характеризующих индивида. Гилфорд предложил следующую, очень сжатую

формулу: «Личность индивида есть специфическое созвездие черт». Отметим,

что эти определения не являются результатом теоретических размышлений, они

лишь отражают общепринятое мнение: описать личность можно, только указав ее

характерные черты.»

Эти очень широко распространенные, хотя и несколько сомнительные

определения подчеркивают важность понятия «черта» в психологии личности.

Непосредственно наблюдаемая черта выступала вплоть до наших дней в качестве

первичного материала психологии личности. На непосредственное выявление

черт личности рассчитаны все вопросники и анкеты, предназначенные для

изучения личности; к определению черт неизменно приходит исследователь,

наблюдая поведение испытуемого или анализируя результаты выполнения какого-

то теста. Наиболее распространенный способ раскрытия структуры личности —

во всяком случае до настоящего времени — был сформулирован еще Поланом

(1894) следующим образом: «Надо свести все черты характера к простейшим

психологическим элементам и к простейшим формам основных психологических

законов, вы- являя при этом природу обнаруживаемых связей».

Действительно, язык предоставляет в наше распоряжение обилие слов, с

помощью которых можно охарактеризовать личность или поведение. Олпорт и

Одберт (1936) обнаружили в английском языке около 17000 таких слов, из

которых 4505 являются названиями черт, как таковых; Клагес насчитал 4000

таких слов в немецком языке. Этому множеству слов соответствует, очевидно,

еще большее разнообразие различных проявлений человека. Однако большинство

этих терминов используется в самых разных смыслах и относится, как правило,

то к одному аспекту личности, то к другому, причем автор нередко не отдает

себе в этом отчета. Робость, например, может обозначать манеру поведения по

отношению к другим лицам; это же самое слово может относиться к черте

(свойству) личности, объясняющей, почему человек ведет себя так робко. В

этом случае можно на основании ряда наблюдений прийти к выводу, что человек

должен обладать такой чертой. Можно еще более отдалиться от первоначального

значения этого термина, превратив эту черту в некоторое измерение личности,

что означает, что каждый индивид занимает определенное место на шкале,

охватывающей все степени робости от минимальной до максимальной, и что этим

положением определяется значительное число поступков или черт менее общего

характера, которые как будто бы вообще не имеют никакой связи с робостью в

первоначальном смысле этого слова. Наконец, черта может служить указателем

типа, примером этого, является употребление слова «экстраверсия». В самом

общем виде следует признать, что один и тот же термин может употребляться

на самых различных уровнях обобщения.

Чтобы избежать возможных недоразумений и придать большую строгость

исследованиям черт и структуры личности, необходимо более четко выделить

категории, которыми принято оперировать в этой области.

Первичная черта

Под первичной чертой следует понимать результат непосредственного

восприятия того или иного аспекта личности. Мерфи (1947) рассказывает, что

Всртгеймер любил проигры- вать на фортепиано небольшие музыкальные пьесы,

характеризующие присутствующих людей, а затем просил своих помощников

определить их. Число угадываний значительно превышало уровень случайности.

Вот пример глобального восприятия личности, тогда как при восприятии черт

выделяется только один ее частный аспект. Вспомним, кстати, что дети, даже

совсем маленькие, научаются правильно употреблять названия черт, не имея

при этом никаких, по крайней мере явных, психологических знаний. Такое

научение было бы невозможным, если бы эти слова не соответствовали

реальному опыту детей.

В своем первоначальном смысле черты — это гештальты высшего порядка,

предшествующие рефлексии и психологическому анализу и представляющие собой

сырой материал научной работы. Этот непосредственный опыт тем не менее не

всегда имеет чистую перцептивную природу, и необходимо различать разные

степени его сложности в зависимости от того, является ли черта выражением

того, что воспринимается в данный момент, или же в основе ее лежит

продолжительный опыт. Так, у нас может сложиться непосредственное

впечатление об отношении к нам какого-либо человека сразу же, как только мы

с ним встретимся, или мы можем заметить, что человек боится, сконфужен,

печален, весел, колеблется и т. д. Во всех этих случаях мы схватываем

одномоментные черты поведения. Когда же в других случаях мы говорим, что

некто робок, боязлив, нерешителен, недоверчив, эмоционален и т. д., мы

выражаем результат совокупности наблюдений, конденсирующихся в одно

целостное впечатление. Такая идентификация черты в известной мере

аналогична распознаванию формы, являющемуся результатом многочисленных

зрительных раздражении. Даже психолог, привычный к анализу, чаще всего

основывает свои выводы не на формальных рассуждениях, а на непосредственных

впечатлениях.

Первичная черта является, таким образом, результатом субъективного

опыта. Однако все науки зависят от субъективного опыта. Даже точные науки

основываются большей частью на восприятии цвета и формы, на смену которому

лишь очень постепенно приходит объективное измерение.

Точность субъективного описания личности нельзя контролировать таким

же образом, как сенсорное восприятие. Если в каком-то конкретном случае

объективные измерения не соответствуют субъективным впечатлениям, было бы

неправильно считать последние неточными. Можно утверждать только, что в

этих двух случаях, возможно, была отражена не одна и та же реальность. Этот

факт необходимо подчеркнуть, потому что в литературе очень часто отрицается

ценность эксперимента, если его результаты не соответствуют

непосредственному наблюдению, и наоборот, в то время как в действительности

оба результата обладают собственной ценностью, и не следует их смешивать.

Безусловно, нельзя обойтись без первичных черт, несмотря на всю их

субъективность. Очень часто они незаметно для нас проникают в наши

рассуждения. В целях анализа структуры личности часто прибегают к помощи

объективных тестов, как это делали Кэттел и Айзенк, или же пользуются так

называемыми прожективнымн тестами. Чтобы интерпретировать результаты этих

тестов, создаются новые понятия, не связанные с непосредственно

наблюдаемыми чертами. Так, например, в случае теста Роршаха говорят об

«интимном резонансе» или «типе апперцепции». В других случаях из общей

психологии за- имствуются такие понятия, как персеверация, фрустрация, уро-

вень притязаний и т. д.

Однако в конечном счете оказывается необходимым обращение к чертам в

первичном значении этого слова. Невозможно удержаться от того, чтобы не

попытаться узнать, чему же в реальном поведении человека соответствуют

результаты, полученные в тесте, как соотносятся они с личностью в том виде,

в каком она предстает перед нами и какую мы описываем с помощью черт.

Важность, которая придается обнаружению таких корреляций, настолько велика,

что ценность теста определяется тем, в какой мере с его помощью удается их

выявить. Действительно, валидность теста обычно определяется тем, на-

сколько полученные благодаря ему результаты согласуются с нашими знаниями

об этой личности. В этом и заключается то. что можно назвать драмой

личностных тестов: ценность таких тестов, устанавливаемая на основе этого

метода, оказывается, как правило, весьма низкой, результаты тестов в

большинстве случаев лишь приблизительно соответствуют применяемым критериям

(Meili, 1958).

Пониманию черты как явления восприятия противостоит по- нимание черты

как переменной.

Черты как переменные

Как только исследование личности приобретает научный характер, сразу

же появляется потребность в том, чтобы заменить субъективное восприятие

объективными данными. В результате черта начинает определяться посредством

реакций или поступков, наблюдаемых в определенных ситуациях. В вопросниках

перечисляются ситуации, в которых должна проявиться эта черта.

В вопроснике Нигневитского мы находим, например, следующие

утверждения, соответствующие черте, называемой ригидностью:

«Вы никогда не позволяете Вашим друзьям беспокоить Вас во время

работы.

Перед тем как отправиться в путешествие, Вы всегда заранее составляете

план и точный маршрут, отклонения от которого всегда для Вас

болезненны.

Вы всегда предпочитаете знакомые и безопасные ситуации новым и не-

изведанным возможностям.

Вас всегда чрезвычайно раздражает, если непрошеные посетители про-

никают в Вашу частную жизнь.»

В других случаях можно оценить степень выраженности какой-нибудь черты

(пунктуальности, например, или стремления к порядку) с помощью оценочных

шкал, в которых определен- ным степеням выраженности черты соответствуют

конкретные поступки. В случае пунктуальности на одном полюсе шкалы

находится педантичность или чрезмерная скрупулезность, а на другом —

небрежность или бесцеремонность, (пример чего мы могли видеть выше в

приведенном «Списке черт»)

В этих примерах, число которых можно при желании умножить, выделяются

два факта: 1) понимание черты в первичном и субъективном смысле этого слова

и стремление отыскать посредством интуиции или собственного опыта такие

поступки, с помощью которых можно было бы проиллюстрировать ее;

2) для того чтобы не приписывать черте слишком специфическое значение,

обычно подбираются различные ее проявления.

Такая методика приводит к тому, что подлежащая определению черта

превращается в переменную личности (или свойство), которая проявляется в

той или иной степени в некоторых поступках или детерминирует их.

Измерить переменную — это значит не только констатировать ее

присутствие, но и определить ее количественно. В случае переменных

поведения, которые нас в данном случае иитересуют, обычно прибегают к

следующим двум способам: либо в вопросниках количество ответов, указывающих

на присутствие соответствующего качества, рассматривается как показатель

его интенсивности, либо степень выраженности переменной определяется

непосредственно с помощью шкалы оценок. Однако эти два метода искажают

весьма характерным образом ту черту, для выявления степени проявления

которой они созданы. В вопроснике число значимых ответов указывает, скорее,

на количество случаев, в которых проявилась искомая черта у индивида, чем

на ее «интенсивность». Систематическое изучение того, согласуются ли между

собой результаты измерения черты, полученные с помощью этих двух методов,

не проводилось, однако из практики известно, что человек может быть очень

смелым (или ригидным) в одних ситуациях и совсем несмелым — в других. Из

вышесказанного можно сделать вывод, что с помощью вопросников можно

непосредственно измерить только вероятность проявления черты, что

совершенно необязательно связано с ее «интенсивностью».

Измерение по шкале оценок влечет за собой другую трансформацию черты.

Часто оказывается очень трудным определить на вербальном уровне различные

степени таких черт, как храбрость, робость, мягкость и т. д. В этом случае

мы также имеем дело с вероятностью проявления черты или же с указанием

различных поступков или ситуаций, характерных для каждой ее степени, не

имея, однако, никаких доказательств того, что они обусловливаются одной и

той же неременной.

Учитывая все сказанное, не приходится удивляться, что очень часто

«измеренная» черта мало соответствует черте, полу- ченной на основании

глобальной оценки. Можно считать все это результатом субъективности и,

стало быть, недостоверности оценок, но, очевидно, более правильным было бы

сделать вывод, что переменная и черта являются просто различными

реальностями. Черта — это воспринятый гештальт, а переменная — это

измеримый аспект поведения. Исследователь, учитывающий это различие, может

избавить себя от излишней работы.

Черта как генерализованная реакция

Страницы: 1, 2, 3, 4