В XX в. перспективы пополнения письменных источников стали практически равны нулю, тогда как археология каждые три десятилетия буквально удваивает количество своих источников. Может быть поэтому "варяжский вопрос" все в большей степени стал предметом ведения археологии. Именно по археологическим данным естественно определять время появления скандинавских древностей в Восточной Европе и, соответственно, первых контактов славян с норманнами; сферы социально-экономической деятельности, в которых проявлялись славяно-скандинавские отношения; вклад норманнов в материальную культуру Восточной Европы в IX-XI вв.

Важную роль при этом сыграл выработанный уже советскими археологами критерий решения вопроса об этнической принадлежности погребальных памятников. Было установлено, что решающим моментом является не наличие в погребении тех или иных вещей, а весь погребальный комплекс в целом. Такой подход позволил В.И. Равдоникасу на основании произведенных в конце 20-х годов раскопок курганных могильников Юго-Восточнго Приладожья подвергнуть критике утверждения известного шведского ученого Арне о существовании в этой местности номанских колоний и установить, что могильники принадлежали местному прибалтийско-финскому племени Равдоникас В. И. О возникновении феодализма в лесной полосе Восточной Европы по археологическим данным. М., 1934. С. 125.

А.В. Арциховский подверг критике утверждение норманистов о существовании норманнских колоний в Суздальской и Смоленской землях, показав, что и здесь большинство скандинавских вещей найдено в погребальных памятниках, в которых захоронение произведено не по скандинавскому, а по местному обычаю. Арциховский А.В. Археологические данные о возникновении феодализма в Суздальской и Смоленской земле. М., 1934. С. 11-12.

Тем не менее, к началу двадцатых годов XX века, не смотря на изменение отношения к критике основного письменного источника как норманнистов, так и антинорманнистов, сюжету Повести временных лет о призвании варягов, по-прежнему считалось, что "норманистическая теория происхождения Русского государства вошла прочно в инвентарь научной русской истории" Пресняков А. Е. Вильгельм Томсен о древнейшем периоде русской истории // Памяти Вильгельма Томсена. Л. , 1928. С. 46..

2.2. Советская историческая школа в решении норманнского

вопроса: основные направления

Далее в развитии спора между сторонниками норманнской теории и антинорманнистами произошли кардинальные изменения. Это было вызвано некоторым всплеском активности антинорманнистского учения, который произошел на рубеже 30-х годов. На смену ученым старой школы приходили ученые молодого поколения. Но вплоть до середины 30-х годов у основной массы историков сохранялось представление о том, что норманский вопрос уже давно решен в норманистском духе.

А середины 30-е годов XX века советские ученые начали наступление на «антинаучную» норманнскую теорию, объявив ее политически вредной и непатриотической. При этом отмечалась тенденциозность и немецкий ученых Г.З. Байера, Г.Ф. Миллера и А.Л. Шлецера, которые стремились с помощью истории оправдать засилье немцев при русском дворе в XVIII -ХIХ вв.

Советская историческая и историко-правовая наука в части разоблачения норманнской теории представлена работами Б.Д. Грекова, А.С. Лихачева, В.В.Мвродина, А.Н. Насонова, В.Т. Пашуто, Б.А. Рыбакова, М.Н. Тихомирова, Л,В. Черепнина, И.П. Шескольского, С.В. Юшкова и др. Они доказывали необъективность норманнской теории. Норманны никакого отношения не имеют к разложению первобытнообщинного строя и развитию феодальных отношений. Влияние на Русь норманнов ничтожно хотя бы потому, что уровень их общественного и культурного развития не был выше чем в Древней Руси.

Б.Д. Грекова формирование Древнерусского государства рассматривало как результат многовекового процесса социально-экономического развития восточнославянского общества, протекавшего на огромном пространстве от Ладоги до низовьев Днепра и от Карпат до бассейна Оки и нижней Волги. Совершенно очевидным при этом становился тот факт, что радикальные социально-экономические изменения на столь огромной территории не могли быть результатом деятельности отрядов чужеземных пришельцев-завоевателей, даже если бы эти отряды состояли не из сотен, а из тысяч воинов. Греков Б. Д. О роли варягов в истории Руси // Новое время, 1947, №30. С. 12.

Формирование нового похода к варяжской проблеме в отечественной науке связано с именем В.Т. Пашуто, ученого, чей анализ письменных источников позволил выработать тот взгляд на роль варягов, которого придерживается на сегодняшний день большинство исследователей: "Взгляд на Древнюю Русь как этнически неоднородное государство, выросшее из конфедерации земель-княжений, возглавляемых славянской знатью, дает возможность более точно оценить отношения Древнерусского государства со странами Северной Европы... Источники свидетельствуют о деятельности норманнских выходцев на Руси сперва (до X в.) как о неудачливых враждебных "находниках". Затем в качестве наемников-князей, воинов, купцов, дипломатов они сыграли некоторую роль в строительстве славянской знатью огромного и многоязычного Древнерусского государства." Мавродин В. В. Образование Древнерусского государства. Л. , 1945. С. 18.

Ученый признает объединение Руси под властью князей варяжской династии, но указывает, что уже до этого момента Русь представляла собой конфедерацию 14 княжений, выросших на землях бывших племен… Варяги не принесли на Русь своей княжеской власти, не разделили общество на правящих и управляемых. Иноземцы в качестве князей, дружин, купцов имели второстепенное значение. Варяжские князья правили от имени давших им власть славянских мужей, а варяжские дружины были лишь одним из слагаемых рати, в которой преобладали славянские вои. В письменных источниках, по мнению Пашуто, нет данных ни о завоевании Руси норманнами, ни о ее колонизации.

С. В. Юшков. «Уже давно было отмечено, -- рассуждал он, -- что автор древнейшего летописного свода был далеко не тем летописцем, который добру и злу внимал равнодушно. При работе над своим произведением он планомерно и настойчиво проводил ряд тенденций, которые были интересны Киевской правящей верхушке. В условиях распада Киевского государства надо было всячески подчеркнуть значение государственного единства, значение единой сильной власти, указав, что при отсутствии этой власти неизбежны междоусобицы. Надо было всячески возвеличить правящую династию, показав ее роль в организации Киевского государства» Юшков С. В. Общественно-политический строй и право Киевского государства. М. 1949. С. 29, 67. . Юшков отдает должное мастерству летописца и отмечает, что его рассказ о призвании князей составлен с большим искусством, так что трудно отделить в нем правду от вымысла. И все же он, по Юшкову, сплошь легендарен. ….Так в исторической науке выхолащивалось конкретное содержание летописных известий о призвании варягов. В них вкладывался лишь идейный смысл, приуроченный к историческим событиям конца XI - начала ХП века Там же. С. 67..

Сама же варяжская проблема становилась ареной идеологического и политического противостояния. Красноречиво в этой связи заявление Грекова: «Легенда о «призвании варягов» много веков находилась на вооружении идеологов феодального государства и была использована русской буржуазной наукой. Ныне американско-английские фальсификаторы истории и их белоэмигрантские прислужники -- космополиты вновь стараются использовать эту легенду в своих гнусных целях, тщетно пытаясь оклеветать славное прошлое великого русского народа. Но их попытки обречены на провал». Очерки истории СССР. Период феодализма (IX--XIII вв.). Ч. 1. М. 1953. С. 76.

Исследование Сказания о призвании варягов продолжалось. Возникновение легенды о призвании князей Б. А. Рыбаков связал с историей Великого Новгорода: «Стремление новгородцев в XI--XII вв. обособиться от власти киевских князей, широкие торговые связи Новгорода со Скандинавией, использование новгородскими князьями в борьбе с Киевом наемных варяжских отрядов (Владимир и Ярослав в начале их деятельности) -- все это в сочетании с тенденцией избирать себе князя и породило в новгородском летописании XI--XII вв. вымыслы о призвании варяжских князей и затем отождествление варягов с русью». Впоследствии Сильвестр, оправдывая призвание Мономаха в Киев, воспользовался новгородской летописью и внес ее рассказ в отредактированную им Повесть временных лет. Рыбаков полагает, что к тому моменту, когда на Севере славянского мира появились варяги, в Среднем Поднепровье уже сложилась Киевская Русь. «Варяги-пришельцы не овладевали русскими городами, а ставили свои укрепленные лагеря рядом с ними». Рыбаков Б. А. Обзор общих явлений русской истории IX -- середины XIII века // Вопросы истории, 1962, № 4. С. 37. Автор признает реальность Рюрика, но сомневается в двух других героях легенды - Синеусе и Труворе, считая их происхождение анекдотическим. Такое происхождение «братьев» Рюрика «говорит нам и о степени достоверности всей легенды в целом. Она сфабрикована, очевидно, из различных преданий и рассказов, в которых историческая правда сплеталась с вымыслом, окружившим описание событий, происходивших за два столетия до их записи. Источником сведений о Рюрике и его «братьях», вероятнее всего, был устный рассказ какого-нибудь варяга или готландца, плохо знавшего русский язык». Важно отметить, что Рыбаков допускает наличие «исторической правды» в легенде. Но еще более существенно то, что он выделял норманский период в истории Руси, охватывающий три десятилетия (882-911 годы), когда «власть в Киеве захватил норманнский конунг Олег, ставший на время киевским князем».

Если Б,А. Рыбаков рассматривал «призвание Рюрика» как один из возможных вариантов толкования варяжской легенды, то А. Н. Кирпичников, И. В. Дубов и Г. С. Лебедев не видят ему никакой альтернативы. Исходя из своих преувеличенных представлений о Ладоге «как первоначальной столице Верхней Руси», они именно ладожан наделяют инициативой «призвания Рюрика», которое, по уверению авторов, будучи «дальновидным» шагом, явилось «хорошо продуманной акцией, позволяющей урегулировать отношения практически в масштабах всей Балтики». По словам Лебедева, историческая канва событий «предания о варягах» ныне «восстанавливается подробно и со значительной степенью достоверности» Кирпичников А. Н., Дубов И. В., Лебедев Г. С. Русь и варяги // Славяне и скандинавы. М., 1986. С. 193. . Летописное «сказание о варягах» воспринимается, стало быть, названными учеными как вполне доброкачественный исторический материал, позволяющий воссоздать реальные события конца IX в., пережитые Северной Русью Лебедев Г. С. Эпоха викингов в Северной Европе. Л. 1985. С. 212, 214..

В статье 1970 года, написанной совместно Л.С.Клейном, Г.С. Лебедевым и В.А. Назаренко, ученые детально осветили характер норманнских древностей на древнерусской территории. Они выработали строго научную и логически последовательную методику определения этнической принадлежности археологических древностей. Что же дал анализ археологических материалов? Выяснилось, что к IX веку установились первые связи некоторых восточноевропейских племен со скандинавами. На тех же участках волжского и днепровского торговых путей, где в IX веке встречаются лишь отдельные варяжские погребения, в X веке варяги составляли в отдельных местностях не менее 13% населения. Норманны входили даже в состав правящей верхушки Древней Руси, но все же состав скандинавов был весьма неоднородным. А потому можно отбросить представление о "вокняжении" на Руси варяжской династии: это были представители пришлой знати, не имевшие никакой опоры в восточноевропейской среде.

По мнению Клейна и его учеников, славяно-варяжские отношения в IX-XI веках были значительно более сложными и охватывали различные стороны жизни восточноевропейских племен: это и торговля с Востоком и Западом, и совместные военные походы, и развитие ремесла, и внутренняя торговля.

Со времени этой статьи прошло более тридцати лет, но систематизация и выявление норманнских древностей продолжаются. Отдельные находки обнаруживаются в могильниках Ярославского Поволжья, юго-восточного Приладожья, Верхнего Поднепровья. Ведутся и раскопки в Ладоге, на Рюриковом городище под Новгородом, в Новгороде и в Изборске, Белоозере, Ростове, Полоцке - в основных летописных центрах, связанных с "варяжской" проблемой.

Варяжское присутствие на древнерусской территории делается все более очевидным. Но при этом становится очевидной и несостоятельность концепции колонизации Верхней Руси скандинавами и уже тем более ее норманнского завоевания. На протяжении столетий русско-скандинавские отношения раннего средневековья рассматривались лишь как воздействие скандинавов на социально-политическое и культурное развитие народов Европы. Но между странами, расположенными по берегам Балтийского моря, существовали тесные экономические, социальные, политические, культурные связи. В них, конечно же, были вовлечены и славяне, и скандинавы, и балты, и финны... Новосельцев А.П. «Мир истории» или миф истории? // Вопросы истории. 1993. № 1. С. 36

Итак, картина скандинавского присутствия в Восточной Европе имеет мозаичный, хотя и очень детальный характер. Пока можно сказать лишь одно - назвать варягов создателями Древней Руси нельзя. Но роль внешнего фактора, внешнего импульса, привнесенного скандинавами, исследователям предстоит еще определить. Там же.

Таким образом, в советской историографии существуют три подхода к известиям летописи о призвании варягов. Одни исследователи считают их в основе своей исторически достоверными. Другие -- полностью отрицают возможность видеть в этих известиях отражение реальных фактов, полагая, что летописный рассказ есть легенда, сочиненная много позже описываемых в ней событий в пылу идеологических и политических страстей, волновавших древнерусское общество конца XI -- начала XII века. Третьи, наконец, улавливают в «предании о Рюрике» отголоски действительных происшествий, но отнюдь не тех, что поведаны летописцем. Кроме того, они говорят и об использовании этого предания в идейно-политической борьбе на грани XI и XII столетий. Последняя точка зрения представляется более конструктивной, чем остальные. Фроянов И.Я. Исторические реалии в летописном сказании… С. 12.