, 32 нейтральных и 45 процентов

отрицательных оценок. Агрессивность у евреев одобрили 38 процентов. Та же

черта применительно к собственной группе дала 54 процента одобрительных

оценок. Дело, следовательно, вовсе не в отдельных свойствах, приписываемых

этнической группе, а в общей отрицательной установке к ней. Объяснения

враждебности могут меняться и даже противоречить одно другому, а

враждебность остается. Легче всего это показать на примере того же

антисемитизма. В средние века основным "аргументом" против евреев было то,

что они распяли Христа, который сам был евреем, и, следовательно, речь идет

не о национальной, а о религиозной вражде. Многие верили, что евреи имеют

хвосты, кроме того, они считались нечистыми в физическом смысле. Сегодня

мало кто утверждает, что евреи нечистоплотны. Потеряла значение для

большинства людей и религиозная рознь. А предубеждение осталось.

Гитлеровская пропаганда, чтобы натравить на евреев простых людей, говорила

о "еврейском капитале", ставя знак равенства между евреями и

Страницы: 1, 2, 3, 4