Месть или защита?

Как бы то ни было, но системы воззрения на смертную казнь все же существуют, и противоречия их заключаются не столько в абстрактных отношениях «за-против», сколько в различиях понимания сущности смертной казни. А сам спор про- и контра- скорее следствия, вытекающие из той или иной системы воззрения, и потому имеет вторичный характер.

Одной из парадигм смертная казнь рассматривается как месть общества, государства, класса, или социальной группы. Такой взгляд является анахронизмом, и, несмотря на свою очевидную несостоятельность, широко распространен и используется противниками смертной казни. Хотя, сегодня, наверное, для всех ясно, что государство не может быть орудием мести частного лица или самостоятельным «мстителем», по определению являясь третьей стороной.

Несколько иной взгляд представляет смертную казнь как возмездие. Идеи возмездия весьма привлекательны: данной системы взглядов придерживается около половины сторонников смертной казни и столько же её противников. В отличие от мести, субъектом возмездия является государство, которое актом смертной казни пытается участвовать в поддержании социальной справедливости. Как таковое, возмездие всегда предполагает определенную соизмеримость с деянием преступника, но, в отличие от кары, оно является моментом преступного деяния, как бы составляя с ним одно целое, распределенное лишь во времени.

Но необходимо заметить, что смертная казнь как акт возмездия резко противоречива в моральном аспекте: с одной стороны - это категорический императив нравственного воздаяния (основывается на свободе воли), с другой - это кощунственное посягательство государства на преступника, который сам в немалой степени является продуктом общества и косвенно деятельности государства. Действительно, очень часто мы видим, что преступник стал таковым, в том числе и потому, что в отношении него государство не исполняло должным образом свои функции и обязательства.

Поэтому концепция возмездия, с точки зрения современного права является ложной, её нельзя возвести в принцип общественной жизни, которая гораздо сложнее, чем доступные для возмездия сферы.

Понимание смертной казни как кары отражено в действующем законодательстве, поэтому оно характерно для юристов и представителей гуманитарного знания. Кара - это целеобусловленное причинение страдания преступнику путем праволишений или правоограничений. Но, такое понимание кары справедливо для любого уголовного наказания, кроме смертной казни. Дело в том, что смертная казнь не вписывается в такие рамки современной уголовно-правовой теории наказания. Лишение жизни как внешнее содержание смертной казни не является ни воздействием на субъекта, поскольку такое воздействие бессмысленно в виде абсолютного отсутствия воспитательного эффекта. То же самое относится и причинению ему страданий, и лишением его права (права на жизнь и сопутствующих ему прав). Следует отметить, что карательная теория смертной казни представляет собой наиболее разработанное направление.

Совершенно иной подход к пониманию ВМН предполагает система взглядов, которую можно назвать инструментальной парадигмой. Суть ее заключается в понимании смертной казни как инструмента, средства для решения различных задач, стоящих перед государством в области уголовной политики.

Есть еще понятие «социальной хирургии», когда преступник рассматривается как носитель социального зла, проявление опасного заболевания общества, а смертная казнь как «лекарство». В этом случае цель ВМН - обезвреживание (радикальное) источника опасности. В качестве примера можно привести смертную казнь серийных маньяков.

Если считать смертную казнь мерой социальной защиты, то формируется нейтральное, абстрактное отношение к преступнику. В этой концепции предполагается цель профилактического характера - общее предупреждение преступности, сдерживание. Напомним, что в 20-30-е гг. XX в. смертная казнь в СССР называлась не иначе, как «высшая мера социальной защиты».

Также смертная казнь может рассматриваться, как «крайняя мера», как средство обеспечения крупных реформ, связанных с преступным противодействием (в том числе как временная угроза) либо как чрезвычайная мера поддержания порядка (военное время, чрезвычайные ситуации).

По сути, это взгляды на смертную казнь как крайнюю меру в экстремальных ситуациях. В относительно спокойное время смертная казнь не должна использоваться.

Каждое из перечисленных направлений имеет и противников, и сторонников (в зависимости от мнения насчет достижимости поставленных целей).

Чтобы пугало пугало

Как известно, противники смертной казни обычно указывают на ее необоснованность и неэффективность. «Сравнение общества, карающего смертной казнью убийцу, с честным человеком, убивающим того, который на него нападает, есть сравнение фальшивое, натянутое и неверное. Общество в отношении к преступнику находится совершенно в другом положении, чем лицо, подвергшееся нападению в отношении к нападающему. Если это лицо не убьет своего противника, оно само может лишиться жизни; оно поставлено в такое крутое положение, в котором убийство есть единственный исход для сохранения собственной жизни. Если бы даже был другой идеальный исход, время так коротко, подвергшийся нападению находится в таком ненормальном положении, что ему рассуждать некогда, и остается единственное спасение - убить своего противника. Не так поставлено современное государство к преступнику, и в частности к убийце. Преступник, как бы тяжко ни было его преступление, слишком слаб и ничтожен по своим силам в сравнении с государством; захваченный преступник уже не опасен государству; само преступление, как бы тяжко оно ни было, будучи исключительным явлением в нормальной общественной жизни, не ставит в опасность существование государства. Как поступить с преступником, какими способами сделать его безвредным на будущее время? Для решения этого вопроса государство имеет и время, и независимость духа; совершенно в его власти, не прибегая к крайнему средству - смертной казни, - ограничиться отнятием у преступника свободы, - писал известный русский криминалист второй половины XIX в., профессор Киевского университета Александр Федорович Кистяковский (1839 - 1885 гг.).- … С прошедшего столетия стали замечать, что разнообразные виды смертной казни нисколько не способствуют уменьшению тяжких преступлений; это - первое возникновение сомнений касательно устрашимости смертной казни. И в самом деле, нельзя было не усомниться в силе смертной казни, если после стольких столетий ее применения в самых ужасных и изысканных формах преступление со своей стороны ничего не потеряло ни в количественном, ни в качественном отношении».

Однако аргументация уважаемого профессора не слишком состоятельна. Действительно, один преступник, тем более уже задержанный не слишком опасен государству. Но дело в том, что ему приходится иметь дело не только с одним преступником, но и с преступностью в целом, которая угрожает и общественной безопасности, а подчас и самому существованию государства.

Теперь, что касается эффективности смертной казни. Даже самым последовательным противникам смертной казни не приходит в голову критиковать её вне зависимости от конкретных показателей практики применения высшей меры наказания. При интерпретации результатов исследований, большинство из которых приходит к выводу об отсутствии криминологического влияния смертной казни, необходимо иметь в виду, что в них оценивается не эффективность смертной казни вообще, а конкретного правового института, данные о котором не позволяют дать каких-либо окончательных выводов. Не существует ни одного доказательства того, что смертная казнь не обладает по своей природе потенциальным сдерживающим эффектом. Однако по результатам таких исследований многие пытаются сделать вывод о необходимости отмены смертной казни, забывая о том, что смертная казнь не самоцель, она существует как фактор влияния на количество и качество тех или иных преступлений. Хорошо известен, часто применяемый в данном случае пример с пипеткой, когда некто, узнав о невозможности с помощью пипетки потушить пожар, призывает перестать вовсе, тушить пожары, надеясь на их самоликвидацию, хотя здравый смысл подсказывает использовать для тушения хороший брандспойт. Известный русский юрист Николай Таганцев, утверждал, что сдерживающее влияние «может иметь не отвлеченная возможность смертной казни, а её реальная необходимость».

Какое же значение имеет абстрактная возможность смертной казни? Ровным счетом никакого. Известны данные американского психиатра, который обследовал 145 осужденных за убийство, и ни один из них не думал, что может быть приговорен к смертной казни. Что может быть проще критиковать смертную казнь, которую никто не боится?

Обычно о смертной казни говорят: эффективна не жесткость наказания, а его неотвратимость. Поскольку четвертование, сожжение на костре и смерть на колу сегодня не практикуются, очевидно, что имеется в виду неотвратимость «мягкого» наказания, а не неотвратимость собственно смертной казни. Хотя смертная казнь, строго говоря, и не наказание, а скорее защита, лечение и профилактика, она также должна отвечать критериям неотвратимости.

Одним из главных элементов обеспечивающих неотвратимость наказания, является высокая раскрываемость преступлений. Лучше, конечно, предотвращать преступления, чем их потом раскрывать. Однако раскрываемость преступлений является важнейшим условием их предотвращения. В идеале раскрываемость должна быть 100-процентной. Она понимается как обнаружение каждого совершенного преступления со всеми значимыми криминологическими признаками, в том числе и установление субъекта преступления. Сюда же относится выявление скрытых и распознание неявных преступлений. «Минимально допустимый уровень раскрываемости для поддержания эффективного ОПВ смертной казни определить сложно, он зависит и от других условий, но ясно, что обнаруживаться должно не меньше 80-90% преступлений данной категории», - считают специалисты. Существенную роль играет и время раскрытия. Как показывает практика и многочисленные исторические примеры высокая раскрываемость вполне осуществима, стоит лишь проявить государственную волю и прекратить порочную практику «подыгрывания» преступности, в том числе и в вопросах законодательства.

Не менее важным моментом является минимизация временного промежутка между совершением преступления и исполнением приговора. И если временной интервал между совершением преступления и поимкой преступника зависит от объективных причин, то периоды между арестом и приговором и между приговором и его исполнением в большинстве случаев неоправданно растягиваются на годы, «подавляя» сколь-либо значимый общепревентивный заряд при исполнении приговора. Поскольку акция смертной казни носит разовый и моментальный характер, особенно важно иметь перед глазами причину, вызвавшую её к жизни. Исполнение приговора должно следовать немедленно после вступления его в законную силу, иначе с каждым следующим месяцем смертная казнь будет терять своё предупредительное значение. Очевидно, что при таких сроках пребывания в «камерах смертников» как в США (5-10 лет), невозможно говорить о сдерживающем эффекте смертной казни.

Все это в свою очередь должно обеспечить субъективная уверенность в неотвратимости. Для этого необходима налаженная информационная связь между реальной неотвратимостью реагирования государства на преступления и сознанием каждого потенциального правонарушителя. Если он сомневается в неотвратимости или уверено в своей безнаказанности, даже безупречная система государственного реагирования оказывается абсолютно бессильной в профилактическом плане. Для того, чтобы все потенциальные преступники были уверены в том, что за их противоправными деяниями для них неизбежно последуют самые отрицательные последствия, необходимо действительное, а не мнимое эффективное государственное реагирование. Конечно, государство может создать дезинформацию неотвратимости, где совершаются и наказываются несуществующие преступления и преступники, «понарошку» осуществляются казни (миф об урановых рудниках) и другие наказания, но в случае её разоблачения возможны куда более негативные последствия.

Работа со СМИ должна быть построена таким образом, чтобы информация о совершении преступления проходила одновременно с информацией об исполнении приговора. Освещаться должны факты ареста, осуждения и казни как можно большего числа преступников.

Необходимы эффективная и всеохватывающая правовая пропаганда и крайняя осмотрительность при проведении амнистий и помилований. Повальное помилование в России в 90-х гг. при наличии смертной казни в законодательстве заведомо давало индульгенцию всем соответствующим преступникам.

Кроме того, в законе должны быть максимально точно прописаны криминологические характеристики преступления и преступника, которые будут исключать любые другие, кроме смертной казни, меры реагирования. В этом смысле смертная казнь будет являться исключительной мерой. Тем не менее, наличие особых обстоятельств и здесь может позволить не применить смертную казнь.

Медленное умирание

Часто звучит утверждение, что в случае обеспечения приемлемого уровня неотвратимости предупредительный эффект различных наказаний будет равняться или, даже, превышать эффект предупредительного воздействия смертной казни. Из этого следует, что для обоснования применения смертной казни необходимо отсутствие альтернативы. В противном же случае использование смертной казни ничем не может быть оправдано. Обычно альтернативой смертной казни представляют такой род наказания как лишение свободы, особенно пожизненное (ПЛС). В качестве его главного преимущества указывается его гуманность по сравнению со смертной казнью. Однако это утверждение отнюдь не бесспорно, о чем, в частности, свидетельствуют исследования психологов, работающих с контингентом осужденных к пожизненному заключению. Так, специалист по данному вопросу Валерия Мухина, убеждена, что участь большинства пожизненно осужденных - регресс. «Согласно мнению руководства Учреждения ЖХ 385/1, сохраняют способность здраво рассуждать и контролировать себя как социального человека 3-4% от общей численности пожизненно заключенных. Большинство необратимо регрессирует, - свидетельствует эксперт, - в свое время начальник участка пожизненного лишения свободы показал мне записку, написанную пожизненно заключенным Е.С.: "...Не могу больше вынести эту жизнь. Хочу постоянно жрать, очень сильно мучает голод - надоел режим, уборки, стирки. В голодном состоянии не хочу все это выполнять. Испытываю желание убить и съесть сокамерника, так как очень сильно хочу мяса" (2002г.). Не буду комментировать эту записку - ясно, что произошло с этим пожизненно осужденным». Лишь незначительное число пожизненно осужденных сохраняет здравое видение, стремится осознать экстремальность ситуации, в которую они заслуженно попали, и пытается сохранить и воссоздать свою личность, то есть что-либо предпринять для физического и психического выживания.

Что же происходит с личностью, осужденной за совершение насильственных преступлений и помещенной в условия пожизненной изоляции? Регресс личности человека, совершившего насильственное преступление, неизбежно проявляет себя - ведь он наказан не только судом и лишением свободы, но и постоянно присутствующими образами, неизменно напоминающими, что преступил границы дозволенного, лишил злодейски других людей жизни, и, часто, в том числе малых детей.

Жизнь по страстям, по "хотям" выносит человека за пределы библейских десяти заповедей, гражданских законов и нормативного морального самосознания. Поэтому совершившие насильственные преступления расплачиваются гиперчувствительностью в отношениях с другими людьми, повышенной ранимостью. Они сами жертвы своего преступления, создавшего не только внешние, но и внутренние, тяжелые психологические условия их последующего существования. Пожизненно осужденные обречены на постоянное переживание стресса и неотступного комплекса возникших психологических проблем. Такой стресс существует на протяжении длительного времени, его начало (до недавнего времени) - приговор к высшей мере наказания, затем - ожидание расстрела (или ожидание пересмотра пожизненного приговора), наконец - замена высшей меры на пожизненное заключение (сегодня - осознание и ожидание полной перемены жизни). Стресс поддерживается тяготой преступления, порой - ужасом перед содеянным. За преступниками следуют проклятия жертв и горестные страдания их собственных матерей и отцов. "Убийца" - постоянно адресуемые им справедливые восклицания, закрепленные номером статьи и номером параграфа. Их преследуют сожаления многих законопослушных граждан об отмене смертной казни за злодеяния. Но стресс поддерживается и условиями отбывания наказания.

К условиям существования, которые определяют физическое, и психическое самочувствие осужденного, следует отнести: строгий режим; бедность предметного мира; недостаток впечатлений; скученность на малом пространстве; специфические условные формы общения администрации и охраны с заключенными. Этот комплекс создает эффект застывшего стресса - условия неизменны, они не зависят от времени года, почти не зависят от состояния и поведения осужденного. Можно сказать: никакой вариативности условий. Следствием психического регресса становится и физическое разрушение осужденных. Поэтому они и умирают столь быстро. Можно сказать, что осужденных к ПЛС приговаривают к медленному умиранию.

Некоторые, надо сказать довольно циничные сторонники ПЛС считают, что оно пострашнее смертной казни. Поэтому даже тем осужденным, кто просит себя расстрелять, они готовят вечные муки жизни, утверждая, что пожизненное лишение свободы «ужаснее», чем смертная казнь. Но тогда получается, что под предлогом «гуманизма» осужденных подвергают изощренно-мучительной медленной казни. Тогда какой в ней смысл?

Страницы: 1, 2