| тем, что И.Я. Фойницкий под отношением между людьми подразумевал не фактическое, а должное (требуемое и т. п.) их поведение, спорить нет оснований. Суть вопроса в другом. Причисляя данного автора к сторонникам нормативной теории объекта преступления, А.А. Пионтковский вместе с тем утверждал: "Преступление есть вид правонарушения... Поэтому всякое преступление посягает на право. Если под правом понимать лишь совокупность правовых норм, установленных или санкционированных господствующим классом, то необходимо сделать вывод, что в правовом аспекте объектом всякого правонарушения, в том числе преступления, является норма права". Не пояснив, чем такое решение вопроса отличается от воззрений, относимых им к нормативной теории, автор одновременно пояснял, что данное определение объекта преступления охватывает лишь так называемое право в объективном смысле и оставляет за рамками данного понятия как субъективное право, так и правоотношение в целом. Присоединяясь к мнению, согласно которому право выступает как единство правовых норм и правоотношений, А. А. Пионтковский в тех и других видел единый объект правонарушения. "Различие между правоотношением как формой общественных отношений и общественными отношениями как их содержанием, - утверждалось при этом, - необходимо иметь в виду при рассмотрении объекта правонарушения. Каждое правонарушение, в том числе преступление, посягает не только на правовые отношения, но и на общественные отношения, являющиеся содержанием последних" Курс советского уголовного права. В 6 т. Часть Общая. Т. 2. /Под ред. Пионтковского А.А.М., Юрлитиздат. 1967. - С. 121-123..Как следует из приведенных суждений, в отличие от концепции И.Я. Фойницкого, в которой отношение и норма, его регулирующая, интерпретируются как самостоятельные объекты посягательства, А.А. Пионтковский исходил из их неразрывной связи, единства. Не вступая в дискуссию о том, насколько обоснованно общественное отношение, правоотношение и нормы права рассматривать как нечто целое, нужно заметить отстаиваемая в данном случае мысль о посягательстве на общественные отношения, толкуемые таким образом, как раз и подразумевает их понимание в качестве должного, а не фактического поведения людей или, по крайней мере, не исключает его. В результате то, в чем А.А. Пионтковский усматривал специфику интерпретации общественных отношений в советской юридической науке, в его собственной теории оказалось трудноуловимым и осознаваемым.Более того, с тем же самым приходится сталкиваться и при уяснении сути второй, наиболее распространенной концепции объекта преступления как некоторого рода общественных отношений. Считая важным отличать объект от предмета преступления, ее сторонники обычно исходят из положения о том, что верное в общем должно быть верно и в частности, а потому отстаивают тезис общественное отношение есть не только общий и родовой, но и непосредственный объект посягательств. Не утруждая себя доказательством истинности общей посылки, они также не считают нужным различать в общественном отношении реальное и должное поведение его участников. В качестве примера можно привести работу Н.И. Коржанского, в которой со всей определенностью указывается "Без обязанности вести себя определенным образом нет общественного отношения Общественные отношения именно потому и признаются общественными, что возникают в обществе, выражают его интересы и что в требуемом поведении состоящих в связи субъектов (индивидов, групп, коллективов, классов) заинтересовано общество (или его господствующий класс), что общество ожидает от них именно такого поведения и требует его Отношения господства и подчинения, мужа и жены, ученика и учителя, дружбы, товарищества, собственности и т п - все они предполагают соблюдение велений общества о должном, дозволенном или запрещенном поведении". Коржанский Н. И. Указ. соч.- С. 36. Подразумевая под общественным отношением в данном случае не столько реально возникающие, сколько предписываемые, желаемые отношения между людьми, автор далее пишет "Общественные отношения представляют собой фактическое, действительное поведение участников общественной жизни, которое направляется социальными нормами, а в отдельных случаях и принудительной силой общества" Там же. - С. 42.. Делая в итоге вывод, согласно которому объект преступления "можно определить как обеспеченную обществом субъектам общественных отношений возможность соответствующего интересам общества поведения его членов, групп, классов или их состояние", НИ Коржанский оставляет открытым вопрос о том, какова взаимосвязь в объекте преступления должного и сущего, возможного и действительного, юридического и фактического, общественного отношения и правоотношения, нормы права и того, что она регулирует. Полагая, что с этой точки зрения представления об общественном отношении, изложенные А.А. Пионтковским и Н.И. Коржанским, мало чем отличаются не только между собой, но и от взглядов И.Я. Фойницкого, следует обратить внимание еще на один общий для них момент на то, что под общественным отношением в них подразумевается конкретная, индивидуальная, единичная, определенная и т. п. связь между людьми. Этот акцент уместен потому, что нередко именно он имеется в виду при уточнении смысла понятия общественного отношения как объекта преступления. Считая, что близкое по содержанию понятие "общественные связи" включает в себя "какой-либо комплекс социальных связей, все общественное устройство - отношения между общностями, классами, производственные отношения и т д.", В.К. Глистин пишет "Общественные отношения в таком виде - как определенная совокупность социальных связей - обычно неуязвимы для преступного воздействия, и нам не известны случаи разрыва какой-либо группы отношений путем преступного посягательства на них". Автор выводит за рамки общественных отношений, которые могут стать объектом преступления, также отношения лица к работе, спорту, учебе и т. д., поскольку им не присуще взаимодействие двух субъектов (физических или юридических), и ограничивает объект преступления кругом общественных отношений, имеющих «единичный», «конкретный» характер, специально при этом подчеркнув "В целесообразности выделения единичных или конкретных отношений нет никаких сомнений -- многие неопределенности и ошибочные трактовки сущности причиняемого преступлением вреда, появление множественности объектов в одном преступлении и ошибки в разграничении сходных составов в значительной мере объясняются недоразумениями, связанными с отказом авторов от вычленения и анализа конкретного отношения" Глистин В. К. Проблема уголовно-правовой охраны обществен-ных отношений. Л., Юрлитиздат. 1979. - С. 30-31..Как раз иного мнения на этот счет придерживаются сторонники третьей точки зрения в толковании объекта преступления как некоторого рода общественных отношений. Отмечая, что такое их понимание ничем не отличается от тех представлений, которые в свое время имели место у В.Д. Спасовича, и соглашаясь с тем, что сущность преступного деяния проявляется на уровне непосредственного взаимодействия поступка человека и конкретного общественного отношения, В.С. Прохоров вместе с тем пишет: "...из этого вовсе не вытекает, что каждое отдельное слагаемое общественного отношения может само по себе рассматриваться как общественное отношение. Отдельное входит в общее и характеризует его. Общее не существует вне отдельного, но и отдельное не обладает свойством общего, не равнозначно ему" Прохоров В. С. Преступление и ответственность. Л., Юрлитиздат. 1984. - С. 47. . По мнению В.С. Прохорова, между общественными отношениями и конкретными отношениями между людьми существует ряд различий: "1) общественные отношения -- это связи между социальными субъектами, т. е. в конечном счете между людьми; 2) эти связи складываются как результат массовой предметной деятельности людей; 3) они имеют типизированный, устойчивый характер; 4) складываются и существуют в масштабах общества, определяя его социально-экономическую природу; 5) дифференциация общественных отношений определяет основные сферы социальной жизни и структуру общества; 6) главными, определяющими социальную природу всех иных общественных отношений являются производственные отношения; 7) нормативное регулирование общественных отношений есть внешнее проявление свойственных им организованности и порядка" Там же. - С. 44..Отстаиваемый В.С. Прохоровым взгляд на понятие общественных отношений трудно назвать бесспорным. Во-первых, и здесь взаимосвязь философских категорий интерпретируется в смысле, в своей основе мало чем отличающемся от того, который обнаруживается у сторонников классификации объектов преступления по вертикали, и так же не согласующемся с тем, что говорится в философской литературе. С позиции общей методологии отдельное не выступает частью общего. Как раз напротив, общее есть часть отдельного. Но если это так, то, вопреки мнению В.С. Прохорова, каждое общественное отношение не может складываться из единичных, конкретных отношений между людьми, ибо сами общественные отношения суть некоторая разновидность отношений между людьми, которые при некоторых условиях приобретают значение общественных'. Далее, вряд ли учитывает автор должным образом и то, что отличает общественные отношения от социальных. Еще не так давно на это не обращалось внимания. Однако в последние десятилетия утвердилось мнение о необходимости понимания социального в широком и узком смысле слова. Если в первом случае эта категория используется как синоним общественного (в сопоставлении с природным), то во втором она предполагает несколько иное -- "относительно самостоятельную область общественной жизнедеятельности, включающую в себя отношения между определенным образом организованными компонентами и ячейками социальной структуры общества, социальными общностями, т. е. социальные отношения" Иванов В. Н, Социология сегодня. М., Наука. 1989. - С. 10. .Именно при социологическом взгляде на складывающиеся в обществе (в политике, праве, труде, спорте, образовании и т. д.) отношения в центре внимания исследователя оказывается не индивидуальное, случайное, а наиболее типичное, устойчивое, интегрированное и т. п. во взаимодействиях людей Осинов Г. В, Социология и социализм, М., Наука. 1990. - С. 66-69.. Именно этот взгляд позволяет, отвлекаясь от специфики каждого преступления, лица, его совершившего и т. д., изучать преступления во всей своей массе, в целом, как социальное, а точнее, антисоциальное явление, именуемое преступностью.Малоубедительна позиция В.С. Прохорова и по другим соображениям, в частности, потому, что он отождествляет действия людей и связь как таковую, вне зависимости от того, носит она индивидуальный, общественный или социальный характер. Но главное все же не в том, как именно понимается в данном случае общественное отношение, а в том, что, в конечном счете, объект преступления предлагается рассматривать как некоторого рода систему общественных отношений, или, пользуясь терминологией автора, индивидуальных отношений, "первичных атомов", которым, для того чтобы действительно сложиться в общественное отношение, нужно образовать устойчивую структуру.В отстаиваемой В.С. Прохоровым концепции объекта обращает на себе внимание не только то, что отличает ее от всех других трактовок общественных отношений, но и аналогичные общепринятым в советской уголовно-правовой литературе представления о взаимосвязи общественных отношений с юридическими явлениями - нормами права, правоотношениями, правопорядком и т. п. Непосредственно не касаясь субъективных прав, автор утверждает, что закрепляемый и поддерживаемый нормами права порядок выступает формой общественных отношений, в силу чего посягательство на защищаемое уголовным правом общественное отношение представляет собой и посягательство на правовые отношения, нарушение правопорядка есть нарушение правовой формы, "оболочки" общественных отношений. Считая, что в результате совершения преступления не может быть нарушена лишь правовая "оболочка" общественных отношений без причинения ущерба самим общественным отношениям, В.С. Прохоров исходит из того, что "правовая сторона общественных отношений не есть нечто внешнее по отношению к их собственному содержанию, т. е. нечто искусственно созданное и механически надетое на общественные отношения, а, напротив, представляет собой лишь более или менее адекватное отражение их внутренней урегулированности и порядка, "оболочку", не нарушая самого содержания общественных отношений. Когда говорят, что первична сама социальная связь, фактическое общественное отношение, а социальная норма, правоотношение (если норма правовая) вторичны, то тем самым лищь подчеркивают, что содержание (социальная связь) предопределяет форму (нормативность в том или ином ее проявлении), но вовсе не утверждает возможности (даже временной!) существования "бесформенного содержания" или "бессодержательной формы". Поэтому можно согласиться с утверждением, что объектом правонарушения является правопорядок, если, разумеется, не рассматривать правопорядок как "второй", "дополнительный" объект преступления наряду с общественными отношениями. Лишь в рамках единого целого можно анализировать общественное отношение, выделяя его "фактическую" и "правовую" стороны" Прохоров В. С. Указ. соч. - С. 56..Для представителей всех трех рассмотренных концепций трактовки общественных отношений в качестве объекта преступления в качестве формы последних выступают норма права, правоотношение, правопорядок, субъективное право. Если в отечественной юридической литературе во второй половине XIX - начале XX в. в одних работах юридическим явлениям придавалось значение самостоятельного объекта посягательства, а в других - лишь одной из его характеристик, признаков и т. п., то в последующем они стали рассматриваться в качестве формы объекта посягательства общественных отношений. Проблема, однако, в том, что в общей теории права юридическое предстает то как форма, то как юридическое содержание правоотношения. Если учесть, что и взаимосвязь общественного отношения с правоотношением трактуется весьма различно, то сама идея признания юридических признаков формой общественного отношения требует своего дальнейшего осмысления.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13
|
