| равда, при этом возникает якобы проблема запутанности оснований деления на данные три класса, отсутствие определенного основания классификации. Думается, такой подход не соответствует действительности, поскольку на самом деле все обстоит довольно просто: при анализе вида преступления мы должны определиться с тем, посягает ли действие, составляющее данный вид преступления, на объект, предусмотренный соответствующими главой, разделом (например, разбой расположен в главе о преступлениях против собственности, но считается оконченным с момента нападения с целью хищения; очевидно, что само посягательство на собственность остается лишь в качестве цели -- субъективного элемента, действие же при разбое представляет собой посягательство на личность, и именно оно признается оконченным преступлением, разумеется, при наличии соответствующей цели и отсутствии какого-либо действия, направленного на хищение; все сказанное и позволяет констатировать наличие в данном случае оконченного преступления на стадии создания условий для будущего действия по изъятию имущества, т. е. преступлением с усеченным составом). Если мы признаем запутанность оснований анализируемой классификации, то тем самым мы признаемся в нашем неумении отличить действие-исполнение от действия-создания условий, т. е. в нашем абсолютном уголовно-правовом невежестве.Итак, все преступления с нематериальными диспозициями можно разделить на две группы: 1) преступления, в которых преступный результат носит моральный, политический характер (измена государству, шпионаж, клевета и т. д.), и 2) преступления, в которых физический или имущественный вред для вменения преступления, посягающего на данный объект, не обязателен.В первых из них вред, причиняемый теми или иными деяниями. чрезвычайно трудно вычленить, формализовать и оценить, хотя он, несомненно, присутствует, так как общественным отношениям причиняется тот или иной ущерб. Преступления данной группы считаются оконченными тогда, когда деяния доведены до логического конца, когда деяние и вред общественным отношениям совпадают.Здесь прерванная преступная деятельность не может быть признана оконченным преступлением, так как в подобных преступлениях деяние и ущерб сливаются в одно целое и прерванная деятельность находится всегда за пределами этого сплава и составлять его не может. Формулирование подобных разновидностей преступлений в законе вполне оправданно.Вторую группу преступлений с нематериальными диспозициями можно еще дифференцировать на два класса: 1) преступления с прогнозируемой возможностью наступления преступного результата или его реальным наступлением (бандитизм, диверсия и т. д.); 2) преступления, по которым преступный результат вообще невозможен, поскольку он вынесен за рамки нормы (нарушение правил безопасности - ч. 1 ст. 215, ч. 1 ст. 217, ч. 1 ст. 220 УК РФ; заведомое поставление другого лица в опасность заражения ВИЧ-инфекцией - ч. 1 ст. 122 УК РФ и др.).Виды преступления первого класса вызывают научный интерес прежде всего тем, что некоторые из них вроде бы материализованы в последствиях. Так, при диверсии реально гибнут люди, животные, разрушаются сооружения, и тем не менее все указанные последствия носят промежуточный характер, поскольку желаемый результат не достигается, остается целью поведения виновных (цель подрыва экономической безопасности и обороноспособности Российской Федерации носит лишь гипотетический характер). С подобной же ситуацией мы сталкиваемся при разбое. И в то же время возникает естественный вопрос, почему разбой отнесен к хищениям, а не преступлениям против личности, ведь оконченным он становится уже в момент причинения физического или психического вреда. Этот же вопрос можно адресовать всем видам преступлений с усеченной диспозицией. Говорят, что существует цель хищения, следовательно, относят к хищениям. Конечно, и тогда убийство в целях использования органов или тканей потерпевшего (п. "м" ч. 2 ст. 105 УК) необходимо отнести в главу 25 к преступлениям против здоровья населения, а убийство с целью облегчить совершение кражи (п. "к" ч. 2 ст. 105 УК) - к преступлениям против собственности. К сожалению, и законодатель, и теория уголовного права не хотят видеть главной проблемы формулирования усеченных диспозиций в УК, которая заключается в следующем. Разбой считается оконченным с момента нападения, что оправданно отождествляют с причинением физического или психического вреда, иные позиции не выдерживают критики. Но в таком случае за пределами оконченного преступления остается причиненный имущественный вред, который по общим правилам уголовного права и учению об оконченном преступлении нельзя вменять виновному, так как совершены действия после окончания преступления, или же вменять другой вид преступления, который соответствует характеру действий по завладению имуществом и причиненному вреду. Пока даже Верховный Суд РФ поступает иначе -- рекомендует судам при причинении значительного вреда квалифицировать содеянное по ч. 1 ст. 162 УК, что полностью неприемлемо -- нельзя вменять действия, совершенные после окончания разбоя как этот разбой. Отсюда следует один вывод: если законодатель формулирует усеченную диспозицию как прерванное на стадии создания условий преступление, то обязательно должен ввести в эту же статью часть о совершении тех же действий, причинивших вред (кстати, вред простой, а не квалифицированный -- не значительный и не крупный размер вреда). Только в таком случае будет оправдано выделение усеченного состава и найдет свое место в квалификации (истинной, а не фиктивной) реально причиненный соответствующими действиями вред.Даже предложенный незначительный анализ только избранных видов преступлений показывает всю негативную сложность, возникшую в преступлениях с усеченной диспозицией, и трудности их ликвидации, столь, на наш взгляд, необходимой.Во второй группе преступлений анализируемых видов нет и не может быть преступного результата и, следовательно, санкция уже не рассчитана на него, поскольку последствия вынесены за рамки таких норм в другие нормы уголовного права (как правило, в качестве квалифицирующих признаков). Именно поэтому в данном случае мы имеем дело не просто с какой-то стадией совершения преступления, а с фактически прерванной преступной деятельностью (приготовлением или покушением) на каком-то этапе ее развития, юридически признанной оконченным преступлением и в силу данного факта самостоятельно наказуемой. В противном случае невозможно объяснить, почему возникли преступления данной группы, почему не наступили последствия той или иной преступной деятельности. Представляется, что подобная конструкция диспозиций имеет право на существование, потому что в них действительно оттеняется достаточно высокая общественная опасность собственно деяния вне зависимости от последствия.Итак, преступления с нематериальной диспозицией следует формулировать в законе в качестве оконченных либо при наличии морального или политического ущерба, либо при прерывании преступной деятельности.Преступления с материальными диспозициями считают оконченными с момента наступления материализованного полного преступного результата. Если же полный результат на наступил, а имеет место лишь частичный результат (преступник желал украсть из сейфа 150 тысяч рублей, но взял лишь имеющиеся там 25 рублей), то преступление нельзя считать оконченным.Здесь мы не раскрыли всех проблем, связанных с началом и окончанием преступлений с усеченной, формальной и материальной диспозициями. Но ясно и так, что данная классификация действительно имеет огромное практическое значение и пренебрегать этим, отбрасывая данную классификацию, явно не следует. В этом мы полностью согласны с В. Н. Кудрявцевым, правда, не готовы согласиться с "условностью" анализируемой классификации.Фактически классификация преступлений по наличию или отсутствию квалифицирующих обстоятельств в уголовных законах присутствовала всегда; ведь любая дифференциация преступления по какому-либо признаку с последующим изменением санкции или без изменений должна быть признана таковой. Например, в ст. 41 Русской Правды Пространной редакции было сказано, что "аже крадет кто скот в хлеве или клети, то оже будет один, то платити 3 гривны и 30 кун; будет ли их много, всем по 3 гривны и по 30 кун платити". Здесь мы видим выделение в качестве квалифицирующего обстоятельства соучастия, хотя это и не вело к увеличению наказания относительно каждого из соучастников. Еще нагляднее прослеживается такая классификация в некоторых статьях Устава князя Ярослава (Краткая редакция); например, в ст. 3 сказано: "Аще кто пошибает боярскую дщерь или болярскую жену, за сором ей 5 гривен золота, а епископу 5 гривен золота; а меньших бояр - гривна золота, а епископу гривна золота; а нарочитых людей 3 рубли, епископу 3 рубли; а простой чади 15 гривен, а епископу 15 гривен, князю казнити". В приведенной норме уже видна дифференциации изнасилования в зависимости от социального положения потерпевшей с очевидным изменением наказания. Любопытно в этом плане решение Армянского Судебника Мхитара Гоша (XII--XIII вв.), согласно ст. 19 которого "наказанием, достойным для виновных в про любодеянии, мужеложестве или скотоложестве, некоторые из судей признали отсечение им детородного члена, однако каноническое право заменило и это наказание выкупом. И пусть будет выкуп; если окажется необходимым -- наказание по суду. Если же преступниц будет из неверных и будет находиться под нашей властью, то в от ношение его справедливо отсечение детородного члена". Здесь мы видим классификацию преступлений в зависимости. От вероисповедания; при делении на православных и неверных наказание существенно изменяется (отсечение детородных членов не применяется к первым и применяется ко вторым).Похоже, дифференциация преступлений была всегда. И. М. Лурье анализируя причины различного наказания за воровство в Древнем Египте, пишет: "Причина этого, как мне кажется, лежит не в том, что судья мог произвольно выбирать наказание... а в том, что закон совершенно различно охранял различную собственность. Так, вполне очевидно, что наибольшим покровительством закона пользовалась храмовая собственность (и, вероятно, царская)...Таким покровительством закона и объясняется большая суровость наказаний за кражу имущества, принадлежащего храмам". И в последующие столетия и тысячелетия ситуация не изменилась: законодатель дифференцировал по тем или иным основания те или иные виды преступления, создавая "классификации". Не является исключением из данного правила и действующий российский закон, в котором квалифицирующие обстоятельства и соответствующая классификация обильно присутствуют.В отличие от закона теория уголовного права на данный факт особого внимания не обращала, анализируя квалифицирующие обстоятельства как таковые вне их системного изучения. И только в последние десятилетия появились специальные работы, посвященные так или иначе квалифицирующим обстоятельствам, что, на наш взгляд, дало толчок для некоторого переосмысления отношения к квалифицирующим обстоятельствам. Попытаемся разобраться в сущностных проблемах квалифицирующих обстоятельств.Итак, довольно часто виды преступления, предусмотренные уголовным законом, включают в себя те или иные квалифицирующие признаки, усложняя тем самым вид преступления и формируя его подвиды на основе отягчающих обстоятельств, что с необходимостью приводит к усложнению системы видов преступлений в целом. Поэтому показалась интересной попытка разобраться в самом усложнении видов преступлений.Прежде всего необходимо понять, что же признавать отягчающим обстоятельством. Ведь если мы сравним кражу и грабеж, то увидим, что грабеж отличается от кражи повышенной опасностью способа совершения хищения (по существу, первый -- хищение при отягчающем обстоятельстве). Так, грабеж -- самостоятельный вид преступления или отягчающее обстоятельство? Здесь, как и во всех других случаях, на наш взгляд, нужно признавать наличие самостоятельного вида преступлений, поскольку, во-первых, законодатель терминологически обособляет отдельный вид преступления (грабеж, разбой, тяжкий вред здоровью и т. д.); во-вторых, в следственно-судебной и статистической практике их признают самостоятельными видами преступления и, в-третьих, одни и те же отягчающие обстоятельства законодатель относит и к этим, и к другим видам преступлений (например, рецидив совершения преступления относится и к краже, и к грабежу, и к разбою, и к убийству и т. д.). Отсюда отягчающими обстоятельствами следует признать те факторы, которые усиливают опасность деяния конкретного вида.Но усложнение вида преступления производят не только на базе отягчающих обстоятельств. В чрезвычайно редких случаях подобное происходит на основе смягчающих обстоятельств: при наличии превышения пределов необходимой обороны либо внезапно возникшего сильного душевного волнения. Поскольку указанное носит исключительный характер, едва ли целесообразно самостоятельно их анализировать. Тем не менее несколько слов о них сказать нужно.Указанные смягчающие обстоятельства отражены в Особенной части в четырех нормах: ст. 107, 108, 113 и 114 УК. Такое самостоятельное отражение их относительно убийства и вреда здоровью оправданно применительно к разным объектам, но не обоснованно внутри каждого объекта. Ведь отражение их, например, в ст. 107 и 108 УК приводит к существованию проблемной ситуации по поводу квалификации конкретных случаев, когда присутствуют оба обстоятельства при убийстве: по совокупности нельзя, поскольку совокупность относится к разновидностям множественности и требует увеличения ответственности (ст. 69 УК). Можно было бы квалифицировать по наименее тяжкой норме (ст. 108 УК убийство при превышении пределов необходимой обороны), а второе обстоятельство применить как дополнительное смягчающее. Однако законодатель в ст. 60 УК не признал состояние сильного душевного волнении смягчающим обстоятельством, и поэтому конкретный суд в конкретной ситуации может не признать его в качестве такового. Похоже, здесь необходимо провести параллели с убийством при отягчающих обстоятельствах (ч. 2 ст. 105 УК), когда должны быть учтены все существующие отягчающие обстоятельства в пределах санкции. Применительно к смягчающим обстоятельствам это более приемлемый выход: не создавать две отдельные нормы, а ввести оба обстоятельства в одну норму, признать их самостоятельно влияющими на наказание в пределах санкции и совокупно влияющими в сторону уменьшения наказания при наличии в конкретном деле того и другого. Отсюда основные выводы относительно значения отягчающих обстоятельств можно проецировать и на смягчающие обстоятельства.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12
|
