В монографической литературе высказывается ошибочное утверждение, что принудительные меры медицинского характера являются одной из форм реализации уголовной ответственности. Горобцов В. И. Теоретические проблемы реализации мер постпенитенциарного воздействия. Орел, 1996. С. 29

Этот юридический ляпсус аргументируется тем, что принудительные меры медицинского характера и другие меры уголовно-правового воздействия (наказание и меры постпенитенциарного воздействия) имеют ряд общих признаков:

1. применяются за совершение общественно опасных деяний, предусмотренных уголовным законом;

2. носят принудительный характер;

3. сопряжены с разного рода лишениями и ограничениями;

4. выступают в качестве правового последствия нарушения уголовно-правовых запретов. Горобцов В. И.

Однако подобный произвольный подход к уголовной ответственности и включение в нее принудительных мер медицинского характера имеют ряд серьезных недостатков:

во-первых, уголовная ответственность связана с преступлением следует за ним и обращена на лицо, виновное в совершении преступления, в то время как принудительные меры медицинского характера применяются:

o в отношении невменяемых лиц, которые вообще не подлежат уголовной ответственности, так как их поведение детерминировано расстройством психики (ст. 21; п. "а", ч. 1 ст. 97);

o лиц, в отношении которых уголовная ответственность не может быть реализована вследствие психического заболевания после совершения ими преступления (п. "б" ч. 1 ст. 97);

o а также в отношении других категорий субъектов, которым принудительные меры медицинского характера назначаются наряду с наказанием в силу того, что данные лица нуждаются в лечении от алкоголизма, наркомании и пограничных расстройств психики (п. "в", "г" ч. 1 ст. 97);

во-вторых, уголовная ответственность связана с реализацией уголовно-правовых санкций, предусматривающих вид и размер наказания. Принудительные меры медицинского характера в отличие от мер уголовной ответственности предусмотрены не санкциями юридических норм, а диспозициями, в которых сформулированы все элементы данного правового института;

в-третьих, по своему характеру уголовная ответственность является репрессивной мерой, тогда как принудительное лечение имеет медицинский характер, что находит свое отражение в названии соответствующей уголовно-правовой категории.

Существует ряд и других отличий, заключающихся в основаниях применения уголовной ответственности и принудительных мер медицинского характера, их целей, содержания и правовых последствий.

Расширительная трактовка уголовной ответственности, смешение ответственности с принудительными государственно-правовыми мерами, имеющими некарательный характер, совершенно недопустимы, так как ведут к объективному вменению, предполагающему ответственность невменяемых лиц и малолетних. Данную точку зрения отстаивают сторонники расширительной трактовки уголовно-правовых институтов11 Русинов Р. К. и Горобцов В. И.

, понимающие "юридическую ответственность как ответную реакцию государства на совершенное противоправное деяние"22 Проблемы теории государства и права/Под ред. Алексеева С. С. М., 1987. С.313; Горобцов В. И. Указ. соч. С. 29 независимо от возраста и вменяемости субъекта, совершившего общественно опасное деяние и тем самым отстаивающие принцип объективного вменения, отвергнутый уголовным правом.

Применение принудительных мер медицинского характера в отношении лиц, страдающих психическими расстройствами, означает оказание им психиатрической или иной медицинской помощи. Вместе с тем необходимо помнить, что в недалеком прошлом реальное применение этих мер представляло собой настоящий позор для советской психиатрии, справедливо осуждавшейся международным сообществом. В 60-80-х гг. существовала едва ли не прямая связь между внесудебными репрессиями и психиатрии (в частности, в области применения принудительных мер медицинского характера). Диагноз психической болезни и помещение здорового человека в психиатрическую больницу были распространенным способом расправы с инакомыслящими. Властям незачем было доказывать наличие таких, например, составов преступлений, как антисоветская агитация и пропаганда (ст. 70 УК. РСФСР) или распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй (ст. 190* УК РСФСР). Когда для этого не находилось необходимых доказательств, неугодное лицо помещалось в психиатрическую больницу, и фактически это было настоящим лишением свободы.

Ярким примером этой карательно-психиатрической практики является, например, расправа с известным правозащитником генералом П. Г. Григоренко. Все его «сумасшествие» заключалось в том, что сразу после ХХ съезда КПСС он потребовал суда над находившимися тогда еще в добром здравии виновными в массовых репрессиях, в неоправданных потерях в начале войны. Экспертиза его психического состояния проведенное в Институте судебной экспертизы им. Сербского, признала его душевно больным. Последовали годы насильственного лечения, фактически заключения в специальном отделении института. Но и тогда были честные люди. Молодой киевский врач С. Глузман по истории болезни провел контрэкспертизу и отрицал поставленный генералу диагноз. Сам автор экспертизы в 1972 г. был осужден к десяти годам лишения свободы со ссылкой по обвинению в антисоветской агитации и пропаганде.

Изучение ранее действовавших уголовно-правовых актов (УК РСФСР 1922 г., Основные начала УЗ 1924 г., УК РСФСР 1926 г.) показывает, что законодатель в течение нескольких десятилетий относил принудительное лечение к мерам социальной защиты медицинского характера. Так, Уголовный кодекс РСФСР 1926., действовавший до 1958 г., включал в систему мер уголовно-правового воздействия "меры социальной защиты судебно-исправительного, медицинского и медико-педагогического характера" (ст. 7 УК РСФСР). Меры социальной защиты судебно-исправительного характера применялись в отношении лиц, совершивших преступление, меры медицинского характера - в отношении невменяемых либо вменяемых, заболевших психической болезнью после совершения преступления, а меры медико-педагогического характера - к малолетним правонарушителям. При этом меры социальной защиты медицинского характера никогда не рассматривались в качестве формы реализации уголовной ответственности, о чем ясно свидетельствуют работы известных советских ученых Пионтковского А. А., Утевского Б. С., Трайнина А. М. и других.

Исследование принудительных мер медицинского характера, проводившееся в 70-х годах, привело некоторых авторов к поверхностному выводу о том, что указанные меры по своей правовой природе являются мерами социальной защиты от общественно опасных действий невменяемых и психически больных, совершивших преступления11 Протченко Б. А. Принудительные меры медицинского характера. М., 1976. С. 5 и далее; Овчинникова А. П. Сущность и назначение принудительных мер медицинского характера. М..

. Указанные авторы упустили из виду, что понятие "меры социальной защиты", которое ранее использовалось в уголовном законодательстве под влиянием социологической школы, служило для обозначения системы мер уголовно-правового принуждения, включавшей в себя наказание, принудительное лечение без изоляции и связанное с изоляцией, принудительные меры медико-воспитательного характера, удаление из определенной местности и другие меры, заменявшие наказание или следовавшие за ним.

По своей юридической природе так называемые меры социальной защиты, будучи мерами социального принуждения, значительно отличаются друг от друга, а само появление в уголовном законодательстве понятия "меры социальной защиты", по справедливому утверждению Пионтковского А. А., было продиктовано стремлением социалистического государства доказать, что ему чужда практика карательной деятельности буржуазного государства, "основанная на идее возмездия преступнику и искупления им своей вины путем отбытия наказания"22 Курс советского уголовного права. В 6-ти томах. Т. 3. М., 1970. С. 23. Таким образом, термин "меры социальной защиты", употребляемый современными авторами для характеристики правовой природы принудительных мер медицинского характера, не раскрывает их сущности, поскольку имеет сугубо идеологическую направленность и включает в себя разнородные по своему содержанию меры уголовно- правового воздействия.

Исходя из вышесказанного, можно сделать вывод о том, что по правовой природе принудительные меры медицинского характера являются уголовно-правовыми мерами безопасности, сущность которых заключается в принудительном лечении лиц, совершивших уголовно-противоправные деяния и представляющих по своему психическому состоянию опасность для общества.

В некоторых других государствах в качестве принудительных мер медицинского характера применяется помещение лица в психиатрическое лечебное заведение, а также передача его под опеку или на попечение родственников при врачебном наблюдении.

Иногда в других государствах закон содержит специальную оговорку о том, что если лицо виновное в том, что привело себя в состояние одурманивания, вызвавшее исключение вменяемости, и в этом состоянии совершило уголовно наказуемое деяние, то оно подлежит наказанию в соответствии с нарушенным им законом.

$2. Основания и цели применения принудительных мер медицинского характера

Уголовный кодекс РФ содержит ст. 97 "Основания применения принудительных мер медицинского характера". В связи с этим в юридической литературе высказывается мнение, что в законе "даны четкие предписания об основаниях и порядке применения принудительных мер медицинского характера"11 Комментарий к УК РФ /Отв. ред. Бойко А. И. РНД, 1996. С. 241. Однако действующее уголовное законодательство по существу не формулирует, что является основанием применения принудительных мер медицинского характера. В ст. 97 УК дан перечень лиц, к которым суд может применить принудительные меры медицинского характера (ч. 1); указаны условия применения этих мер (ч. 2); имеется ссылка на уголовно-исполнительное законодательство и другие федеральные законы, в соответствии с которыми определяется порядок исполнения принудительных мер медицинского характера (ч. 3), а также содержится положение о том, какие меры медицинского характера применяются к лицам, не представляющим общественной опасности (ч. 4).

В 1987 году разработчики соответствующего раздела III раздела модельного Уголовного кодекса (Бородин С. В. и Полубинская С. В.) сформулировали идею комплексного основания применения принудительных мер медицинского характера. В соответствии с комплексным подходом "в основании применения принудительных мер медицинского характера можно выделить три элемента, совокупность которых является достаточной для применения мер медицинского характера, а отсутствие хотя бы одного из них исключает применение этих мер: факт совершения лицом общественно опасного деяния, предусмотренного уголовным законом, либо преступления, наличие у этого лица психического заболевания либо алкоголизма, либо наркомании и необходимость лечения такого лица вследствие его психического состояния, вызывающего опасность причинения им вреда себе или окружающим".22 Уголовный закон. Опыт теоретического моделирования. М., 1987. С. 208

Аналогичный вывод делают авторы Комментария к Уголовному кодексу. Они предлагают отнести к основаниям применения принудительных мер медицинского характера три обстоятельства:

1. совершение лицом преступления (общественно опасного деяния);

2. наличие у лица, его совершившего, психических аномалий различной степени тяжести;

3. такой характер психических аномалий, который связан с возможностью причинения этим лицом иного существенного вреда либо с опасностью для себя или других лиц.

Фактически разные авторы ведут речь о юридических и медицинских показателях общественной опасности психически больного лица, совершившего преступление либо общественно опасное деяние, предусмотренное уголовным законом. Однако следует считать, что единственным основанием применения принудительных мер медицинского характера является общественная опасность психически больного лица, совершившего уголовно-противоправное деяние. Общественная опасность такого лица характеризуется двумя критериями: юридическим (совершение деяния, предусмотренного уголовным законом) и медицинским (наличие психического расстройства, делающего такое лицо опасным для себя либо для других).

Общественная опасность психически больного лица представляет собой пролонгированное состояние. Это означает, что общественная опасность лица выходит за рамки совершенного им деяния, то есть предшествует деянию, совпадает со временем его совершения, но главное, существует как потенциальный фактор после совершения деяния. Первая стадия, предшествующая совершению уголовно-противоправного деяния, протекает латентно (незаметно от окружающих) либо манифестирует в виде психических отклонений вялотекущего или внезапного характера. Вторая стадия, совпадающая со временем совершения опасного деяния, протекает наиболее остро и проявляется в отклоняющемся социально опасном поведении. Третья посткриминальная стадия психического заболевания может иметь дальнейшее неблагоприятное развитие. Последнее обстоятельство свидетельствует о потенциальной общественной опасности психически больного лица, то есть о вероятности совершения им новых эксцессов либо преступлений. В связи с этим законодатель указывает, что "принудительные меры медицинского характера назначаются только в случаях, когда психические расстройства связаны с возможностью причинения этими лицами иного существенного вреда либо с опасностью для себя либо для других лиц" (ч. 2 ст. 97 УК).

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9