Во-первых, отметим, что мер правового принуждения как таковых не существует. Есть меры правовой ответственности, которые реализуются добровольно или по принуждению. Термин “принуждение” относится не к самим мерам, а к органам, которые их применяют. Понятие “принуждение” нужно анализировать в логической паре с понятием “добровольность” и видеть в нем именно метод реализации мер предупреждения преступлений.

Суть принуждения состоит не в ущемлении, ограничении прав и интересов субъекта, лишении его определенных прав или установлении дополнительных обязанностей, как считают некоторые ученые . Названные последствия являются содержанием (элементом) самих мер правовой ответственности. Принуждение заключается в преломлении воли закона в будущем поведении правонарушителя вопреки его желанию. Достигается это, например, путем возложения обязанности уплатить штраф или явиться для регистрации в органы внутренних дел. Соответствующий государственный или общественный орган проводит в жизнь эту волю, используя соответствующие средства, в необходимых случаях принуждающие лицо к исполнению, например принудительное изъятие оружия у лица, злоупотребляющего спиртными напитками.

Во-вторых, с данной позицией нельзя согласиться потому, что объект профилактики становится дважды ответственным за совершенное правонарушение, причем сам вид ответственности, по крайней мере, в одном из случаев, не предусмотрен нормой права.

И, наконец, в-третьих, такой подход ведет к признанию “опасного состояния” личности профилактируемого и применению мер предупреждения за преступление, которое может быть совершено лицом только в будущем. Теория “опасного состояния” личности не находит поддержки в отечественной науке.

Таким образом, меры индивидуального предупреждения преступлений могут выступать как в форме мер правовой ответственности за совершенное правонарушение, так и наряду с ними, в качестве самостоятельных, для закрепления результатов исправления. Тогда они предусмотрены не в санкции за совершенное правонарушение, а в других нормативных актах. Например, административный надзор за ранее подсудимыми.

Перед вышеперечисленными мерами стоят две основных цели: исправление правонарушителя и предупреждение совершения им нового преступления. Объем этих мер определяется характером совершенного правонарушения и личностью правонарушителя, и не должен выходить за пределы, установленные соответствующим нормативным актом или санкцией за совершенное преступление.

Итак, меры ИПП сводятся к двум основным группам: 1) меры правовой ответственности за совершение правонарушения, и иные меры ИПП, применяемые вслед за первыми мерами для закрепления полученных результатов.

К мерам правовой ответственности относятся: а) меры воспитательного характера и б) меры взыскания дисциплинарного, административного, гражданского и уголовного характера.

К иным мерам ИПП, имеющим самостоятельное значение и применяемым после мер правовой ответственности в целях закрепления полученных результатов, являются меры социальной поддержки и адаптации (иногда их называют меры ресоциализации.) Суть их состоит в том, чтобы оказать поддержку при вхождении индивида в социально положительную среду, от которой он отвык или которая его принимает с недоверием.

Некоторые из этих мер прямо предусмотрены в российском законодательстве, например, оказание помощи освобожденным из мест лишения свободы в трудовом и бытовом устройстве. Другие, хотя и не носят обязывающего характера для субъектов социального управления, но используются ими для оказания помощи в адаптации к условиям свободной среды лиц, отбывших наказание в виде лишения свободы. К ним относится так называемый социальный патронаж, который включает совокупность социально-психологических приемов, пока еще не в полной мере доступных практике индивидуальной профилактики. Как отмечалось в юридической литературе, “социальную адаптацию освобожденных от отбытия наказания можно определить как социальный процесс, обеспечивающий восприятие индивидом социальных норм, правил поведения в обществе и усвоение им социально полезных ролей посредством взаимодействия между личностью судимого и окружающей средой”.

Какие же это меры? Практика показывает, что к ним относятся: помощь со стороны государственных и общественных органов в трудовом и бытовом устройстве; привлечение профилактируемого к формам повышения профессиональной квалификации, образовательно-культурного уровня; оказание психологической поддержки в процессе адаптации в трудовом коллективе, по месту жительства; наблюдение за образом жизни профилактируемого со стороны трудового коллектива, общественности по месту жительства и исполь- зование силы общественного мнения для коррекции негативных отклонений в образе жизни.

3. Исправлять или наказывать

Историческая фраза “казнить нельзя помиловать” в нашем контексте может быть переформулирована так “наказывать нельзя исправить”. Где же поставить запятую?

В предупреждении преступлений и иных правонарушений применение мер воздействия традиционно занимает центральное место. История этих мер показывает, что их виды и содержание не оставались неизменными. В значительной мере этому способствовали перемены в политических, правовых и нравственных установках, которые отражали отношение к личности как объекту применения мер воздействия. Поэтому вряд ли правомерно полагать, что тенденции гуманизации наказания не существует, есть лишь флуктуации суровости в довольно узких пределах. Напротив, интенсивность кар находится в прямой зависимости от уровня развития общества и степени антагонизма в психике и поведении людей. И можно представить время, когда кара наказания утратит интенсивность в такой мере, что потребуется вводить новую терминологию. В России уже был такой период, когда наказание именовалось мерами социальной защиты, хотя и преждевременно (ст. 20 УК РСФСР 1926 г.)

Среди мер предупреждения выделилась группа уголовно-правовых средств (наказаний), с применением которых практика и многие ученые продолжают связывать в целом успех в борьбе с преступностью. Нужно отметить, что это отчасти принесло несомненную пользу, так как вопросы применения наказания оказались наиболее разработанными в юридической науке. Однако все очевиднее становится факт ограниченной роли наказаний в предупреждении преступности и усиливается внимание к другим мерам воздействия, прежде всего профилактическим. Отличительной особенностью таких мер является способность оказывать воздействие на личность не только непосредственно, но и через изменение социальных условий, в которых она живет и формируется.

В мировой криминологии давно заявлено о кризисе наказания. Предлагается даже вообще отказаться от института наказания. По- лагаем, что такие призывы в современных условиях теоретически и, особенно, практически преждевременны.

Познание сущности преступности необходимо увязывать со всей историей человеческой цивилизации и тем, как мы понимаем ее будущее. Вряд ли приемлемо утверждать, что преступность как явление до сих пор непознано, что вообще нельзя понять того, чего не понимаешь. Это и вышеприведенное утверждение вытекают из чрезмерной социологизации сущности преступности. В ней (социологизации) мы видим корни абстрактных предложений отказаться от наказания как специфического средства противодействия преступности, место которого должны занять иные, “мягкие” средства социального контроля. Надо, наконец, понять, что преступник не есть несчастный ребенок больных родителей: социума и закона, а преступление -- это одна из форм приспособления человека к социальным условиям, причем общественно опасная по своему характеру. Поэтому и преступность -- не только социальное явление (свойство, параметр, функция общества), но и такое явление, в котором отражено все многообразие общественно опасных форм приспособления человека к социуму, проявляющееся через реальные показатели совершаемых преступлений и характеристики криминальной субкультуры.

Ближайшее будущее наказания нельзя определить вне контекста причин преступности. Нужно отметить, что высказываемая некоторыми учеными (Я. Гилинский и др.) мысль о том, что собственных причин преступность не имеет, сюрреалистична. По ее логике, причиной, при этом единственной, преступности называется сам закон, который собственно и творит преступность.

Преступность представляет собой социальное поведение, нарушающее условия существования общества. Право выражает эти условия в императивной (публичное) или диспозитивной (частное) форме, и представляет собой результат общественного согласия в оценке поведения, способствующего социальной сплоченности или порождающего социальную дезорганизацию. Таким образом, преступность и право производны от разных “причин”, и поэтому не могут находиться между собой в прямой зависимости. Если исходить из того, что источником права является общественная воля (мораль и т. п.), а преступности -- индивидуальная воля, тогда нужно признать причиной преступности противоречие между общественной и индивидуальной волей.

Отказ от познания причин преступности означает не простое следование логике социологического постулата: преступность -- явление нормальное и потому неизбежное. Он подводит к мысли, что обществом управляет стремление не к организации, а к хаосу. Эта мысль сегодня искушает многих. Но ведет ли она к свету?

Означают ли такие рассуждения, что причины преступности только социальны? Корни преступности растут из противоречия между индивидуальностью сознания и общественностью бытия человека. Если бы человек смог стать до конца существом общественным, преступность как явление исчезла. Но путь врастания человека в общественную жизнь значительно короче, чем его животная жизнь, и он его до конца не прошел. В животном состоянии человек убивал, насиловал, грабил, но это поведение соответствовало естественным правилам выживания. С “приходом” человека в общество он такое поведение объявил преступлением, ибо оно противоречило общественному порядку (хотя и оставил такое поведение как законный способ решения вопросов публичной власти: применение силы во время войны, смертная казнь, конфискация). Поэтому нелогично выводить причины преступности только из социальных противоречий. Нужно помнить, что человек, будучи стороной общественных отношений, несет в себе природный элемент таких противоречий, которые в силу этого биосоциальны, как и сама преступность.

Личность правонарушителя должна выступать тем критерием, на основе которого определяется перспектива применения мер предупреждения. Можно утверждать, что криминогенная личность определяет цели индивидуального предупреждения преступлений, которым должны корреспондировать соответствующие средства воздействия. Анализируя соотношение целей и мер ИПП (в том числе уголовного наказания) необходимо иметь в виду по крайней мере два момента. Во-первых, о единстве целей (наказания) можно говорить лишь применительно к наказанию вообще, к правовому институту как к таковому. В процессе его реализации это единство может нарушаться. Одни цели выходят на передний план, другие остаются второстепенными или вовсе не ставятся (исходя из особенностей личности.) Во-вторых, цели должны быть относительно независимыми и рядоположенными. Это означает, что они могут достигаться отдельно друг от друга, одна цель не является средством достижения другой, и в принципе для каждой цели характерны специфические средства ее достижения, эффективность действия которых можно оценить, проверить. Диалектика целей и средств заключается не только в том, что одна цель может быть средством достижения другой цели, но и в том, что цель (реальная) без средств не существует.

Как было показано выше, криминогенная личность, будучи объектом применения мер ИПП, не представляет собой однородный объект, так как находится в каждый данный момент на разных стадиях своего генезиса. На каждой из этих стадий личность должна стать объектом применения различных мер воздействия: на раннем этапе криминализации -- правовых и других мер профилактики; на стадии криминальной личности -- мер уголовно-правового воздействия; на стадии посткриминальной личности-- социально-правовых мер ресоциализации.

В связи с этим необходимы теоретические правила, позволяющие обоснованно применять различные меры воздействия с учетом особенностей криминогенной личности на каждой стадии ее генезиса. Речь идет о принципах применения мер воздействия.

При формулировании таких принципов нужно учитывать, что сами меры ИПП весьма разнообразны по своему содержанию, по характеру присущих им средств достижения целей исправления личности и предупреждения совершения новых преступлений. Это обстоятельство также должно отразиться на порядке применения мер воздействия.

Вопрос о принципах в сфере действия права продолжает оставаться дискуссионным. Наиболее полно он разработан в теории уголовного права, хотя здесь до единого подхода к их определению пока далеко. Оценивая уровень разработки этой проблемы, М.И. Ковалев писал: “Стадию, на которой находится работа, можно охарактеризовать как "стадию одиночных и неорганизованных поисков", когда каждый исследователь блуждает в хаотическом нагромождении материала, "выуживает" отдельные правовые понятия, определения, специфические черты и на свой страх и риск "награждает" их титулами принципов уголовного права. Несомненно, при такой системе трудно ожидать какой-либо "научной организации труда". Конечно, все исследователи знают, что принцип -- это руководящее начало, фундамент права, но каждый из них поразному оценивает, что считать этим началом”. Абстрактность при отборе принципов, в некоторой степени оправданная на общетеоретическом уровне, выступает как недостаток в тех случаях, когда принципы выступают “управленческим началом” в практической деятельности. Полагаем, что преодолеть отмеченный недостаток можно, если сформулировать эти принципы с учетом криминогенной личности как системы сущностных черт, отраженных в ее структуре. Поэтому попытаемся выделить среди принципов права такие, которые поддаются интерпретации под углом зрения подструктур криминогенной личности.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7