"Олигократы"

В известном смысле олигократическая форма управления является противоположностью уже рассмотренной монократической. Дело в том, что олигократия представляет собой, во-первых, наиболее латентную (следовательно деперсонифицированную) из всех форм власти.

Отсюда можно сформулировать следующий политологический закон: фактическое господство олигократических методов управления при слабости моно- и демократических институтов неизбежно приводит к режиму произвола, коррупции и - в конечном итоге - дискредитирует идеалы и институты демократии.

В то же время потенциальные достоинства олигократической формы управления достаточно велики, но их реализация зависит от качества гуманитарного капитала, занятого в рамках олигократии. Как бы то ни было следует признать, что олигократия представляет собой оптимальную форму управления для организации эффективной кооперации честных, грамотных и опытных управленцев, если действительно на какое-то время удаётся сконцентрировать таких людей в нужном месте и в нужное время. Как бы то ни было. конструктивный (позитивный) ресурс олигократии весьма ограниченными словами, олигократические институты власти способны выполнить - и то не всегда - лишь роль паллиатива, Как бы то ни было, они способны быстро коррумпировать любой изначально вполне пригодный контингент управленцев.

Недостатки. Как уже отмечалось, олигократия, к счастью для олигократов и к несчастью для общества, не имеет внутриструктурного механизма "сдержек и противовесов". Прежде всего, внутри олигократических структур власти не действуют принципы публичности и гласности (сами олигократы знают друг друга в лицо, но для широкой общественности олигократия - это что-то аморфное и туманное). Соответственно, здесь не действует механизм политической персональной ответственности каждого отдельно взятого олигократа.

Другой недостаток заключается в том, что среди олигократов легко могут затеряться и ни за что не отвечать "случайные люди" (включая и социально опасные элементы).

"Демократы"

Речь пойдет не о тех управленцах, которых проф. А.И. Ковлер называет "демократы по должности" В условиях тотальной демократической идеологии не столь уж парадоксально, что "демократами обычно являются большинство т.н. официальных лиц. Речь, скорее, пойдет о тех политически ангажированных людях, которые независимо от исповедуемой ими идеологии практикуют демократические методы, а не демократическую фразеологию.

Под демократическими методами следует понимать не столько методы реализации господства, сколько способы массового политического давления. На наш взгляд, вообще бессмысленно говорить о "демократической форме господства или управления". Строго говоря, управление как таковое возможно лишь в режиме монократии или олигократии. Демократия же, как политический акт реализуется лишь в форме в режиме прямой, непосредственной манифестации власти. При этом такой способ чрезвычайно "диффузен", поскольку по определению предполагает потенциально неограниченное количество участников. Их как индивидов. впрочем, нельзя считать агентами власти, ибо таким агентом является особый "демократический Левиафан", например, "революционная толпа" или другое корпоративное "Нечто", несводимое к целям и интересам конкретных "винтиков" указанной толпы,"съезда" и т.п.

Есть основания предполагать о существовании некоей политологической закономерности. согласно которой демократия в отличие от моно- и олигократии является наиболее эффективной в части реализации своего деструктивного потенциала, но в то же время она наименее результативна в части достижения быстрых, осязаемых эффектов конструктивного характера. Демократия - это лишь старые ("древнегреческие") мехи, вмещающие вино любого качества, в том числе и фальсифицированное". Именно поэтому демократия является политическим любого непрофессионального политика, т.е. всякого полноправного гражданина. В известном смысле. эта форма власти одновременно носит тотальный и исключительный характер: потому, что для минимальной результативности она требует по возможности массовых организованных действий, потому. что она является единственной формой реализации потенциала власти подавляющей части населения, т.е. тех, которые обычно являются лишь адресатами управленческих актов.

Отсюда, следует указать на опасность странной аберрации общественного сознания России, согласно которой "демократы" - это "те там наверху". На самом деле, говорить о демократии наверху(на вершине власти) вообще неуместно по той простой причине, что т.н. верхи это всегда микроскопическая величина, а не "демократически подавляющая часть населения".

Другими словами, демократия - это "тяжелая артиллерия" социальных низов и, следовательно, "диктатура коллектива". Отсюда же. напряженные отношения между персонализмом (= либерализмом) и демократией, которые тщетно пытается затушевать демократическая идеология. Строго говоря, демократия как "диктатура коллектива" - будь-то в форме большинства, будь-то в форме меньшинства - логически несовместима с либерализмом, если под последним понимать, лишь европейскую форму персонализма. Личность и демократия уживаются весьма экзотически, а именно демократия есть единственная форма власти, способная персональным характеристикам отдельных лидеров придать массовый характер: "Мы теперь мыслим батальонами" (английский рабочий-лейборист начала XX века в беседе с М. Острогорским) см.45.

Вместе с тем, алгоритм демократии прост и понятен каждому. Для того, чтобы осуществить массовый протест против "тех там наверху" "нам внизу" необходимо сплотиться и, следовательно, стать "демократами", даже если наши лозунги не имеют ничего общего с демократической идеологией (лозунги при этом могут носить даже криминальный характер, например, могут призывать "грабить награбленное"). Таким образом, демократия - это единственная форма власти "от первого лица множественного числа". Посредством демократии становится возможным реализовать диффузный политический потенциал масс. или - что то же - сплотить разрозненные социальные "авангарды" в мифологический монолит под названием "МЫ".

Достоинства демократической формы давления Главное достоинство этой формы заключается в том, что она представляет единственную возможность любой группе населения в любой момент осуществить манифестацию (= проявление) власти. Следующее достоинство заключается в том, что такая форма власти является единственным средством политического самовоспитания широких народных масс.

Прежде всего следует расстаться с древней идеологемой либерализма, согласно которой главными соперниками за власть всегда являются политики авторитарного типа (= монократы), с одной стороны, и "народ" (= демократы), с другой. Как было показано, понятие "народ" слишком аморфное политике участвуют лишь. Более того, участвуют не сами эти группы,а лишь представители их авангарда Иначе говоря, политикам авторитарного типа всегда противостоят лишь "меньшинства среди меньшинств", т.е.относительно активные иили мобильные фрагменты "авангардов" некоторых слоев населения .Другими словами,отдельным монократам всегда противостоят отдельные олигократические структуры, которые нередко исповедуют демократическую фразеологию.

Данное обстоятельство объясняет закономерность (политологический закон), или, точнее, бесконечность, согласно которой "народ" всегда начинает и всегда проигрывает". Криптограммой "народ" обозначают лишь случайное (в зависимости от политической конъюнктуры) сочетание "сегментов некоторых социальных меньшинств". Поэтому опытный монократ посредством иной (правда, не вполне произвольной) комбинации "социальных фрагментов" может обеспечить контр-баланс в отношении тех.кто при данной политической конъюнктуре пытается "оседлать волну народного гнева" и перехватить реальную власть.

"Народ" как некая тотальность здесь вообще ни при чем. В первом случае борьба идет между политиками монократического типа. Во втором случае, мы имеем дело, как правило, со смешанной тактикой, т.е. здесь открыто соперничают лидеры соответствующих партий Одновременно латентно конкурируют за статус "истинно народных" всегда таинственные (для "народа") группировки..В некотором роде любая политическая партия представляет собой аналог финансовой пирамиды, поэтому реально ощутимые политические дивиденды получает всякий раз лишь верхушка политической пирамиды.

В данном контексте, возникает вопрос о носителях демократического стиля власти. Следует признать, что, по крайней мере, на уровне местной администрации демократы представляют собой лишь "третий эшелон". Это те политики,- как правило, с гипер-критическим потенциалом - которые не смогли, или не захотели примкнуть ни к конкретному монократу, ни к определенным олигократам. Достаточно часто "убеждённые демократы" - это буквально лишь "аспиранты" подлинной (либо моно-, либо олигократи-ческой) власти.

С другой стороны, многое зависит от алгоритма такой перестановки кадров. Одно дело, если внештатными сотрудниками становятся достаточно квалифицированные управленцы (например, из русскоязычных беженцев).Совсем другое дело, когда квалифицированные муниципальные служащие просто "сокращаются",а вместо них уже на более жестких условиях нанимаются те, "кто придет".Другими словами, всякому такому решению должна предшествовать кропотливая предварительная работа, направленная на изучение структуры наличного гуманитарного капитала на данной территории. Обычно, как по объективным, так и субъективным причинам. радикальное перераспределение власти между штатным и внештатным контингентами управленцев крайне затруднено.

Вполне возможна такая ситуация, что местную администрацию "вдруг" возглавит опытный и грамотный "варяг" (например, из русскоязычных беженцев).Но ему по необходимости придется считаться с местными традициями. сложившимися в системе управления. Даже если местная власть с точки зрения "свежей головы" представляет собой корпорацию насквозь коррумпированных и безфамотных "местных самодуров", ситуацию здесь очень трудно исправить.

Рассмотрим теперь вопрос о правильном соотношении технократов и гуманитариев. В области российского государственного управления первые традиционно преобладают. Это, безусловно, оправданно в тех областях местного хозяйства, где речь идет об обеспечении конкретных потребностей местного населения. Однако уже в области планирования, причем, даже в конкретных областях (например, в строительстве) преобладание технократов становится весьма дискуссионным. Иначе говоря, чем более та или иная проблема поддается человеческому измерению (т.е. имеет значимость в плане сохранения и развития соответствующего гуманитарного капитала), тем весомее и авторитетнее становится мнение управленцев-гуманитариев.

В известном смысле, технократы всегда будут иметь неоспоримое преимущество перед гуманитариями именно в силу того. что первые умеют решать т.н.текущие вопросы оперативно и часто экономично. Однако гуманитарии обычно умеют "смотреть дальше" именно потому, что работают в "запаздывающем режиме". В какой-то степени, объективное противостояние и даже взаимное недоверие между двумя этими интеллектуальными группами можно смягчить за счет систематической, но деликатной "гуманитаризации" технократического контингента управления. В любом случае, в некоторых направлениях и формах местного самоуправления должны преобладать как раз гуманитарии, не технократы (например, в экспертных советах. проектных группах. экологических и социальных программах и т.п.)

Наконец, рассмотрим вечную проблему о соотношении специалистов ("быстрых оперативников"), генералистов ("медленных стратегов") и функционалистов ("специалистов в области процесса управления).

Как бы то ни было. дефицит специальных знаний у генералиста часто может быть компенсирован созданием соответствующего штаба специалистов, экспертов и т.п.Зато неспособность руководителя-специалиста выдерживать в повседневной деятельности "общую стратегическую линию" обычно не может быть компенсирована извне.

Как отмечалось в предыдущей главе "социальная власть" совпадает с понятием "мощь"(= возможность социальных групп оказывать структурно значимые воздействия на государство и общество). Отсюда, понятно, что носителям социальной мощи вовсе не обязательно самим осуществлять государственную власть более что всякая социальная группировка заинтересована прежде всего в реализации корпоративных не собственно публичных интересов. Данное обстоятельство объясняет тот распространенный факт, что носители социальной мощи, как правило, предпочитают удерживать в своих руках т.н.латентную и часто деперсонифицированную власть.

По контрасту явный носитель властных полномочий (например. мэр небольшого городка) не обязательно входит в контингент первичных носителей социальной мощи. Другими словами, формальный руководитель не обязательно одновременно является и неформальным социальным лидером.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26